Золотые крыланы и розовые голуби - Джеральд Даррелл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Воодушевленные этим фактом, мы заключили, что максимум, какой можно отловить, не боясь подорвать жизнеспособность колонии, и минимум, потребный нам для образования плодовитых групп — восемнадцать экземпляров. Я исходил из того, что летучие мыши, как и большинство колониальных животных, нуждаются в общении с себе подобными, чтобы успешно освоиться и размножаться на новом месте, а потому брать одну, даже две пары бессмысленно. Должна быть пусть маленькая, но все-таки колония. Но одно дело постановить, сколько и какого пола особей отлавливать, даже если известно место; совсем другое — успешно выполнить задуманное.
Выбранная нами прогалина находилась, примерно в полукилометре от колонии, на пути, которым, как мы приметили, следовали крыланы, вылетая вечером на кормежку. Строго говоря, они летели чуть ниже прогалины, но я уповал на то, что плод джак (он сразу придал нашей гостинице совершенно неповторимый колорит) сыграет свою роль и приманит летучих мышей на наш уровень.
Способ лова был предельно прост. С помощью Жана Клода и его товарища (который нанес чувствительный удар по моему самолюбию бесстрашного путешественника тем,: что носил тенниску с красочной надписью «Я за президента Кеннеди») мы развесили на деревьях восемь марлевых сетей так, что получилось нечто вроде прямоугольного загона размером пятнадцать на двадцать метров, с высотой стенок около двенадцти метров. Затем из проволочной сетки смастерили похожее на миниатюрный гробик вместилище для приманки и подвесили в середине загона, старательно замаскировав ветками. Закончив все необходимые приготовления, мы помчались обратно в гостиницу, перекусили и снова направились в долину, вооруженные фонарями и фруктами.
Наступили зеленоватые сумерки, предшествующие серому полумраку, и крыланы уже начали просыпаться, готовясь вылететь на ночную кормежку. Они вели себя довольно шумно и поминутно снимались с мангифер, описывали беспокойные круги в воздухе, потом возвращались на место. С их точки зрения явно было еще недостаточно темно. Мы набил наш проводочный ящик перезрелыми плодами манго, бананами и ананасами, а я вооружился секачом и подошел к плоду джак. Прежде чем он успел оказать сопротивление, я рассек его пополам, о чем тут же и пожалел. Мое убеждение, что дивный фрукт просто не может пахнуть сильнее, не оправдалось. Казалось, весь остров Родригес в несколько секунд пропитался острым ароматом джака. Надеясь, что крыланам в отличие от нас сей запах будет по душе, мы засунули плод в ящик и подтянули вверх вместе с маскирующими ветвями, так что он повис среди сетей на высоте шести-семи метров. После чего подыскали себе удобное укрытие в кустарнике и принялись ждать. К сожалению, нам пришлось для облегчения багажа оставить большую часть одежды на Маврикии, и мы были одеты лишь в шорты и майки с короткими рукавами — далеко не надежная защита от трех четвертей всей комариной популяции Родригеса, которым вздумалось разделить с нами бдение.
Под звон возбужденных, пронзительных, радостных комариных голосов мы проводили зеленый сумрак, небо посерело, и уже незадолго перед тем, как все потонуло в кромешном мраке, крыланы наконец тронулись в путь. Когда по одному, когда по три-четыре вместе, они летели над долиной в сторону Порт-Матурина. Проносясь мимо нашей прогалины, они казались неожиданно большими на фоне неба, и тяжелый, медленный их полет вызывал в памяти сцены из фильмов про Дракулу. С похвальной целеустремленностью крыланы держались избранного направления, не отклоняясь ни вправо, ни влево. И совершенно пренебрегая нами, нашими сетями и благоухающей приманкой. Окруженные комариной мглой, мы чесались и хмуро созерцали сторонящийся нас поток рукокрылых. Вскоре поток сузился до струйки, потом пошли отдельные лежебоки, догоняющие главную стаю. Но вот и они исчезли. И ни один крылан не проявил даже малейшего интереса к нашей прогалине, разящей джаком.
— А что, все правильно, — произнес Джон, высовывая из куста свои длинные ноги, словно раненый жираф. — Честное слово, хорошо, что мы сюда приехали. Страшно подумать, что все эти комары остались бы голодными без нас.
— Верно, — согласился я, — чем не мероприятие по охране природы. Представь себе, сколько комаров мы спасли сегодня вечером от голодной смерти. Глядишь, придет время, и Всемирный фонд дикой природы воздвигнет на этом месте золотой памятник, чтобы посмертно отметить наш вклад.
— Хорошо вам острить, — мрачно сказала Энн. — Вам, я смотрю, хоть бы что, а я чешусь как проклятая и буду потом ходить с опухшей и красной физиономией.
— Плюнь, — попытался я ее утешить. — Лучше закрой глаза и попробуй представить себе, как мы будем управляться со всеми крыланами, которых здесь отловим.
Энн только фыркнула в ответ.
Прошло часа два, крыланы больше не показывались, и, когда комары вернулись за главным блюдом, мы устроили военный совет. Я был за то, чтобы по меньшей мере один человек остался до утра на случай, если один или несколько крыланов, возвращаясь, попадут в сети. Убрать сейчас сложную ловушку не представлялось возможным, а мне не хотелось, чтобы какой-нибудь пленник провисел в ней всю ночь. Посовещавшись, мы решили остаться все; устроимся в кустарнике поудобнее и будем дежурить по одному, пока остальные спят.
Под утро пошел дождь. Без всякого предупреждения — ни грома, ни молний, ни каких-либо еще бурных прелюдий. Внезапно раздался гул, как от лавины стальных подшипников, и тучи обрушили на нас яростный поток воды, словно вдруг распахнулись затворы большой плотины. В несколько секунд мы промокли насквозь, и нас окружила стремнина, которая обещала сравниться в мощи с Ниагарой. По контрасту с душным и жарким ночным воздухом казалось, что нас поливают струи с горного ледника, и мы стучали зубами от холода. Поспешили из кустов перебраться под дерево — все-таки укрытие получше. Огромные дождевые капли долбили листву пулеметными очередями; по стволам бежали ручьи.
Мы удерживали позицию целый час, потом разведка установила, что небо над всем островом черным-черно и тучи явно простерлись от Каскад-Пиджин через Индийский океан до самого Дели. Было очевидно, что ни один уважающий себя крылан не станет летать под таким проливным дождем, а потому мы собрали мокрое снаряжение и направились обратно в гостиницу, чтобы скрыться от дождя и комаров и поспать два-три часа. Мы твердо намеревались вернуться к сетям на рассвете, когда летучие мыши, возвращаясь с кормежки, вполне могли угодить в наши тенета.
Причудливый зеленоватый рассвет застал нас, вялых, полусонных, подле ловчих сетей. Лес источал жаркое благоухание — точь-в-точь как свежеиспеченный фруктовый торт. Но как ни сильно пахли омытые дождем и согретые воздухом земля, и мхи, и листья, все эти скромные источники обонятельных восприятии забивались трубным гласом подвешенного в шести-семи метрах над нами плода джак. Вскоре небо прояснилось и показались неспешно возвращающиеся к дневным обителям крыланы. Уже немалое количество их проследовало мимо, когда несколько особей отклонились,так сказать, от заданнойтраек-тории полета и осторожно покружили над нашей прогалиной, прежде чем направиться к своей мангифере. Ободренные этим проявлением интереса, мы остаток дня развешивали на деревьях дополнительные сети при деятельном участии внезапных ливней.