Вера после Катастрофы - Элиэзе Беркович

Теперь мы должны проанализировать события Шестидневной войны в свете учения иудаизма. Для этого следует вспомнить, каково теологическое значение государства Израиль. Евреи верят в то, что вернутся на землю предков. Пророки, говоря об освобождении народа, всегда видят его в Стране Израиля. Сам Бог обещал вернуть Своих детей в Сион. Неверно было бы интерпретировать эти мессианские надежды как националистические стремления. Ясно, что пророки не то имели в виду. Мессианство — идея мирового масштаба. Машиах принесет мир и справедливость всем народам. Но эти надежды крепко связаны с возвращением сынов Израиля домой.

Там, где Иешаягу говорит, что настанут времена, когда "не поднимет народ на народ меча, и не будут более учиться воевать", он говорит и о том, что "из Сиона выйдет Тора и из Иерусалима — слово Божье"[1]. Разумеется, Сион и Иерусалим здесь не универсальные символы, а подлинные исторические места. Всевышний устами пророков говорит о временах, когда мир и братская любовь воцарятся среди народов, когда Его благословение распространится и на Египет, и на Ашшур, и на Израиль[2]. Но все это произойдет только тогда, когда евреи вновь соберутся в стране своих предков. Избавление человечества невозможно без избавления Израиля.

В чем же мессианское значение Эрец-Исраэль? Мудрецы Талмуда писали, что еврей, живущий не на Святой земле, как будто поклоняется идолам. Они связывали Эрец-Исраэль прежде всего даже не с евреями, а с иудаизмом. Часто спрашивают, что, в сущности, обозначает понятие "еврей"? Принадлежность к религиозной или национальной группе? Но иудаизм не может ответить на вопрос, сформулированный таким образом. Термины "религия", "народ", "раса" связаны с традициями западного мира. "Еврей" в иудаизме — не религиозное и не национальное понятие. И все же Израиль — это народ. Нация, сохранившая свою индивидуальность в таких условиях, в каких не выжил бы ни один другой народ. Величайший еврейский мыслитель десятого века Саадия Гаон так определил сущность еврейской нации: "Мы стали народом только благодаря Торе". То есть Тора создала еврейский народ. Израиль — народ Торы. Израиль возник в результате встречи с Богом. Это нация, созданная верой, подчинением воле Всевышнего, выраженной в Торе. Все научные изыскания о происхождении евреев не выходят за рамки антропологии. Исторический же Израиль возник после встречи с Богом, осознав себя как народ Торы. Саадия Гаон в еврейских терминах сформулировал, что такое иудаизм и Израиль. Иудаизм — это религия, создавшая нацию. Израиль — это народ, образованный религией.

Обычно религия не создает нацию. Народы — это биологические, расовые, политические общности. Они принимают какую-то религию, но это происходит более или менее случайно. Благодаря христианству не появилось народа, наоборот, уже существующие народы приняли христианство. То же касается и других мировых религий. Только Израиль Бог предназначил для особой миссии; это народ, который, как говорит Иешаягу, Бог создал для себя[3]. Часто религия определяется национальностью, но для еврея принадлежность к его народу определяется религией. Это верно не только исторически. Так обстоят дела и сегодня. Англичанин может принять в Лондоне буддизм, но не превратится от этого в индуса. Китаец, крестившись в Китае, не станет ни немцем, ни французом, ни вообще европейцем. Но если эти люди примут иудаизм и будут жить по его заветам, они действительно станут частью еврейского народа.

Всевышний создал не церковь, а народ, которому суждено было войти в историю с особой миссией. Таким образом, в основе иудаизма лежит идея союза с Богом. Можно сказать, что если в других религиях союзы заключаются между индивидуумом и его богом, в иудаизме завет скрепил отношения между Всевышним и Его народом. Завет, собственно, и создал еврейский народ. Это сильно отличает иудаизм от других религий. Для всех религий самое главное — правильное верование, кредо. В христианстве именно "правильные" убеждения устанавливают нужные взаимоотношения человека и Бога. В иудаизме же главное — поступки. Согласно Хавакуку, не человек спасется благодаря вере, а, скорее, праведник живет по своей вере[4]. По Торе, вера должна определять всю жизнь человека. Талмуд обсуждает, что важнее: учение или поступки? И вывод таков: учение важнее, если оно приводит к поступкам. То есть поступок, не освященный верой, неосмыслен, но учение, не приводящее к поступкам, пусто.

Теперь мы можем попытаться понять, почему еврейский народ создан в результате завета с Богом. Иудаизм отличается от других религий тем же, чем поступок отличается от веры, действие, вдохновленное учением, от спасения, обусловленного верой. Убеждения, вера — это личное дело каждого. Кредо всегда принадлежит индивидууму. Поэтому религии не создают народов. Даже если весь народ исповедует одну какую-то религию, отношения возникают между отдельными людьми и их богом. Исторически народ складывается на другом уровне, индивидуальные верования мало влияют на этот процесс. В сущности, чем глубже вера, тем более личный, частный характер она носит. Поступок же невозможен в изоляции. Он всегда как-то связан с другими людьми, задевает их жизнь, выходит на общественную арену. Вера — это дело души, поступок же виден всем. Вера связывает душу человека с Богом, а поступок, вдохновленный верой, связывает человека с его ближним. Вера наполняет душу, поступок — историю. Душа может быть спасена одной верой, миру же нужен raison d'etre [5] поступка. А для свершения поступка необходима группа людей, движимых одной верой и связанных общей целью. Какая это будет группа — зависит от области действия. Например, идея профсоюзов осуществляется в определенной социально-экономической структуре общества. Религия же ищет реализации в морали, политике, экономике — во всех сферах человеческой жизни. Значит, и группа должна быть всеобъемлющей, например, человечество. Но человечество не является исторической общностью. Это идея, идеал. Другая всеобъемлющая группа, которая могла бы подойти для осуществления всеобъемлющего поступка, — народ, самостоятельно контролирующий основные сферы человеческой жизни. Иудаизм требует именно такого всеобъемлющего поступка. Его реализация человечеством — идеал. В реальной же истории его может совершить народ. Поскольку мы говорим здесь об иудаизме, то народом является Израиль. Раз возникла идея завета, волей-неволей пришлось создать народ, чтобы было с кем его заключить.

Но если народ Израиля — инструмент для реализации поступка, то необходима почва, где можно его осуществить. Должно быть место на земле, где избранный народ будет распоряжаться своей судьбой. Индивидуумы могут жить в двух культурах одновременно, но там, где царит одна культура, не может расцвести другая, оставшись при этом аутентичной. Еврей вполне может найти себе место в любом демократическом обществе, но иудаизм останется в изгнании везде, кроме земли Израиля. Вне Эрец-Исраэль иудаизм не может реализоваться полностью. В диаспоре коренные культуры контролируют все сферы жизни, для еврейского поступка там не хватает "сырого материала" В других странах иудаизм в какой-то степени остается книжной наукой, ибо многие важнейшие заповеди нельзя реально исполнять. Вследствие этого еврейские ценности вырождаются и становятся только благими устремлениями, лишенными живого смысла.

В Торе записано, что Моше не дано было права войти в страну обетованную. Услышав Божий приговор, он просил: "Дай мне перейти [Иордан] и увидеть эту прекрасную землю…"[6] Почему Моше так важно было вступить на землю Израиля, спрашивает мидраш. Он хотел исполнить ее заповеди, которые Бог заповедал исполнять только в Эрец-Исраэль. Этот комментарий объясняет теологическое значение земли Израиля. Мудрецы не могли предположить, что любовь Моше к Израилю носила светский характер, была следствием националистических стремлений. Эрец-Исраэль — единственное место наиболее полной реализации Божьего закона.

Таким образом, вне Святой земли Тора как бы не полна. Это ведет к постоянной неудовлетворенности духа в диаспоре. Книжная наука, которую нельзя применить к живым, порой противоречивым проблемам, увядает. Иудаизм теряет гибкость, обрекается на застой. Те евреи, которые пытаются отделить иудаизм от Сиона, Тору от земли Израиля, по сути отказываются и от Эрец-Исраэль и от Торы. Невозможность полностью реализовать заповеди иудаизма порождает духовную трагедию. Евреи сжились с этой трагедией, но такую жизнь нельзя считать нормальной. Отрыв Торы от почвы Эрец-Исраэль выхолащивает самую суть иудаизма, низводит его до уровня прочих религий. От него остаются только молитвы и обряды. Конечно, заповеди общегуманного характера можно исполнять и в диаспоре, но уникальное значение иудаизма, вершащего историю, в галуте теряется. То, что было частью общественного сознания, требовало общественного поступка, стало в изгнании личным кредо, индивидуальным стилем поведения. Произошла не реформация классического наследия, а его деградация. То, что по сути своей было религиозной цивилизацией, превратилось в утешительные молитвы в часы тяжких испытаний. То, что исконно было образом жизни, вытекающим из задачи построения в этом мире царства Божия, стало средством успокоения индивидуума, причем все менее и менее успешным по мере упадка религиозного чувства.