Наука любви (сборник) - Овидий

Чтоб нападать на врага, хороши воспаленные ямбы

С ровно бегущей стопой или хромые [135] в конце.

А элегический лад поет про Амуровы стрелы,

Чтобы подруга забав молвила «да» или «нет».

Мерой стихов Каллимаха нельзя славословить Ахилла,

Но и Кидиппу нельзя слогом Гомеровых уст.

Как нестерпима Таида [136] , ведущая роль Андромахи,

Так Андромаха дурна, взявши Таидину роль.

Я о Таиде пишу, и к лицу мне вольная резвость:

Нет здесь чинных матрон, я о Таиде пишу.

Если шутливая Муза под стать такому предмету,

То и победа за мной: суд оправдает меня.

Зависть грызущая, прочь! Стяжал я великую славу,

Будет и больше она, если продолжу мой путь.

Ты чересчур поспешила; дай срок, тебе хуже придется:

Много прекрасных стихов зреет в уме у меня.

Слава тешит меня и ведет и венчает почетом —

Твой же выдохся конь в самом низу крутизны.

Столько заслуг признала за мной элегия наша,

Сколько в высоком стихе знал их Вергилий Марон.

Вот мой ответ на хулу! А теперь натяни свои вожжи

И колесницу, поэт, правь по своей колее.

Если обещана ночь, и близится час для объятий,

И молодая спешит к милому сила труду, —

То, чтобы всей полнотой не принять от подруги отраду,

Ты в ожиданье того с первой попавшейся ляг.

С первой попавшейся ляг, угаси ею первую похоть:

После закуски такой трапеза будет не в сласть.

Лишь долгожданная радость мила: питье после жажды,

Свежесть после жары, солнце за холодом вслед.

Стыдно сказать, но скажу: выбирай такие объятья,

Чтобы сильнее всего женский коверкали вид.

Это нетрудная вещь – редко женщины истину видят,

А в самомненье своем думают: все им к лицу.

Далее, ставни раскрой навстречу свободному свету,

Ибо срамное в телах вдвое срамней на свету.

А уж потом, когда, за чертой сладострастных исканий,

В изнеможении тел, в пересыщении душ,

Кажется, будто вовек уж не сможешь ты женщины тронуть

И что к тебе самому не прикоснется никто, —

Зоркий взгляд обрати на все, что претит в ее теле,

И заприметив, уже не выпускай из ума.

Может быть, кто назовет пустяками такие заботы?

Нет: что порознь пустяк, то сообща не пустяк.

Тучный рушится бык, ужаленный маленькой змейкой,

И погибает кабан от невеликих собак.

Нужно уметь и числом воевать: сложи все советы

Вместе – увидишь, из них груда большая встает.

Но разнородны людские умы, как и лица людские:

И не для всех и не все годно в советах моих.

Может быть, то, что мимо тебя пройдет, не затронув,

В ком-то другом возмутит душу до самого дна.

В этом застынет любовь оттого, что случайно он взглянет

На непристойную часть в теле, открытом очам;

В этом – после того, как любовница, вставши с постели,

Взгляду откроет на ней знаки нечистых утех;

Вам, чья любовь легковесна, довольно и этих смущений:

Слабым пламенем страсть теплится в ваших сердцах.

Если же мальчик-стрелок тетиву напрягает сильнее

И пожелаете вы более действенных средств, —

Что, коли взять и тайком подсмотреть все женские нужды,

Коим обычай велит скрытыми быть от людей?

Боги, избавьте меня подавать такие советы!

Польза от них велика, но исполнять их грешно.

Кроме того, хорошо иметь двух возлюбленных сразу;

Ежели можно троих, это надежней всего.

Часто, когда разбегается дух по разным дорогам,

Силы теряя свои, гаснет любовь от любви.

Так убывает большая река, расходясь по каналам,

Так погасает костер, если раскинуть дрова.

Для навощенных судов два якоря надобны в море,

Плот на текучей реке два закрепляют крюка.

Кто позаботился впрок о двойном для себя утешенье,

Тот заранее взял в битве победный венок.

Если же ты неразумно одной лишь владычице предан —

Сердцу найди своему спешно вторую любовь.

Страсть к Пасифае Минос погасил, влюбившись в Прокриду [137] ,

И отступила она перед идейской женой.

А чтобы брат Амфилоха не вечно страдал по Фетиде [138] ,

Он Каллирою к себе принял на ложе любви.

Из Эбалийской земли Парис разлучницу вывез,

Чтобы с Эноной не быть всю свою долгую жизнь.

Был эдонийский тиран [139] пленен красотою супруги,

Но запертая сестра краше казалась ему.

Надо ли мне умножать докуку обильных примеров?

Новая будет любовь смертью для прежней любви.

Мать, из многих сынов одного потерявши, тоскует

Меньше, чем та, что кричит: «Был ты один у меня!»

Ты не подумай, что я говорю тебе новое что-то,

Хоть и совсем я не прочь здесь открывателем слыть, —

Это увидел Атрид, – чего он только не видел,

Если под властью своей всю он Элладу держал?

Был победитель влюблен в Хрисеиду, добычу сраженья;

Тщетно глупый отец слезы о дочери лил.

Что ты рыдаешь, постылый старик? Хорошо им друг с другом!

Ты в своей праздной любви мучишь родное дитя.

Но по указу Калханта, Ахилловой сильного силой,

Отдан приказ воротить пленницу в отческий дом.

Что же Атрид? Объявляет он так: «Есть женщина в стане,

Именем, видом, лицом схожая с милой моей;

Если разумен Ахилл – пусть сам эту пленницу выдаст,

Если же нет, то мою скоро почувствует власть.

Кто недоволен из вас, ахейцы, такими словами,

Тот убедится, что я скипетр недаром держу!

Если на царское ложе со мной Брисеида не ляжет —

Всю мою царскую власть тотчас же примет – Терсит!»

Так он сказал и обрел утеху отраднее прежней:

Новая страсть из души выгнала старую страсть.

Будь же примером тебе Агамемнона новое пламя,

Чтоб на распутье любви страсть разделить пополам!

Где это пламя зажечь? Перечти мои прежние книги,

И поплывешь по волнам с полным набором подруг.

Если не праздны мои наставления, если на пользу

Вещие губы мои людям разверз Аполлон,

То постарайся о том, чтоб как лед показаться холодным,

Даже когда у тебя Этна бушует в груди.

Ты притворись, что уже исцелен, мученья не выдай,

Слезы, в которых живешь, бодрой улыбкою скрой.

Не пресекай, пожалуйста, страсть в ее самом разгаре:

Я не настолько жесток, чтобы такое сказать;

Просто сумей притвориться, что пыл твой давно уже хладен,

А притворившись таким, скоро и станешь таков.

Часто бывало, я сам на пиру, чтоб не пить через силу,

Делая вид, что дремлю, вправду дремать начинал.

Помнишь, как я потешался над тем, кто влюблялся притворно

И, как неловкий ловец, в свой же силок попадал?

Как привыкают в любви, так можно в любви и отвыкнуть:

Ты притворись, что здоров, – будешь и вправду здоров.

Скажет она: «Приходи»; придешь ты назначенной ночью,

Глядь, а дверь на замке; пусть на замке, потерпи.

Не расточай дверным косякам ни лести, ни брани,

Боком под дверь не ложись на угловатый порог.

А как засветится день – не скажи нехорошего слова;

И ни единой чертой не обнаружь своих мук.

Видя томленье твое, быть может, она и смягчится,

И от науки моей лишний пожнешь ты успех.

Сам постарайся забыть, что с любовью ты хочешь покончить:

Часто претит жеребцу слишком тугая узда.

Цель свою скрой глубоко, что не служит ей – выставь наружу:

Птица и та не летит в слишком открытую сеть.

Гордость подруга забудет, тебя презирать перестанет,

Видя, как крепок твой дух, собственный дух укротит.

Двери открыты, зовут, а ты ступай себе мимо:

Ночь обещают, а ты прежде подумай, чем брать.

Право, терпенье – не в труд; а если терпенья не хватит —

То ведь на каждом углу есть с кем унять свою страсть.

Сам теперь видишь, совсем мои не суровы советы;

Даже наоборот, все я стараюсь смягчить.

Сколько есть нравов людских, столько есть и путей их целенья:

Там, где тысяча зол, тысяча есть и лекарств.

Если тела недоступны секущему лезвию стали,

Часто умеет помочь сок из лекарственных трав.

Если душою ты слаб, и не можешь порвать свои узы,

И попирает тебя грозной стопою Амур, —

Тщетно ты с ним не борись, а доверь паруса твои ветру

И по теченью плыви, легким веслом шевеля.

Кто погибает от жажды, пускай себе пьет без запрета,

Вволю воды зачерпнув с самой средины реки.

Мало того: пусть больше он пьет, чем требует сердце,

Чтобы обратно пошла влага из полного рта!

Пользуйся девкой своей до отвалу, никто не мешает,

Трать свои ночи и дни, не отходя от нее!

Даже когда захочется прочь, оставайся на месте, —

И в пресыщенье найдешь путь к избавленью от зол.

Так преизбыток любви, накопясь, совладает с любовью,

И опостылевший дом бросишь ты с легкой душой.

Дольше продержится страсть, если в сердце царит недоверье:

Чтоб пересилить любовь, страх за любовь пересиль.

Кто постоянно боится, не свел ли подругу соперник,

Вряд ли поможет тому даже и сам Махаон.

Так ведь из двух сыновей любезнее матери дальний,

Тот, что ушел на войну и за кого ей страшней.

Есть у Коллинских ворот святилище [140] , чтимое миром,

Имя носит оно от Эрицинской горы.

Там обитает Летейский Амур [141] , целитель влюбленных,