Пылающий храм (СИ) - Танго Аргентина

— Ты куда?! — крикнул младший брат.

— Молчи, поганка!

Девушка бросилась к двери. Благо мисс Тэй напилась снотворного, и поднять ее не смогла бы даже пушка.

— Пег, мама же велела…

— Вот и сиди тут, делай вид, что я тоже здесь!

Она выскользнула из комнаты и заторопилась на звук голосов. Они доносились из гостиной; Маргарет, опасаясь все упустить, съехала по перилам, перебежала холл и затаилась за шкафом у входа в гостиную. Посреди разгрома стояли дядя и консультант. Сердце сперва приятно замерло, а потом заколотилось с такой силой, что в ушах застучало. Мистер Лонгсдейл, похоже, не страдал от холода — сбросив сюртук и жилет, он посреди вымерзшей гостиной показывал дяде остатки круга на полу.

— …дом защищали, — донесся до Маргарет мягкий низкий баритон, от которого она оцепенела и залилась жарким румянцем.

— А сейчас? — спросил комиссар. — Сейчас дом защищают?

— Да, — консультант выпрямился, и девушка заметила светящиеся в полумгле глаза. — Я сделал все, чтобы оградить и дом, и вашу семью.

— Спасибо. Я в долгу, — дядя хрипловато кашлянул и кивнул на паркет: — Так вы говорите, это защита от нечисти?

— И очень хорошо сделанная. Тем более странно, — Лонгсдейл нахмурился, — почему он не смог проконтролировать свое же заклятие. Оно не должно было так взорваться, разве что от избытка вложенных сил.

— Думаете, он не рассчитал? Увлекся?

Маргарет закусила губу. Может, он из–за нее свалился без сил где–нибудь в подворотне!

— Судя по использованным методам, он слишком опытен для того, чтобы не уследить за такими вещами.

— Но кто он, черт возьми, такой? — с раздражением спросил дядя. — Что ему тут было надо? Откуда этот тип вообще… Лонгсдейл, — неожиданно оборвал он сам себя, — а вы уверены, что обгоревший скелет в храме принадлежит отцу Грейсу?

— Теперь уже не уверен, — после долгой паузы ответил консультант.

— Что, если наш патер был человеком просвещенным по этой части, — комиссар ткнул носком ботинка в дугу на полу, — и после визита нечисти решил затаиться?

— Вы думаете, он убил чернокнижника-Душителя, оставил его тело в церкви и нанес на двери замок, чтобы ифрит не вышел?

Маргарет зажала рот руками.

— В целом же это логично. Такое возможно? Мы ведь не нашли у него никаких книг или еще чего–нибудь такого… Ну, такого.

— Он мог хранить это все в церкви, — консультант подошел к оконному проему, и слабые зимние сумерки выхватили из полутьмы его профиль, широкие плечи и черные волосы. Маргарет едва не прослушала, что он говорит. — Так что ничего удивительного. Вообще едва ли он стал бы держать дома такие вещи.

Дядя поскреб бородку.

— Тоже верно. Но тогда как Душитель ухитрился провести свой ритуал прямо под носом у Грейса, в его же храме? Почему там были кости детей?

Девушка ойкнула. Вот что выносили полицейские из церкви тогда, когда она увидела ифрита впервые!

— Может, Грейс был сообщником Душителя?

— Тогда какого черта патер притащился сюда и так бился, что аж надорвался, защищая этот дом от ифрита? Семья Марты никогда не была с ним знакома.

— В раскаяние вы не верите? — с усмешкой спросил Лонгсдейл. Комиссар громко фыркнул:

— Еще чего! Восемь лет был сволочью, а потом перестал? Нет, тут что–то другое…

— А, кстати! Я наконец установил, когда был нанесен замок на двери. Примерно в то же самое время, когда погибла жертва.

— А точнее? Раньше, позже?

Консультант покачал головой:

— Точнее вам никто не скажет. В тот же день, если хотите, не раньше.

— Интересно… А отпечаток? Вы же говорили, что каждый колдун оставляет личный след в этих своих…

— Это не колдун, — мягко сказал Лонгсдейл, и дядя изумленно на него уставился. — Это человек. Но это один и тот же человек.

— В смысле?

— Тот, кто поставил замок, и тот, кто сегодня защищал дом от ифрита, — это один и тот же человек.

«Господи!» — Маргарет уткнулась лбом в шкаф. Как же она не догадалась!

— И вы говорите об этом только сейчас?!

— Но я же…

— Он вам знаком?

Повисла пауза.

— Я не знаю, — наконец пробормотал Лонгсдейл. Девушка подняла голову. Вид у него был совершенно растерянный.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— В каком это смысле? — раздраженно спросил комиссар. — Что значит — не знаю?

— Я не знаю, знаком он мне или нет.

— Как так может быть? Вы его или знаете, или нет, третьего не дано.

— Но я не могу понять, — почти жалобно сказал консультант. — Я не могу понять, знаю его или нет.

— Ну охренеть, — процедил дядя. Лонгсдейл отвернулся к окну, и на его ремне Маргарет увидела закрепленные на пояснице ножны под трехгранный клинок.

5 января

Натан с чашкой кофе в руке прислонился к оконному откосу. Внизу, у входа в департамент, кишели зеваки и журналисты. Двери распахнулись, стая пираний взволновалась, и к ним степенно вышел Бройд в сопровождении двух самых дюжих полицейских. Бреннон хлебнул кофе. Шеф решил наконец сделать официальное заявление, как всегда, избавив от мороки самого комиссара. Натан не любил выступать перед публикой и к тому же считал, что Бройд внушает ей гораздо больше доверия из–за респектабельной и благообразной внешности, чего о своей роже комиссар никак сказать не мог. До него донесся смутный шум, но он не стал открывать окно — содержание речи ему было известно. Шеф полиции намеревался сообщить прессе и любопытным, что в городе завелся безумный пироман, а также — что дело Хилкарнского Душителя вновь открыто, и мы просим всех сознательных граждан…

Бреннон вернулся к столу и без особого восторга осмотрел гору бумаг. Наверху стога светили красной эмблемой прямо в глаза два отчета пожарной бригады. Первый, по храму, Натан еще раз бегло пролистал. Лучше не стало. Причина пожара не установлена, очаг возгорания не найден, средства, благодаря которым поджигатель добился огня такой силы, неизвестны. В церкви, уверял шеф пожарной бригады, не обнаружено ничего, что могло бы так полыхнуть. Второй отчет, касательно дома Фаррелов, ничем не отличался от первого, разве что отчаяние и недоумение между строк ощущались сильнее.

Бреннон отодвинул отчеты и долил себе кофе. После долгих и мрачных раздумий он твердо решил разделить обязанности — полиция ищет Душителя, Лонгсдейл занимается ифритом. Натан полагал, что не вправе рисковать жизнями полицейских в заведомо проигрышной схватке с нечистью. А вот жизнью консультанта…

«Если он вообще человек», — подумал комиссар. Любого человека можно убить, да что там — всякое живое существо; так что же это за тварь, которую нельзя? Лонгсдейл мог сколько угодно уверять, что опасается ифрита — но тогда, на озере, Натан сам видел, как консультант был убит, и видел, как срастались в открытой ране его легкие и сердце. Звук, с которым сходились края разорванных тканей и сломанных костей, ему не удалось забыть до сих пор.

Бреннон хлебнул кофе. Он мог описать любого человека, с которым ему доводилось говорить — он знал, каков каждый из них: Бройд, Риган, миссис ван Аллен, даже дворецкий консультанта и его пес. Однако понять, каков же сам консультант, он не мог, будто вся личность Лонгсдейла была собрана из отдельных кусков, и Натан видел то один лоскут, то другой, но никогда не улавливал целого. Разве что когда внезапно, на долю секунды, показывался тот, другой человек.

«Но как же он стал… этим? И почему ничего не помнит? Как вообще можно такое забыть?!»

Натан нахмурился. Что за странный ответ — не «Я не знаю», а «Я не помню». Словно Лонгсдейл был уверен, что раньше помнил или должен бы помнить, но забыл. Почти так же странно, как отвечать не «Я бессмертен», а «Меня нельзя убить». Разве есть разница? Или есть?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Есть, — подумал комиссар. — Я видел, что он умер».

И вздохнул. До чего же надо дойти, чтобы доверить жизни тысяч людей неведомой твари, которая и сдохнуть–то нормально не может.

— Сэр? — позвали из–за двери.

— Угу, — отозвался Бреннон, — входи.