Восхитительные ночи - Джулия Грайс

– Разве отец не рассказывал вам, что он насильно вернул меня сюда, после того как я потерял все деньги, пытаясь найти золото в Калифорнии, и в результате оказался в тюрьме в Сакраменто. Я паршивая овца, – добавил он, – и обречен прозябать на Мауи.

Селия смутилась:

– Поразительно, что вам здесь не нравится! – Глаза Бо сверкнули.

– Не нравится! Я ненавижу Мауи, и то же самое произойдет с вами, когда вы, как и все здешние жители, подхватите островную лихорадку.

Селия с нетерпением ждала, когда Джон и Гаттерас избавят ее от тягостного разговора. Между тем Бо пожирал девушку глазами, переводя взгляд с ее лица на корсаж и обратно.

– Едва ли мне угрожает островная лихорадка, – сказала Селия, – но я готова всю жизнь любоваться этим прекрасным видом.

– Ваши чувства изменятся. В Калифорнии хотя бы всегда была надежда найти большой золотой самородок и разбогатеть. Здесь же, – Бо поморщился, – нет ничего, кроме сахара. Очень скоро вы его возненавидите. Все жены отца ненавидели сахар.

– Кажется, вы намекаете на то, что я стану очередной женой, – заметила Селия.

– Вы станете третьей, хотя женщин было гораздо больше. Мой отец – нормальный, здоровый мужчина, а деревня совсем рядом. Местные женщины хороши собой, а к тому же пылкие любовницы. – Бо наклонился к Селии, явно получая удовольствие от того, что дразнит ее: – Но к вам это не имеет отношения. Вы же просто учительница, и ваша компаньонка защитит вас от посягательств отца и других мужчин. – Неужели Бо имеет в виду себя? До чего же он неприятный собеседник! Селия почувствовала облегчение, когда в гостиной появились Джон и Гаттерас. «Катрин Уитт права», – подумала девушка, вздрогнув от дурного предчувствия. С Бо и впрямь нелегко иметь дело.

Джон отправил слугу поискать Тину и распорядился, чтобы на веранду подали чай. Сидя за столом, все наслаждались прекрасным видом.

Пока Гаттерас и Джон обсуждали островную политику и сахарный рынок, Селия задумчиво глядела на море, сверкающее под лучами солнца.

– Это и есть моя учительница?

Детский голос вернул Селию к реальности. Обернувшись, она увидела рыжеволосую девочку, которая, как мальчишка, карабкалась по перилам веранды.

Внизу, на лужайке, прыгала серая собака, виляя длинным хвостом.

– Тина! – Джон Бернсайд прервал беседу: – Быстро слезай с перил и войди на веранду по лестнице, как полагается хорошей девочке. И переоденься, ты ужасно выглядишь! Кстати, давно ли ты причесывалась?

Девочка улыбнулась. У нее были огненно-рыжие кудрявые волосы, загорелое лицо и глаза почти того же цвета, что у Бо.

Селия с удивлением отметила, что Тина похожа на дикого зверька: когда-то белое платье свидетельствовало о том, что девочка лазает по скалам, равно как загорелые и грязные руки и ноги.

– Это ты оставила чудесные ракушки на моей простыне? – спросила Селия, улыбаясь.

– Да. Они тебе понравились? У меня их очень много. Надо только вытащить улитку, которая ужасно пахнет. Папа больше не разрешает мне сушить ракушки на веранде и говорит, что этот запах выживет всех из дома. Поэтому теперь я оставляю их на улице, чтобы муравьи выедали улиток.

Селия, очарованная обаянием девочки, стала подробно расспрашивать ее о ракушках.

– Хватит, хватит! – наконец воскликнул Джон. – В ее коллекции сотни ракушек, но она не умеет написать даже их названия!

Девочка явно огорчилась.

– Тогда мне придется ее научить, – быстро проговорила Селия. – Я уже вижу, что Тина очень способная.

– Способная? Я восемь лет пытаюсь научить ее носить туфли, но она так и не научилась этому, – фыркнул Джон.

– Какое отношение имеют туфли к письму? – удивилась Селия. – Не собираетесь же вы учить ее писать с помощью туфель!

Тина прыснула со смеху, и Селия с облегчением поняла, что уже обрела одного друга в Маунтен Вью.

Позже Джон собрал слуг и представил их Селии и Гаттерас. Это были семь или восемь жителей местной деревни. Мужчины – с гладкой кожей, крепкие и широколицые, а девушки – хорошенькие и смешливые, с блестящими темными глазами. Селия попыталась угадать, которая из них была любовницей Джона, но затем с раздражением подумала, что это не имеет значения. Да и было ли у него что-нибудь с ними?

Полную девушку в ярком «холоку», которая приготовила Селии ванну, звали Леинани. Она говорила на местном диалекте – смеси английских и гавайских слов, и понять ее было довольно трудно. Зато Кинау, другая служанка, прекрасно владела английским. Селия с любопытством отметила, что Кинау выше и стройнее других служанок, гибкая, с блестящими, как шелк, черными волосами, темными страстными глазами.

– Надеюсь, вам понравится в Маунтен Вью, – робко промолвила Кинау, приветствуя Селию. – Если не возражаете, я провожу вас в тихое место и поучу плавать.

– О, с удовольствием, – обрадовалась Селия. – А где ты научилась так хорошо говорить по-английски, Кинау?

– Я училась в миссионерской школе в Лахаина и когда-то работала в местной больнице.

Селия испытала облегчение от того, что Кинау ее сверстница, и надеялась, что та, как обещала, возьмет ее с собой.

Повар Чанг Лю, худощавый, в безукоризненно чистой одежде, улыбнулся Селии и сказал на ломаном английском, что, если она и Гаттерас пожелают, он будет подавать им завтрак на их веранду.

– Мисси будет получить все, что захочет, – подобострастно добавил слуга.

– Чанг живет в деревне, его жена – уроженка здешних мест, – пояснил Джон, когда повар ушел. – У них пятеро детей.

В дом вошла серая собака, которую Селия уже видела, и принялась с остервенением рвать когтями обюссон.

– Жителей Востока завезли на острова для полевых работ, но большинство из них предпочитает другие занятия, – продолжал Джон. – Чанг говорит по-английски, по-гавайски и на кантонском диалекте, у него небольшой магазин, который посещают рабочие сахарного завода в Маунтен Вью. Ходят слухи, что он занимается и другим, менее почтенным бизнесом в Лахаина.

– Неужели?

– Будь это точно известно, я бы его уволил. Чанг очень доволен своим местом. Работа здесь легкая, и гавайская жена его вполне устраивает. Поскольку он хорошо справляется со своими обязанностями, меня не беспокоят эти слухи.

Селия кивнула и наклонилась, чтобы погладить короткошерстную собаку Тины. Та радостно лизнула ей руку.

– Хотите узнать что-нибудь еще? – спросил Джон.

Селия засмеялась:

– Это, наверное, глупый вопрос, но почему собака Тины не лает?

– Предки Хили – полинезийские собаки. Они не лаяли, а только скулили или подвывали, как собаки Новой Гвинеи. На Гавайские острова их завезли столетия назад для употребления в пищу.