Последняя теорема - Артур Кларк

Но за дверью столовой он наткнулся на компанию студентов, и в ней оказался сосед по аудитории, Джуда. Он сообщил Ранджиту новость:

— Слышал, какую тему пообещал доктор Форхюльст? Я как раз про это друзьям рассказывал. Проект Арцутанова,[10] представляешь? Форхюльст говорит, этот проект, возможно, будут осуществлять здесь, у нас! На Шри-Ланке! Только что объявлено: Всемирный банк получил запрос на финансирование подготовительных работ по строительству Шри-Ланкийского терминала!

Ранджит хотел было спросить, что имеет в виду Джуд, но его опередил другой студент:

— Но ты же сказал, что запрос могут и не удовлетворить.

Джуд сразу помрачнел.

— Ну да, — неохотно признал он. — Вся власть в руках треклятых американцев, треклятых русских и треклятых китайцев — и все денежки тоже. Но так будет не всегда. Как только появится лифт Арцутанова, любая страна, даже самая маленькая, самая жалкая, сможет начать свою собственную космическую программу. Даже мы! И тогда полетит к чертям их монополия! Или ты так не думаешь?

Ранджита, не знавшего, о чем ведет речь Джуд, и потому не нашедшегося с ответом, от смущения спасло то, что остальные сингалы вдруг дружно захотели поесть.

А потом в библиотеке, запустив поисковую систему, Ранджит поглощал информацию галлонами. И чем больше он узнавал, тем больше разделял волнение Джуда. Значит, самый трудный шаг — доставка корабля на низкую околоземную орбиту? С помощью космического лифта Арцутанова это можно сделать легко и просто!

Правда, от разработки концептуального проекта до реальной кабины, в которой можно прокатиться на огромной скорости до низкой околоземной орбиты, было далеко, хотя это и не требовало миллионов литров реактивного топлива. Но ведь самое главное — лифт Арцутанова в принципе может быть построен! И если он появится в обозримом будущем, то даже у Ранджита Субраманьяна есть шансы оказаться в числе счастливчиков, которые облетят вокруг Луны, доберутся до спутников Юпитера и, чем черт не шутит, даже прогуляются по сухим пустыням Марса.

Судя по сведениям, которые удалось обнаружить Ранджиту с помощью поисковой системы, еще в 1895 году первый российский космический мыслитель Константин Циолковский увидел Эйфелеву башню, и у него родилась идея. Он сказал, что неплохой способ вывести космический корабль на орбиту — соорудить очень высокую башню со встроенным лифтом и поднять на нем корабль, а уж потом выпустить в околоземное пространство.

А в 1960 году ленинградский инженер Юрий Арцутанов прочитал книгу Циолковского и вскоре понял, что идея ошибочна. Знаменитые строители башен и пирамид — древние египтяне, а также индейцы майя, жившие на другом краю Земли спустя тысячелетия, — давным-давно усвоили урок: есть предел у высотных конструкций, и этот предел обусловлен сжатием.

В любой многоярусной постройке, возводимой на поверхности, каждый ярус должен выдерживать вес вышележащих. Чтобы достичь низкой околоземной орбиты, пришлось бы возвести башню высотой в несколько сот километров — для такой нагрузки еще не создан строительный материал. Однако Арцутанова вдохновило то, что жесткая структура — не единственный принцип строительства высотных конструкций. Другим, столь же надежным средством является структура гибкая.

Идея гибкой конструкции из тросов, присоединенных, например, к какому-нибудь орбитальному телу, была элегантной, но нереализуемой на практике — с точки зрения инженера, имевшего в своем распоряжении лишь те материалы для изготовления тросов, которые были изобретены к середине двадцатого века. Однако Арцутанов надеялся, что через несколько десятилетий появятся более прочные материалы.

В ту ночь, укладываясь наконец спать, Ранджит улыбался. И делал это даже во сне — потому что впервые за долгое время нашел нечто достойное улыбки.

Он улыбался даже утром, за завтраком. И считал часы до следующей лекции по астрономии, а их должно было пройти без малого сто сорок! Несомненно, эти занятия стали для Ранджита самыми яркими событиями в учебном году…

Но если так, то почему бы не поменять профилирующий предмет с математики на астрономию?

Он перестал жевать и задумался об этом, но ни к какому решению не пришел. Какие-то подспудные сомнения не позволяли ему официально отказаться от математики. Возможно, ему казалось, что тем самым он предал бы теорему Ферма.

С другой стороны, это было бы странно, как отметила куратор Ранджита во время их единственной беседы, специализироваться в математике и при этом не посещать занятия по ней.

Ранджит понял, что нужно сделать, и решил не откладывать, благо у него выдалось свободное утро. Как только куратор появилась у себя кабинете, он тут же попросился на прием и уже к полудню оказался в списке студентов, изучающих основы статистики. Почему статистика? Потому что это тоже в своем роде математика. Но как же он будет учиться, ведь несколько занятий уже прошло? Ранджит заверил куратора: нет такого раздела математики на младших курсах, в котором он не смог бы легко наверстать упущенное. Словом, к обеду Ранджит решил по крайней мере одну из своих проблем, пусть и не особенно важную. Как бы то ни было, за обедом Ранджит не скучал и безвкусную еду уписывал с аппетитом.

Пока некий балбес вместо тихой музыки, под которую студенты предпочитали принимать пищу, не врубил оглушительный выпуск новостей. И похоже, никто не знал, как выключить радио или хотя бы убавить громкость.

Конечно же, в этот день главные новости оказались именно такими, каких Ранджиту совсем не хотелось слышать, потому что такими были почти все мировые новости.

Однако деваться было некуда, и Ранджит покорно внимал. Хорошего было мало. Продолжались локальные войны, вот-вот могли вспыхнуть новые. Все как всегда. Затем пошли новости Коломбо. Они не слишком интересовали Ранджита, пока не прозвучало слово «Тринкомали».

Тут уж он напряг слух. Какого-то человека из Тринкомали задержала полиция, потому что он, водитель старенького мини-вэна, не уступил дорогу полицейской машине с включенной сиреной. (На самом деле полицейские ехали куда-то пообедать.) Когда полицейские остановили водителя, они осмотрели мини-вэн и обнаружили множество упаковок с тостерами, блендерами и прочей мелкой кухонной техникой. Задержанный никак не мог объяснить, откуда у него все это.

Ранджит замер, не успев поднести к губам ложку с рисом, когда диктор назвал имя задержанного. Киртис Канакаратнам.

Ранджиту стало не по себе. Имя показалось ему смутно знакомым. Кто-то из школьных друзей? Прихожанин отцовского храма? Как ни старался Ранджит, ему не удавалось связать имя с внешностью. В следующем выпуске новостей, когда Ранджит уже почти отказался от попыток вспомнить, кто же такой Киртис Канакаратнам, диктор сообщил, что у подозреваемого есть жена и четверо маленьких детей.