Последняя теорема - Артур Кларк

Фактически они являлись ударной силой великих галактов. Стороннему наблюдателю показалось бы, что такая работа им не по плечу. Без доспехов, без протезов типичный представитель полуторок был не крупнее земной кошки. Но сторонний наблюдатель никогда не увидел бы полуторку без этого оснащения. Защитные устройства были примерно вдвое легче его тела (отсюда и возникло название «полуторки»), и каждое из этих устройств было жизненно необходимым. Некоторые спасали хрупкий организм от радиации — как от ионизирующего излучения ядерных реакторов, так и от остаточной радиации, наследия давних многочисленных атомных войн. Полуторки были защищены даже от смертельного ультрафиолета родной звезды, ведь их больше не прикрывал озоновый слой — планета лишилась его из-за прошлой деятельности полуторок. Химические процессоры удаляли яды из воздуха, которым дышали полуторки, из их пищи и воды. А некоторые устройства спасали от невыносимого шума, наполнявшего самые отдаленные уголки планеты (для этого требовались мощные поглотители звука и гасители частоты). Другие устройства снижали яркость безумных сполохов, сопровождавших производственные процессы.

На планете полуторок существовали места, где они могли раздеться донага и при этом остаться в живых. Это были родильные комнаты и комнаты для младенцев, а также кабинеты для терапевтических и хирургических процедур. Таких помещений было мало, и они были дороги, потому что эта жестокая планета никогда не скупилась на смертельные опасности для своих обитателей.

Можно только дивиться, почему столь высокоразвитые в техническом отношении существа, как полуторки, не построили себе космическую флотилию и не начали новую жизнь на какой-нибудь девственной планете.

На самом деле полуторки попытались однажды.

Но им не удалось. Корабли были спроектированы и построены, и даже удалось найти подходящую планету. Но вмешались великие галакты. С тех пор прошло много тысячелетий, и ни разу полуторки не задумались о том, чтобы повторить попытку.

8

Лето

В общем, учебный год принес Ранджиту Субраманьяну сплошные разочарования, а вот лето для него началось хорошо. Взять хотя бы годовые оценки. Ранджита не удивило джентльменское «С» по философии (оценка по психологии его не интересовала, поскольку с этим скучным предметом он расстался), не слишком изумила, но порадовала «А» по астрономии. А вот «А» по статистике явилась сюрпризом. Ранджит мог только гадать, не результат ли это ознакомления с обширной литературой по статистике. Чтением книг он занимался от безысходности, когда уже видеть не мог ни ящичных диаграмм, ни плотностных гистограмм. Библиотека здорово выручала, там он мог найти современные статьи по таким вопросам, как стохастические методы или анализ по Байесу.

Огорчало то, что закончились занятия по астрономии. Но по крайней мере, был «постскриптум» — вечеринка у профессора Форхюльста.

Когда Ранджит шел от автобусной остановки по указанному в приглашении адресу, у него появились сомнения. Во-первых, район был аристократический и потому незнакомый, поскольку они с Гамини избегали таких мест во время своих прогулок по городу. (В этом районе, кстати, жила и семья Гамини.) Во-вторых, дом Форхюльста был настоящим особняком: гораздо больше обычного дома, рассчитанного на одну семью, с абсолютно ненужными верандами и до неприличия ухоженным садом.

Прежде чем открыть калитку, Ранджит глубоко вздохнул и поднялся по ступеням. На веранде с колоннами его встретил прохладный ветерок от потолочных вентиляторов. При той жаре, что летом царила в Коломбо, это было приятно. Но еще приятнее было увидеть Йориса Форхюльста, стоявшего рядом с женщиной почти таких же невероятных габаритов, как это жилище. Профессор подмигнул гостю и подвел его к женщине.

— Ранджит, мы так рады, что вы сумели прийти. Позвольте представить вас моей маме, мефрау Беатрикс Форхюльст.

Не зная, как надлежит приветствовать эту светлокожую женщину, которая была на три-четыре сантиметра выше его ростом, а уж про вес и говорить не приходилось, Ранджит в порядке эксперимента слегка поклонился. Но мефрау Форхюльст была против таких церемоний. Она взяла юношу за руку и сказала:

— Дорогой Ранджит, я очень рада с тобой познакомиться. У моего сына нет любимчиков среди студентов, но если бы дело обстояло иначе — только ему не говори, ладно? — уверена, ты был бы одним из них. И еще: я имела удовольствие познакомиться с твоим отцом. Удивительный человек. Мы вместе работали в комиссии по перемирию — в то время, когда были нужны такие комиссии.

Ранджит украдкой глянул на доктора Форхюльста — может, как-то намекнет, что сказать этой симпатичной благоухающей силе природы. Но никакой помощи от педагога он не получил. Тот уже весело болтал с тремя-четырьмя новыми гостями, но мефрау Форхюльст, хорошо понимая смущение Ранджита, сама помогла ему.

— Не трать время на старую вдову, — посоветовала она. — В доме полным-полно хорошеньких девушек, не говоря уже о еде и питье. Там даже есть эти ужасные американские напитки для спортсменов, Йорис к ним пристрастился в Калифорнии. — Она отпустила руку Ранджита и похлопала по ней. — Обязательно зайти к нам пообедать, когда Йорис вернется из Нью-Йорка. А вернется он расстроенный, это я точно знаю. Он всегда расстраивается после очередной попытки убедить ООН в необходимости постройки лифта Арцутанова. Но конечно, — добавила мефрау Форхюльст, угадав мысли Ранджита, — ничьей вины тут нет. Просто люди не научились дружно играть вместе.

Войдя в просторный салон, Ранджит убедился, что хорошеньких девушек там действительно немало. Но почти каждая пребывала в обществе одного, а то и не одного парня. Ранджит кивнул трем-четырем однокурсникам, но больше всего его заинтересовал сам дом, совсем не похожий на оставленное юношей в Тринкомали скромное жилище. Пол из отполированного белого бетона, кругом — двери, выходящие в обширный сад с пальмами и плюмериями. Чуть поодаль призывно блестит гладь бассейна. Ранджит на всякий случай перекусил в столовой, поэтому угощение на столах показалось ему излишне обильным. Мимо спортивных напитков, упомянутых мефрау Форхюльст, Ранджит прошел с содроганием, зато обрадовался, найдя столик со старой доброй кока-колой. Он поискал открывалку, но тут словно из-под земли возник официант, проворно выхватил бутылку, ловко откупорил, перелил содержимое в высокий стакан, где уже лежал лед, и исчез.

Ранджит ошарашенно смотрел вслед официанту, и тут сзади раздался девичий голос:

— Между прочим, ты мог его заработка лишить. Если гости будут сами открывать бутылки, официанты останутся без работы. Как поживаешь, Ранджит?