За пределом жестокости - Алексей Макеев

– Тем не менее все это очень интересно, – констатировал Гуров. – Обычный МНС, кома, охрана, он приходит в себя, но усиленно делает вид, что продолжает находиться в беспамятстве, и тут его похищают… А потом рукав от его пижамы находят в песчаном карьере рядом со сгоревшей машиной. Тебе не кажется, что этот Бекас не такая простая птица, какой выглядит?

– Да, похоже, этот Бекас знает что-то такое, чего лучше не знать, – вздохнул Милютин.

– А что за фирма его опекает? Как название?

– Название длинное. «Миллениум – Новые Технологии», – сказал Милютин. – Чем занимаются? Честно говоря, не очень понял. Какие-то биотехнологии. Я в этом ничего не понимаю. Может, ты кумекаешь?

– Разберемся! – уверенно заявил Гуров. – Нам главное до начальства добраться, а уж там разберемся, что к чему.

В душе Гуров не очень надеялся на такую удачу, но, видимо, руководитель лаборатории решил раз и навсегда отделаться от назойливых оперативников. Он принял Гурова и Милютина в своем кабинете, но предупредил, что в его распоряжении не более десяти минут, а потом он отбывает на очень важное межведомственное совещание, где будет решаться вопрос финансирования.

– Сами понимаете, в наше время этот серьезный вопрос приобрел уже некую сакральность, – с кривой усмешкой сказал Арнольд Евгеньевич (так звали начальника). – Тот, кто упускает финансирование, упускает все.

Это был невысокий поджарый мужчина с телосложением и грацией спортивного гимнаста. Скорее всего, решил Гуров, он и в самом деле серьезно занимался спортом, а форму поддерживает до сих пор. Вообще, Арнольд Евгеньевич основательно следил за собой – его мужественное лицо покрывал ровный южный загар, от него пахло дорогой туалетной водой, и ногти на его руках были обработаны в хорошем салоне. Но располагающая внешность не могла обмануть Гурова. За ней он увидел некий хаос, очень напоминающий тревогу и даже страх. Арнольд Евгеньевич превосходно владел собой, но глаза его ощупывали обоих оперативников с таким усердием, точно он был таможенником, а они нарушителями границы.

– Думаю, десяти минут нам хватит, – сказал Милютин, который и на такой срок не рассчитывал. – Вы, Арнольд Евгеньевич, объясните нам, пожалуйста, что там за история у вас случилась. Кому понадобилось похищать вашего сотрудника? Какие у вас на этот счет предположения?

– Никаких абсолютно! – решительно заявил начальник. – Полагаю, что предположения – это по вашей части. Наше дело – точное знание, точные технологии.

– Но позвольте вам напомнить, Арнольд Евгеньевич, что именно вы организовали охрану своего сотрудника, когда он оказался в беспомощном состоянии. Зачем? – спросил Милютин. – Вы чего-то опасались?

– Пожалуй, – сказал Арнольд Евгеньевич. – Ничего конкретного, но обстоятельства, при которых Бекас попал в аварию, выглядели несколько странно, и я предпочел перестраховаться. Видите ли, мы здесь занимаемся довольно серьезными делами. Вы меня понимаете? Иногда нам приходится выполнять разработки, связанные, скажем так, с национальной безопасностью…

– А можно с этого места поподробнее? – спросил Гуров.

Арнольд Евгеньевич взглянул на него мельком, но с явным превосходством.

– К сожалению, подробностей я вам сообщить не могу, – сказал он. – Многие наши проекты требуют специального допуска. Боюсь, что даже по запросу прокуратуры…

– Но все равно нам требуется знать, чем занимался ваш пропавший сотрудник, – настаивал Гуров. – Без этого мы не сумеем найти преступников. Укажите, через какое ведомство нам делать запрос по этому поводу.

Арнольд Евгеньевич задумчиво посмотрел сначала на Гурова, потом на Милютина.

– Гм, хорошо… Если уж вы так настаиваете, я прикажу подготовить отчет по работе Бекаса. Чтобы вы могли составить представление. Разумеется, секретные материалы в них не войдут. Со своей стороны хочу заявить, что мы задействовали собственную службу безопасности. Надеемся самостоятельно разобраться в этой истории.

Милютин скептически кашлянул.

– Вы разбирайтесь, Арнольд Евгеньевич, но не забывайте, что существует статья за сокрытие от дознания улик и прочих сведений, касающихся преступления. Не забывайте, что это не ваше частное дело. Убит человек. Да и похищение человека относится к категории тяжких правонарушений. Самодеятельность здесь скорее вредна.

– А кто говорит о самодеятельности? – высокомерно произнес Арнольд Евгеньевич. – Просто мне кажется, что подобные расследования не должны касаться милиции. Существуют другие структуры, в которые мы уже обратились. Оттуда нам обещали всемерную поддержку, – многозначительно добавил он.

Гуров понимающе кивнул.

– Подробностей, насколько я понимаю, вы опять-таки разглашать не намерены? – сказал он.

– Вы правильно понимаете, – ответил Арнольд Евгеньевич и демонстративно посмотрел на часы. – А теперь извините, господа, я спешу!

– Но вы обещали предоставить нам материалы – чем занимался Бекас, – напомнил Милютин.

– Вам их обязательно предоставят, – веско сказал начальник лаборатории. – Как только они будут готовы, вам позвонят. А теперь попрошу покинуть наше бюро. Еще раз хочу напомнить, что сюда нужно иметь специальный доступ. А у вас, насколько я понимаю, даже постановления прокуратуры не имеется?

Он был предельно настойчив и неумолим. Лично проводил Гурова и Милютина до проходной и пожелал им удачи. Затем сел в стального цвета «Вольво» и отбыл по своим делам.

– Вот так вот приходится работать! – вздохнул Милютин. – Этот еще вежливо разговаривал.

– Разговаривал-то он вежливо, – покачал головой Гуров. – Но уж больно уклончиво. По-моему, ему очень хочется что-то от нас скрыть.

– И боюсь, это у него получится, – хмыкнул Милютин. – Если они работают тут, допустим, на оборонку, нас вообще отставят на второй план, и заниматься этим делом будет, допустим, ФСБ…

– Пусть занимается, – согласился Гуров. – Оборонка – это вообще не моя грядка. Ты мне лучше еще разок напомни – как фамилия того санитара, что пропал вместе с пациентом…

Глава 9

С потолка размеренно капало. Крошечные серебристые капли, размером с просяное зерно, беззвучно соскальзывали вниз и исчезали. На бетонном полу даже лужа не успевала набегать. Просто образовалось непросыхающее черное пятно. В общем, ничего страшного. Но одно сознание того, что он находится в сырой темнице, куда проникает лишь дождевая вода, угнетало Бекаса чрезвычайно.

К тому же в подвале, куда его посадили, было чертовски холодно и гудела день и ночь вентиляция. Правда, его наконец переодели и даже снабдили чем-то похожим на вытертый тулуп. Приходилось кутаться в этот тулуп, хотя он пах мышами и тараканами. И все равно на второй день Бекас начал кашлять.

Его по-прежнему опекали Василий Иванович с Петькой, и Бекас попытался с ними объясниться. Когда они в положенный час принесли ему еду (кормили его, надо сказать, неплохо и регулярно), Бекас предупредил, что организм его еще не окреп и заточение может повлиять на него самым роковым образом.

– У меня снижен иммунитет, – заявил он. – Мне нужно восстанавливаться. Вы знаете, в каком я был состоянии, и вы запихали меня в эту вонючую сырую дыру! У меня появился кашель. Если я заболею воспалением легких, вам же будет хуже. Или вы не собираетесь больше искать диск с информацией?

На это Василий Иванович, злой как черт, ему ответил:

– На что тебе жаловаться, подонок? Будь моя воля, я бы давно тебе башку оторвал. Скажи спасибо шефу, что он не велел тебя трогать. А что касается моего мнения, так я думаю, что никакого диска с информацией у тебя нет. Или вообще никогда не было, или он пропал, или ты забыл, где спрятал. Одним словом, дерьмо все это, и ты просто морочишь нам всем голову. Когда шеф это поймет, я с тобой разберусь по полной программе, бекасина уродский! Запомни мое слово!

Голова его была перебинтована, и глаза из-под белой повязки сверкали дьявольским огнем. Он буквально испепелял взглядом несчастного Бекаса. Он швырнул на грязный стол какую-то коробку, повернулся и стал подниматься по лестнице. На ходу он бросил сверху:

– Это тебе лекарства! Шеф велел, чтобы ты принимал. Там написано, как их принимать. Хочешь быть здоровым – пей!

А Петька, ставя на стол поднос с едой, пояснил более мирным тоном:

– Он на тебя злой страшно! Ты ведь ему ухо пополам перекусил, представляешь? Еле пришили… И вообще, ты придурок знатный! Мы же могли все разбиться! Тебе, может быть, жить уже надоело, а я не возражаю еще пожить. Ладно, хавай, сил набирайся! И таблетки пей. Шеф с лучшими докторами советовался, чем тебя лечить.

– Лучше бы твой шеф деньги мне заплатил да помог за границу свалить! – сказал Бекас, который решил быть отныне наглым и вызывающим. – Учтите, ни хрена вы не получите, пока я гарантий от вас не увижу!