Без Поводыря - Андрей Дай

"Зазвала к себе вечно занятого Головнина. Пересказала ему содержание Кавелинского опуса, и рада была, что не ошиблась в нашем Александре Васильевиче, когда он охотно поддержал наш сарказм. К слову сказать, он передавал тебе, милый Герман, свое почтение. Уверял, будто бы только благодаря твоим усилиям все еще имеет возможность продолжать многотрудное дело просветительства в, как он выразился, "несчастной Отчизне". Государь наш, Александр Николаевич, изволил выразить свое неудовольствие излишне вольным распространением революционных идей среди студенчества, и тут бы и лишился бы наш высокопревосходительство министерского кресла, кабы твой Фрондер не бросился на подмогу. Не побоялся ведь напомнить Государю, что, согласно предоставленным томским губернатором сведениям о заговоре, нет оснований обвинять в нем исключительно учащихся в Университетах молодых людей. Что здесь больше вины тех господ, что допустили чрезмерно либеральное обращение с польскими разбойниками. На что даже верный Александра Васильевича недруг, граф Муравьев-Виленский не нашелся чем возразить.

А я ведь даже обижалась на тебя, несносный мальчик, таким неожиданным образом выведав, что ты снова сумел раскрыть какой-то заговор. О таких-то вещах надобно немедля извещать друзей! После только, будучи у наших молодых, поняла из шуток цесаревича о том, как Папа злится на таскающийся за ним по пятам конвой, что дело не столько в политике, сколько в опасности для жизни нашего Государя. И обида тут же прошла. Каму как не жандармам заниматься этим? И ты оказался предусмотрительнее меня. Ни к чему волновать и без того не слишком здоровую телесно государыню Марию Федоровну! А я ведь непременно бы поделилась с ней тревогами. Вот и пишу тебе о том, что ты ныне прощен и помилован всеми участвующими к тебе особами"…

Фу-у-х. От сердца отлегло! Но какова княжна! Она не просто добилась более лояльного отношения к моей "попытке к бегству" со стороны Семьи. Елена Павловна успевает еще и союзников мне в столице находить… Хотя… Чего это я?! Кто я-то такой, чтоб так обо мне заботиться? И не зря она упомянула о посещении Аничкового дворца! Ох, не зря! Никса собирает своих людей. Вот о чем это письмо! Великая княгиня писала о том, что цесаревич все-таки обижался на меня за демарш с отставкой, но уже и нашел причины простить. А еще, что в стране появилась новая, молодая и активная политическая сила – партия Наследника престола, и меня все еще воспринимают ее частью.

А ведь это может быть весьма интересным! Впервые за прошедшие с момента моей отставки месяцы я пожалел, что все-таки не отправился под светлы очи Николая Александровича в Санкт-Петербург! С одной стороны Головнин – человек Великого князя Константина Николаевича, известный своими либеральными взглядами, активный реформатор современной системы образования. Слышал даже, что он на свои деньги учебные заведения в деревнях и селах устраивает, и с Синодом разругался в пух и прах, за откровенный саботаж приходских школ. Только вот от нападок искусного словоблуда Каткова, великий князь и сам-то не может уберечься, не то чтоб еще и министра просвещения выручить. А Никса – легко! Отправит своего приятеля Вово – князя Мещерского в Москву, тот своими словами перескажет перспективы строптивости редактора "Московских Ведомостей" – и наступит тишь, гладь и Божья благодать.

И если потом, когда-нибудь вдруг выяснится, что тот же самый Катков с его заявлениями на грани фола -"При всем уважении, которое подобает правительственным лицам, мы не можем считать себя их верноподданными и не обязаны сообразовываться с личными взглядами и интересами того или другого из них. Над правительственными и неправительственными деятелями, равно для всех обязательно возвышается Верховная Власть; в ней состоит сущность правительства, с ней связывает нас присяга; ее интересы суть интересы всего народа" – всего лишь выполняет задание Никсы, я ничуть не удивлюсь. Штатное, так сказать, пугало для растерянных, фактически брошенных Константином, министров-либералов.

Цесаревич – совсем не дурак. Острожен и хитер, как матерый лис. При дворе нет человека, кого он еще не сумел бы очаровать. Своим его считают и старые ретрограды и необузданные реформаторы. Этакий сплав славянофильства с активным, или даже – агрессивным реформаторством! Страшная, взрывоопасная смесь. И малейшая ошибка грозит закончится никак не меньше чем табакеркой или портьерным шнуром… По лезвию бритвы – точнее и не скажешь! И получается, я имел возможность, отправившись в столицу, оказаться на острие рядом с Николаем. Разделить опасность, едрешкин корень…

Ох, как можно было бы взлететь! Граф Панин букашкой бестолковой бы смотрелся с такой высоты… Только оно мне зачем? Мне бы обратно, к штурвалу моей губернией – вот было бы славно! Довольно с меня и того, что покровителей я все еще не лишился. А значит и вполне вероятный арест – помню же – не зарекайся! – мне ничем особенно страшным не грозит. В крайнем случае, можно попросту сдаться, и ласково улыбаться следователям.

А ведь, черт возьми, у Никсы может ведь и получиться! Ну так, чисто теоретически рассуждая. Деньги и влияние старых вельмож добавить к энергии реформаторов, так горы сами собой свернуться. И ведь ничего сложного в этом нет. У меня же получилось заинтересовать своими прожектами Строганова. И теперь, смею надеяться, лучшего союзника в скорейшем строительстве железной дороги из Сибири к Уралу и не найти. Я уж не говорю о разрешении на переселение крестьян. Без старой гвардии этот рескрипт еще много лет бы по инстанциям путешествовал. А хозяевам Уральских заводов понадобилось – и вуаля. И ведь ни один самый раз самый противник реформ даже не пискнул, ибо им это в первую очередь и выгодно!

При грамотном подходе, такие вот точки соприкосновения можно в каждой отрасли найти. У нас ведь, слава Господу, не Англия. Нашей знати заводами и железными дорогами заниматься не стыдно. Строгановым, как я уже говорил, половина Уральских заводов принадлежит. У того самого графа Панина – целая гроздь золотоносных приисков. Мальцовы, Муравьевы, Шуваловы, Шереметьевы – тоже с чего-то кормятся. Не на одну же зарплату дворцы содержат. Догадайся кто-нибудь умный распределить между двумя десятками богатейших семей страны несколько миллионов гектар плодородной земли на Южном Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке – хотя бы и в долговременную аренду – так они сами и дороги построят, и людьми заселят. А сколько вкусного под землей скрыто? Сколько месторождений еще ждут инвестора? Позволь ретрограду получать еще больше прибыли, и сам удивишься – каким он реформатором станет!

И тогда, если уж начать теоретизировать, и воспользоваться логикой – с какого ляда на меня взъелся граф Панин? Тем более, это я, в Сибири сидючи, расстановки сил в столице не ведаю, а ему-то сам Бог велел. И что же? Он не знает, что я принадлежу к партии Наследника? Если совсем уже в маразм не впал – отлично знает. И все равно продолжает заниматься какими-то глупостями! Зачем? Чего хочет добиться? Он один, или это целая шайка? И не может ли так оказаться, что это не просто группа лично на меня обиженных – не поделился – господ, а первая, робкая попытка прощупать будущего императора Николая Второго?

Опа-опа-опа! А если вообще не во мне дело? Если атака на меня – это лишь малая часть большого мероприятия по воздействию на Никсу? Могут же некие, расслабившиеся при добром царе, господа, ну например – попытаться продемонстрировать наследнику свою силу и влияние? И тогда для моего покровителя любой шаг для моего спасения станет ловушкой!

Почему? Да хотя бы уже потому, что в пух и прах рассорит начинающего политика с либеральной партией! Охотно объясню, почему я так думаю!

В империи вовсю идет Великая судебная реформа. Соратники великого князя Константина сумели-таки как-то сподвигнуть Государя на подписание этого, неудобного для высшей аристократии, Закона. Теперь, как кичатся реформаторы, каждый подданный нашего Самодержца равен в правах перед судом! На приговор не может больше влиять ни высокий статус ответчика, ни его родственные связи, ни уровень благосостояния.

Ну это они – идеалисты непуганые – так считают. В моем мире тоже все были как бы равны, но профессиональный уровень адвокатов и так называемое "позвоночное" право тоже немало значили. По большому-то счету – деньги в двадцать первом веке – это средство достижения цели, и не более того. Но имея средства можно и прокурору помочь со строительством коттеджа для дочери, и матерого адвоката из Москвы вызвать, и свидетелей умаслить. В этом мире все это можно было сделать и, не тратя ни гроша. Довольно было и того, что за ответчика "попросит" кто-нибудь из вельмож.

Однако Судебная Реформа – именно так, с большой буквы – вводила в империи не только институт профессиональных защитников – присяжных поверенных, но и возможность потребовать суда присяжных. Но и до суда, простите за тавтологию, у суда были все козыри в руках. Потому что этим же законом, теперь в стране оставался только один следственный орган имеющий право передачи дела к разбирательству – приставы. И тут уже от настойчивости покровителей ничего не зависело.