Хронофаги - Екатерина Соловьёва

«Лягушатник…» — с отвращением подумал Валентин, узнавая ненавистный профиль и мокрые седые волосы.

Бертран с трудом сел и закашлялся.

— Куда вас Хаос носил? — тихо спросил Мартин, разглядывая бледное лицо и опустелые глаза командира.

— Да куда… — начал кардинал и громко закашлялся, выплёвывая воду, — куда только нас не носило… И над водой, и под водой… Вета… Вета!

Нажав на пуговицы, он распахнул вздувшийся плащ, открывая взгляду недвижимую девушку в сыром длинном платье, безвольно скатившуюся на пол.

— Подонок! — зло выкрикнул из угла Валентин. — Ты убил её!

Бертран бросил на него только взгляд и перевернул Иветту лицом вниз, чтобы вылить воду. Пришлось пару раз нажать на грудину, но жидкости вышло совсем мало. Положив бездыханную на спину, кардинал зажал ей нос и сделал несколько глубоких вдохов в холодный рот.

— Дыши же, дыши!

Он не сразу понял, когда искусственное дыхание перешло в долгий поцелуй, но совсем не задумался, а стоило ли на него отвечать. Тонкие руки обвили его шею, он бережно поднял Вету, придерживая за спину. Ни один суккуб не смог бы вложить столько чувства, столько теплоты и…

— Командир… мы вам не мешаем? — как бы невзначай спросил Мартин.

Бертран открыл глаза и обвёл взглядом кухню. Олег смотрел с понимающей ухмылкой, Валентин с нескрываемой ненавистью, Старик улыбался.

— Какие новости?

— Невесело, командир, — вздохнул Мартин. — Дыр становится всё больше. Похоже, хронофаги начали пожирать нашу оболочку. Слишком много у них выкачал этот голодранец, — хранитель кивнул на вора. — Теперь им мало обычных людей, они почуяли вкус внешнего кольца…

Вета медленно открыла глаза, не отводя взгляда от груди кардинала.

— Хронофаги? Это ещё кто?

— Предлагаю поесть, — буркнул Олег. — А после ужина устроить дискуссию. Мы донельзя вымотаны, симбионты тоже. Залечивать смертельные раны и держать почти сутки порталы, это, знаете ли…

Девушка поднялась, с недоумением глядя в окно: на улице вовсю расползались лиловые сумерки, перемешанные с ядовито-желтым светом фонарей:

— Сколько сейчас времени?

— Полвосьмого, — ответил Мартин, глядя куда-то на кольцо.

— К чёрту всё, — глухо заявила Вета. — Надо смыть всю эту дрянь.

И прошлёпала в комнату. Римма сидела, сложив ноги по-турецки, на аккуратно застеленном диване и вполголоса молилась. Увидев девушку, она вскочила и порывисто её обняла, прижимаясь лицом к мокрому животу.

— Надо было взять меня с собой, — шептала девочка. — Я бы помогла.

— Шшшш. Всё хорошо.

— Бертран не всегда будет рядом. А я буду.

Вета гладила спутанные пряди, ощущая волну небывалого покоя.

«Ну, позвоню я сейчас в милицию, отвезут её… или его в отделение, посадят в детскую комнату или, хуже того. В интернат отвезут… Ночь, холодно, одиноко, кругом злые, чужие люди… Всё это может подождать до понедельника. Отпрошусь на полдня и найду родителей…»

— Ты меня не бросишь?

— Ну, о чём ты говоришь? У тебя родители где-то, своя мама. Ждёт и волнуется…

— Ты — моя мама, ты!

— Не говори ерунды. С родителями иногда ругаются. Но это не повод, чтобы… в общем, не повод.

— Я умру, если ты меня отдашь, — грустно пробормотала Римма. — Ни одна мать не отдала, а ты отдашь…

— Что?

— Так, ничего…

— Есть хочешь?

— Неа.

— А я голодная, как волк. Сейчас душ приму и приготовлю что-нибудь.

Выходя из ванной в бордовом махровом халате и с тюрбаном полотенца на голове, она наткнулась на Бертрана.

— Можно и нам… всем душ принять? — словно нехотя, попросил он. — Симбионты конечно, многофункциональны, но не настолько. Мы возместим.

— Всем сразу? — коварно улыбнулась Иветта, но тут же приняла серьёзный вид, глядя, как вытягивается его лицо.

Она выдала им свежее полотенце и, повесив своё сушиться, переоделась в чёрные спортивные брюки и жёлтую футболку с надписью «Поговори с человеком о нём и он будет слушать тебя часами». Впрочем, кардиналы управились быстро: пока кипел чайник, порозовевшие и чисто выбритые Бертран и Мартин вернулись в кухню, а Олег остался помогать старику и чистить ванную.

Девушка щёлкнула выключателем и лица вмиг потеплели охряным, уютным светом, бросая по углам коричневые оттенки. За окном окончательно и полновластно разлилась чернильная мгла, в которой изредка пролетали крупные хлопья снега.

— Снег в октябре? — изумилась Вета, прильнув к холодному стеклу.

— Это ещё цветочки, — буркнул Бертран. — Ягодки впереди…

Оторвавшись от небывалого зрелища, девушка вытащила из морозилки куриное филе, а из шкафа банку с рисом.

— Я помогу, — командир кардиналов подошёл, едва касаясь плеча. — Что делать?

Она окинула скептическим взглядом его расстёгнутый плащ, под которым темнела такая же серая строгая рубашка, и протянула обледенелый пакет, разделочную доску и нож.

— Кубиками, пожалуйста.

Вета промыла рис и замочила его в глубокой металлической тарелке.

— Со мной что-то происходит… — едва слышно вдруг выдавил Бертран. — Я не могу себя контролировать… Сердце заходится, а в голове только ты…

— Ну, что ты, это ведь комплекс, — передразнила девушка слова, не так давно и так небрежно брошенные им. — Ты всё время был один, а теперь, оказавшись в тесном обществе с дамой, ощущаешь потребность в чувствах…

— Ты что, мстишь мне? — тихо удивился кардинал.

— Видит бог — да! — гневно встряхнула она пышной шевелюрой. — Я не такая дура, какой ты меня себе представляешь. У меня ещё оставались на языке капли того зелья!

— Так тот поцелуй…

Вета молчала, тяжело дыша и пытаясь сдержать слёзы. Пальцы до боли вцепились в края сотейника. Чтобы прийти в себя, она поставила сковороду на плиту и зажгла газ.

Олег, блестя лысиной под лампочкой, усадил благоухающего мылом старика на табурет к окну. Омытый дед горделиво подергивал головой, отчего благородно расчёсанные и уложенные седины струились на покатые плечи. Однако, тревога не покидала его: длинные узловатые пальцы всё время обшаривали лоскутный плащ, безуспешно отыскивая часы.

— Нету времени… жрут время… всё сожрут… — изредка причитал он.

— Поправился, — с облегчением вздохнул Мартин. — Сколько энергии на лечение ушло…

Вета засадила его чистить лук и морковь, высыпала мясо в раскалённый сотейник и прошептала Олегу, косясь на Валентина.

— Ты уверен, что он здесь ещё нужен?

Вор лежал, прикрыв тусклые серые глаза, изображая полное безразличие. Его выдавал только цвет лица: бледно-землистый, со шрамом, налившимся лиловым.