Наследница - Мери Каммингс

— Посмотри, годится?

«Я, Рене Перро (Торрини), поручаю Теду Мелье...»

Дальше было по пунктам расписано: обеспечение ее безопасности, получение необходимой ей конфиденциальной информации и выполнение ее имущественных поручений, включая продажу принадлежащих ей драгоценностей.

— Ну как, сойдет?

— Сойдет, — Тед сложил бумагу и сунул в карман. — Собирайся, пора ехать.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

В Париж они прибыли к четырем часам.

Перед самой площадью Республики Тед свернул на набережную канала Святого Мартина и через минуту остановился около пятиэтажного серого каменного дома.

— Ну, слава богу, приехали!

В этом доме находилась его собственная квартира — более безопасного места он придумать не мог.

Когда ему было лет двадцать, тетя Аннет, у которой Тед жил до тех пор, заявила, что понимает его проблемы, но девок в ее дом он водить не будет. Так что пора ему подумать о собственном жилье, Тем более что она случайно слышала, что продается небольшая квартира в приличном районе — хотя и на последнем этаже, зато недорого.

Эта идея упала на плодотворную почву: он и сам подумывал о том, чтобы жить отдельно. Тетя развила бурную деятельность: поручилась за него в банке, ссудила ему недостающие деньги — и вскоре он стал счастливым обладателем двух комнат и кухни.

Квартиру свою Тед любил и холил, а посему слегка побаивался, что Рене, привыкшая к несколько другим условиям, скажет в ее адрес что-нибудь неуважительное.

Войдя, она начала с интересом оглядываться. Тед лишний раз порадовался, что год назад сделал ремонт, вбухав в него едва ли не столько денег, сколько стоила сама квартира. Зато теперь безупречный узорчатый паркет радовал глаз, равно как черно-белая плитка на кухне и в ванной и пижонская черная ванна «под мрамор».

Тогда же, год назад, он хотел было сменить и мебель на более современную, но потом все-таки оставил большую часть привычных и удобных ему вещей.

Он провел Рене в спальню, освободил одну полку в шкафу и кивнул:

— Вот тебе место для вещей. Устраивайся.

Она послушно начала распаковываться, а Тед, воспользовавшись этим, решил первым занять ванну — на сегодня было намечено еще много дел.

Выйдя из ванной, уже в джинсах и майке, Тед обнаружил Рене в гостиной, одновременно служившей ему и кабинетом. Одетая в джинсы, полосатую футболку и — во дает! — расшитые золотом остроносые тапочки без задников в гаремном стиле, подходившие к этим джинсам примерно как сомбреро к пеньюару, она изучала книжные полки и, услышав его шаги, обернулась.

— Ты все эти языки знаешь? — кивнула она на палку самоучителей и разговорников.

— Более-менее. Ванна свободна — мойся, а я пока поесть сделаю.

Вместо того чтобы уйти в ванную, она спросила — с не меньшим интересом и уважением:

— А ты и на машинке умеешь печатать?

— Умею, — Теду стало смешно: знала бы она, что научился он этому только потому, что от руки писал как курица лапой, а на то, чтобы содержать секретаршу, его заработков в первые годы работы не хватало. Но видеть на лице Рене уважение — даже почти восхищение — было приятно.

Языки он действительно знал весьма более-менее — то есть немецкий-то хорошо, еще со школы, а вот голландский, итальянский и английский изучит сам, по самоучителю, и ровно в том объеме, чтобы суметь объясниться. Но Рене он решил не разочаровывать: пусть считает его если не суперменом, то по крайней мере полиглотом.

Готовить Тед не любил, поэтому предпочитал пользоваться презираемыми большинством французов замороженными блюдами, которые можно быстро разогреть в микроволновке.

Секунду, поколебавшись между фаршированным перцем и блинчиками с творогом, он сделал выбор в пользу блинчиков, поставил их разогреваться и предался размышлению над не менее важной проблемой: где кормить гостью? В гостиной — приличнее, на кухне — удобнее и привычнее.

Наконец, обозвав себя Буридановым ослом, он решил быть проще. Поэтому, когда Рене появилась в дверях, на кухонном столе уже стояло целое блюдо блинчиков и банка клубничного варенья.

Взглянув на него, Рене неожиданно хихикнула. Тед не сразу сообразил, что причиной этому явился фартук, розовый с цветочками — подарок тети Аннет — который он надевал всегда, когда готовил. Смутившись, он хотел снять его, услышал взрыв еще более веселого смеха — махнул рукой и тоже рассмеялся, представив себе, как смотрится со стороны.

Может быть потому, что они добрались до цели и Рене почувствовала себя в безопасности, выглядела она куда менее подавленной, чем вчера. И ела с аппетитом — с блинчиками он явно угодил.

Съев несколько штук, она с завистью протянула:

— Ты и готовить умеешь...

— А ты — нет?

Рене молча покачала головой.

— Ладно, вечером научу. Сейчас я поеду на работу — заодно куплю вечерние газеты.

— А где ты работаешь?

— У меня своя контора, недалеко от Северного вокзала.

На самом деле контора была не совсем его — Тед делил ее с еще тремя коллегами. Все вместе они оплачивали помещение, состоящее из двух кабинетов, фотолаборатории и приемной, а также сидевшую в приемной секретаршу.

Это сообщество существовало уже лет десять, но Тед вступил туда всего три года назад и сразу же оценил его преимущества. Его доход вырос раза в полтора — поэтому он и смог позволить себе столь дорогостоящий ремонт. При этом он оставался независимым: единственным обязательством была своевременная выплата своей четверти конторских расходов.

Не секрет, что клиенты имеют тенденцию то куда-то исчезать — то переть косяком. Когда Тед работал один, то иногда, скрепя сердце, вынужден был отказываться от дел, с которыми физически не успел бы справиться — а через месяц ему приходилось сидеть и плевать в потолок со скуки.

Теперь этот вопрос решался просто: избыточных клиентов можно было передавать коллегам, получая от них такие же знаки любезности. Этим, собственно, и объяснялось увеличение его дохода.

Вот и вчера, прослушав с утра сообщение Рене, Тед тут же смог перебросить начатое дело одному из коллег — недавно пришедшему в контору отставному полицейскому Жувену.

Приехав в контору, он позвонил Жувену и спросил, что нового. Тот сказал, что сейчас приедет и расскажет, и Тед устроился в кабинете, просматривая вечерние газеты. В них, кроме повторения того, что Тед уже прочел с утра, красовалась фотография Виктора и его заявление для прессы.

Оказывается, Рене уже много месяцев страдала депрессией, усугубившейся после потери ребенка (вот сволочь!). Иногда ее эмоциональная нестабильность проявлялась также в приступах ярости, во время которых она не отдавала себе отчета в своих действиях. Виктор надеялся, что постепенно это пройдет, но в последнее время положение ухудшилось, и Рене, сама понимая, что больна (подонок!), собиралась провести некоторое время в санатории, под наблюдением специалиста. Он жалеет, что не поместил ее туда раньше — там она была бы в безопасности, в том числе и от себя самой.