Питер, Поль и я - Даниэла Стил

Однажды во время одного из таких ночных возвращений в пять утра в спальню для гостей, которую мы с ним переименовали в «его комнату», Поль столкнулся в коридоре с Сэмом. Я упустила из виду, что, выходя из моей спальни, он не надел уже ставшие привычными стриптизерские узкие плавки, а прошествовал в свои апартаменты голым. Если бы я это заметила, то заставила бы его одеться: а ну как он встретит Шарлотту? Но Поль был уверен, что в этот час дети спят крепким сном, а прикрывать наготу он никогда особенно не старался и не забивал себе голову такими пустяками. Поскольку все части его тела были заменяемыми и ему их регулярно обновляли, он относился к собственному телу без особого трепета, не то что любой из нас. Мне не раз приходилось напоминать ему, чтобы он одевался к завтраку (будь его воля, он вылетал бы из своей комнаты в одних плавках). Свою коллекцию нарядов от Версаче он рассматривал скорее как произведения искусства, а то, что необходимо выглядеть и одеваться в соответствии с нормами, принятыми в обществе, казалось ему довольно глупым.

Итак, в пять утра он столкнулся с Сэмом в коридоре. Вероятно, Сэму приснился дурной сон, и он направлялся в мою комнату, а вместо этого наткнулся на Поля, который радостно шествовал в спальню для гостей. Очнувшись от легкой блаженной дремы, я услышала их голоса и, осторожно выглянув за дверь, увидела своего сына и абсолютно голого Поля, который, улыбаясь, глядел на него сверху вниз.

– Не хочешь сыграть в «Монополию»? – храбро предложил Поль, а Сэм уставился на него открыв рот.

Они часами могли играть в эту игру, к величайшему удовольствию Сэма. Мы с Шарлоттой терпеть ее не могли, и Сэм был ужасно рад, что наконец нашел партнера для игры. Он готов был даже смириться с тем, что Поль все время жульничал. Сэм все равно выигрывал у него. Но сейчас он недоверчиво хмыкнул:

– Мама страшно разозлится на нас… Утром мне надо в школу.

– Жаль… А куда ты собрался?

– Под моей кроватью спрятался гиппопотам, – зевая, пояснил Сэм. – Он меня разбудил.

– Ах вот оно что. Со мной такое тоже случается. Попробуй-ка положить под кровать половинку банана с солью. Гиппопотамы терпеть не могут соль, а бананы их отпугивают. – Он произнес эту чепуху с самым серьезным видом, а я никак не могла решить, оставить мне их наедине или вмешаться в разговор. Признаться, мне не хотелось, чтобы Сэм узнал, что я не сплю и мы с Полем были вместе.

– Правда? – потрясенно выдохнул Сэм. Кошмар с гиппопотамами мучил его уже не один год. Врач-педиатр успокаивал меня, что с возрастом это пройдет. – Мама говорит, это бывает, если выпить на ночь много газировки.

– Вряд ли… – задумчиво протянул Поль, видимо, встревоженный. На мгновение мне показалось, что он сейчас предложит моему сыну виски, но Поль никогда не позволял себе ничего подобного, хотя сам пил виски в количествах, достаточных, чтобы потопить «Титаник». – Хочешь поесть? – предложил он. Сэм после секундного размышления утвердительно кивнул. – Я тоже проголодался. Как насчет сандвича с салями, маринованными огурчиками и арахисовым маслом? – Это блюдо было их совместным изобретением, и Сэм заметно оживился. Поль обнял его за плечи, и они двинулись на кухню.

– Тебе лучше одеться, – заботливо посоветовал Сэм. – Мама может проснуться и войти в кухню, чтобы посмотреть, чем мы там гремим. Если она увидит тебя, то испугается. Мама не любит, когда по квартире расхаживают голышом. Она этого даже моему папе не разрешала.

– О’кей, – покладисто согласился Поль и исчез в своей спальне. Через мгновение он выскочил оттуда в ярко-алом атласном халате с пурпурными кисточками и желтыми помпончиками, который бы и сам Джанни Версаче не решился продемонстрировать на подиуме.

Я провожала их взглядом, пока они не исчезли за углом коридора. Пусть побудут одни и займутся приготовлением сандвичей с салями. Хорошо, что Сэму есть с кем пообщаться как мужчина с мужчиной, даже если этот мужчина – бионический клон. Убедившись, что все в порядке, я снова легла в постель, чтобы урвать для себя хотя бы крупицы сна, прежде чем придется снова вскакивать и готовить Полю на завтрак его любимые вафли. Утром я осведомилась с самым невинным видом, почему в раковине валяется кожура от салями и кто оставил незакрытую банку с арахисовым маслом на стойке.

– Что, ночью кто-то проголодался? – спросила я, ставя на стол между Полем и Сэмом блюдо с беконом. Шарлотта, как всегда, еще одевалась.

– Да, нам захотелось поесть, – признался Сэм. – Ко мне под кровать опять залез гиппопотам, и Питер сделал мне сандвич. Он посоветовал оставить под кроватью половинку банана – гиппопотам испугается и больше не придет. – Впервые Сэм говорил о своих давних страхах так спокойно.

– И соль… не забудь про соль, – напомнил ему Поль. – Больше всего они боятся именно соли. – Сэм серьезно кивнул, потом просиял и заулыбался.

– Спасибо, Питер, – тихо сказал он.

Поль не стал называть его глупеньким трусишкой, а вместо этого предложил хоть и несколько странный, но действенный способ справиться со страхом. Что ж, а вдруг это поможет? Если Сэм верит Полю (а он ему и в самом деле верит), то скоро избавится от ночных кошмаров.

– Все получится, вот увидишь, – успокоил его Поль и принялся грызть вафли, мимоходом объясняя, почему вафли полезнее, чем оладьи или блины. Оказывается, крошечные клеточки вафель полны витаминов, хотя их и не видно, а из оладий они высыпаются, когда их подбрасывают на сковороде.

Слушая, я почти поверила ему сама. Невыспавшаяся и уставшая, я весело смеялась вместе с Сэмом.

Поль умел ладить с детьми, он и сам был большим ребенком. С детьми он выказывал поистине безграничное терпение. В выходные он повез их на прогулку и без устали играл с ними, а также водил их в кино и играл с Сэмом в кегли. С Шарлоттой Поль с удовольствием ходил по магазинам, что, конечно же, было сопряжено с определенным риском. Результатом их совместного похода было приобретение кожаной мини-юбки, которую я мысленно поклялась предать огню, как только Поль от нас уедет. Словом, дети в нем души не чаяли.

Но к концу второй недели на него накатила депрессия: он понимал, что скоро придет час разлуки, притих и погрустнел. Я знала: Полю не хочется уезжать. Он методично опустошал ящики с шампанским, вином и виски. Но эти возлияния никак не сказались на его внутренних системах: благодаря тонко отлаженным механизмам он не страдал ни похмельным синдромом, ни головными болями. Показателем передозировки алкоголя послужил всего один случай: Поль попал в аварию на Третьей авеню, когда носился по городу в «Ягуаре» Питера. Он умудрился столкнуться с такси и резко уклониться в сторону, едва разминувшись с грузовым фургоном, припаркованным у «Блумингдейла»[9], и помяв шесть автомобилей на стоянке и светофор. Никто не пострадал, но Поль в лепешку расплющил перед машины, сохранив багажный отсек, в котором вез три ящика «Шато д’Икем». Поль ужасно расстроился и умолял меня не говорить Питеру об этом происшествии, когда тот позвонит домой, и я поддалась на его уговоры и ничего не сказала из чувства солидарности. Поль тут же нашел себе оправдание: мол, машина и так нуждается в ремонте – ее необходимо перекрасить. Серебристый цвет такой скучный. Несмотря на свое пристрастие к серебристым парчовым рубашкам и плавкам, он считал серебряный цвет не подходящим для спортивного автомобиля и, недолго думая, перекрасил его в канареечно-желтый, уверяя меня при этом, что Питер будет в восторге, когда увидит свой «Ягуар» обновленным. Колеса Поль по собственному почину перекрасил в красный цвет.

Этот период моей жизни был наполнен радостными минутами истинного счастья, о котором я раньше и не мечтала. В ночь перед разлукой Поль был так убит горем, что даже не смог проделать со мной двойной кульбит, сославшись на то, что у него ужасно ноет затылок. Ему хотелось просто лежать рядом, ласково сжимая меня в объятиях. Он жаловался на то, как ему будет теперь одиноко без меня, когда он снова очутится в мастерской. Отныне для него все будет по-другому, и я не могла с ним не согласиться. Как бы ни тосковала по Питеру, я не мыслила себе жизни без Поля. От общения с ним у меня захватывало дух, как на американских горках. Мы оба были смущены и потрясены силой наших чувств. Вряд ли Питер будет значить для меня то же, что и до знакомства с Полем. За две недели Поль сделал все возможное, чтобы расширить горизонты моих познаний. Он купил мне золотистое парчовое мини-платьице, выгодно подчеркивающее грудь. Ему хотелось, чтобы я надела его на обед в «Кот Баск», но мне так и не пришлось в нем покрасоваться. Втайне от Поля я решила надеть его для Питера. Это было единственное, что я сохранила для него. Все остальное я поделила между ним и Полем.

Наступило утро расставания. Поль был так удручен разлукой, что не смог попрощаться с детьми. Мы оба понимали: им не следует знать о том, что я живу с двумя мужчинами, вернее, с мужчиной и синтетическим клоном. Пусть думают, что это один и тот же человек, который вернется домой в день приезда Питера. Я в последний раз приготовила вафли для Поля, и он вместо сиропа обмакнул их в виски. Он обожал мои вафли.