Щит побережья, кн. 2: Блуждающий огонь - Елизавета Дворецкая

– Я хотел бы, чтобы вы были друзьями! – намекнул Хельги хёвдинг, понимая состояние его духа. – Ведь ты, может быть, не знаешь, Хеймир, – Брендольв сын Гудмода обручен с моей дочерью.

– Я рад, что у тебя будет такой достойный и доблестный родич! – Хеймир приветливо посмотрел на Хельгу и улыбнулся.

Она опустила глаза. Ей никак не удавалось привыкнуть к его присутствию, и он казался ей каким-то светлым пятном в гриднице, каким-то чудесным родником среди привычной тишины. Ее первое ошибочное впечатление, когда она приняла его за Ворона, оказалось неожиданно стойким. В лице Хеймира, когда Хельга его разглядела, не оказалось ничего общего с лицом Ворона – совсем другие черты, и глаза серые, и выражение другое: спокойное, учтивое, любознательное, чисто человеческое. Но что-то общее между ним имелось, и Хельга чувствовала это. Стоило ей встретить взгляд Хеймира, как ее пробирала дрожь, и она поспешно отводила глаза. С Вороном его роднила скрытая глубина – он был гораздо больше, чем видимый глазу внешний облик. Хельга сидела тихо, прилежно шила какую-то рубаху, почти не подавала голоса в разговоре, но все время слушала Хеймира, и даже в его голосе ее слух ловил что-то необычное.

– Ну рассказывай же, Брендольв хёльд! – с нетерпением стали просить гости. – Какие новости ты привез от Стюрмира конунга?

Постаравшись справиться с досадой, Брендольв начал рассказывать обо всем с самого начала: как он приехал на озеро Фрейра, как ждал действий от Вильмунда конунга, как разочаровался в нем. Чувствуя общее внимание, он снова обрел достоинство и уверенность. Даже голос его зазвучал громче и яснее, а на Хеймира он вообще не смотрел: пусть не думает, что он всех тут очень занимает! Эти конунги всегда норовят носом проткнуть небеса!

Но Хеймир, не задирая носа, слушал его очень внимательно. Даже внимательнее, чем прочие. Хельга, постепенно отвлекшись от шитья, сначала смотрела на Брендольва, но потом, случайно глянув на Хеймира, больше не сводила с него глаз. Он старался сохранить невозмутимость, но по мере рассказа Брендольва его лицо постепенно вытягивалось, на нем отражалось изумление, сравнимое разве что с ужасом прочих.

Стюрмир конунг убил хёвдинга западного берега! Таких вестей никто не ждал, и конец рассказа Брендольва не раз прерывался восклицаниями.

– И тогда все эти трусы с запада предпочли бросить конунга и разбежались по своим норам! – с презрением закончил Брендольв. – Конунг передал тебе, Хельги хёвдинг, чтобы ты немедленно собирал войско и вел его к Острому мысу. Конунгу теперь нужны преданные люди. Надеюсь, здесь их найдется достаточно.

Но вместо боевых кличей ему ответила тишина. Мирные жители Квиттингского Востока и в страшном сне не могли увидеть, что во время войны конунг сам подрубит сук, на котором сидит.

– Наверное, Фрейвид сам напал на него! – воскликнул изумленный Даг, который не мог вообразить, чтобы конунг совершил такое страшное дело, не будучи к этому вынужден. – Не может быть, чтобы он настолько обезумел… – Пока Даг произносил эти слова, ему вспомнился тот Стюрмир, которого он видел в усадьбе Волчьи Столбы перед запертыми снаружи воротами – диким, яростным, страшным. Способным на все.

– Этим убийством он себе повредил не меньше, чем Фрейвиду! – поддержал Хельги хёвдинг. – Фрейвид остался без головы, а конунг – без рук. Западное войско разбежалось! Как же теперь воевать?

Невнятным гулом гридница подхватила этот вопрос.

– А вы уже и испугались? – с горькой издевкой ответил Брендольв, обводя глазами собравшихся.

– А ты думаешь, врагов одолевают одной только смелостью? – После первой изумленной растерянности Даг начал злиться, видя, что Брендольв чуть ли не одобряет безумный и губительный поступок конунга. – Кроме смелости, нужно еще оружие, нужны руки, чтобы его держать! Или у нашего конунга, как у Старкада*, восемь рук?

На это Брендольв не находил ответа. Древняя пословица, что смелый добьется победы и неточеным мечом, сейчас не пришла ему в голову. А если и пришла бы, то против фьялльских мечей пословицы не слишком сильное оружие. Брендольв повернулся к Хеймиру.

– И, раз уж ты здесь оказался, Хеймир сын Хильмира, – сурово обратился Брендольв к своему недавнему противнику, – то я хотел бы услышать и передать конунгу твой ответ: когда твой отец пришлет обещанное войско?

Хеймир ответил не сразу. Брендольв сузил глаза: уж не струсил ли ты, Бальдр* меча? Бегать от боя у тебя получается хорошо, а вот так ли быстро ты стремишься навстречу врагу?

Но Хеймир даже не заметил выражения его глаз и не догадался о мыслях. Он благодарил богов и судьбу: сам Один послал его на Квиттинг, в усадьбу Тингваль, именно сейчас, чтобы он узнал эти новости вовремя. Потому что давать войско конунгу, который не может собрать даже собственных людей, – безумие!

Но сказать об этом вслух он сейчас не мог. В этой гриднице сидел не весь Квиттингский Восток. Если тинг будет полон боевого духа, то положение Стюрмира еще не безнадежно. И прежде чем подавать голос, стоит выяснить, в какую же сторону потекут тысячи маленьких ручейков.

– Я думаю, что нашему войску нет смысла прибывать раньше, чем соберет свое войско Квиттингский Восток, – промолвил наконец Хеймир и посмотрел на Хельги хёвдинга.

В уме его привычно сложились цепочки слов, какими он подсказывал собственному отцу-конунгу решения на пирах и на тингах.

– Эти важные новости требуют того, чтобы о них узнали все люди, – сказал Хеймир Хельги хёвдингу. – Было бы неплохо собрать тинг. И тогда все люди решат, когда им собирать войско.

– Конунг уже это решил! – крикнул Брендольв, которому претило всякое слово чужака.

– Конунг мудр, но ему не стоит решать за всех, – мягко заметил Хеймир. – Боги часто говорят устами тинга…

– Это верно! – подхватил Хельги хёвдинг. Он был благодарен Хеймиру за подсказанное решение. – Все люди должны узнать о переменах. Но ты не волнуйся, Брендольв, мы не задержимся долго. Со всем берегом условлено, как подать знак сбора на тинг. Даже посылать людей не придется. Дня через четыре… через пять здесь будут все, даже люди с северных рубежей.

– Это ты виноват! – крикнул Даг Хеймиру, едва лишь Брендольв вышел. Он не мог взять в толк, как Стюрмир решился на такое непоправимое преступление, и жадно искал объяснение. Перед этой жаждой не могло устоять даже его расположение к Хеймиру. – Ты этого хотел! – В памяти Дага жив был пожар Волчьих Столбов и сомнения в честности Хеймира, которые тогда так мучили его. – Помнишь тот вечер! Ведь ты посоветовал нашему конунгу поискать виновных в поджоге на Квиттинге. Вот он и поискал. И нашел. Ты советовал ему крепить свою власть, а Фрейвид был его соперником. Вот он и укрепил!

– Если дураку дают умный совет, а он понимает его по-дурацки, разве советчик виноват? – изо всех сил сдерживая раздражение, ответил Хеймир, но Хельга видела, что его красивое лицо омрачилось и стало почти злым. – Ты не понял, Даг. И Стюрмир конунг не понял, что гораздо хуже. Я призывал его избавиться от другого конунга, чтобы все квитты шли только за ним. Я не призывал его убивать тех, кто ведет квиттов в нужную сторону. За Фрейвидом шел весь западный берег. Убив его, Стюрмир как бы замахнулся на каждого квитта с западного берега, а люди этого не любят. Двух конунгов быть не должно, но хотя бы один должен быть. Умный и понимающий, когда время гордости, а когда – смирения.

– Подождем тинга, – сказал Хельги хёвдинг, когда Хеймир, с досадой выговорив все это, замолчал. – Пусть люди решают.

Сопоставив рассказы Дага с собственными наблюдениями, Хельги хёвдинг сделал один мудрый вывод. Он понял, что в Эльвенэсе тоже два конунга, притом уже много лет. И в этом нет никакой беды. Важно не число, а согласие.

Следующие пять дней прошли в ожидании тинга. Поле Тинга постепенно оживало, люди из более-менее близких окрестностей подъезжали, землянки покрывались крышами, из входных отверстий потянулись дымы. В усадьбе теперь толпился народ, жители восточного берега на все лады обсуждали удивительные и пугающие новости. Находилось много желающих поглазеть на сына конунга слэттов, и Хеймир со всеми обходился приветливо, не важничал, но во всем его облике было столько достоинства, что даже невежды и болтуны при нем вели себя тихо и почтительно.

– Вот это да! – услышала от кого-то Хельга чуть ли не в первый же день после появления Хеймира в Тингвале. – Вот, сразу видно, что сын конунга! Не то что был наш Вильмунд!

С ней самой Хеймир обходился неизменно приветливо, мягко, дружески, даже ласково, но Хельга по-прежнему дичилась его, как и в первый день. Почему-то при нем она чувствовала себя маленькой глупенькой девочкой и одновременно боялась, что он разгадает ее. Но и сама она хотела разгадать его, и ее тянуло к нему, так что, будучи в девичьей или в кухне, когда он сидел в гриднице, она испытывала сильное беспокойство, точно опаздывала куда-то. И вскоре, собрав шитье, она шла в гридницу и сидела там возле Дага, внимательно прислушиваясь к каждому звуку голоса Хеймира и страшно боясь, что он поймает ее взгляд.