Заложники страсти - Рут Лэнган

Скоро они оставили долину позади и вновь начали подниматься по склону горы. Пейзаж делался все более первозданным и все более прекрасным и завораживающим. Стремительные воды рек каскадом водопадов сбегали со скал и с шумом исчезали в глубоких трещинах и оврагах. Деревья с изогнутыми стволами лепились по краям каменистых утесов. Густой лес стеной поднялся вокруг, так что не видно было ни солнца, ни неба. Одолев еще один крутой склон, они неожиданно выехали из леса, который перешел в кустарник. Прямо перед ними высилась крепость, выстроенная между двумя горными пиками. Башни ее, сложенные из серого и темно-коричневого камня, поднимались вверх, казалось, к самому небу, озаренные розовыми лучами на редкость красивого заката.

– Наконец-то дома, – выдохнул Диллон. Его слова, произнесенные с такой страстью, вызвали слезы на глазах Леоноры. Увидит ли она когда-нибудь свой дом? Или будет томиться в неволе, среди этих дикарей, пока смерть не сжалится над нею?

Она принялась рассматривать место, которому суждено было стать ее темницей. Благодаря расположению крепости ее не нужно было окружать рвом, как английские замки. Единственный вход или выход вел через долину, что позволяло обитателям крепости своевременно заметить приближающегося врага.

Когда они подъехали ближе, громадные двойные двери распахнулись, и во двор крепости высыпала толпа людей и множество собак.

Охотничьи собаки принялись бегать вокруг, приветствуя хозяина заливистым лаем. Диллон, соскользнув с седла, окликал собак по именам, и они прыгали, рискуя опрокинуть его – так не терпелось им почувствовать прикосновение его руки.

– Добро пожаловать домой, милорд, – приветствовал его сгорбленный старик, принявший поводья лошади.

– Спасибо, Стэнтон.

– Какая хорошенькая у вас спутница! – восхитился старик, бросив взгляд на Леонору.

Дородная женщина выступила вперед, сжав руки у груди.

– Добро пожаловать, милорд. Мы так скучали без вас!

– Спасибо, мистрис[8] Маккэллум. Вы и представить себе не можете, до чего это здорово – вернуться домой.

– Диллон! Диллон! – Радостно крича тонким голосом, какой-то мальчишка, подхлестнув коня, во весь опор приближался к отвесному, словно обрыв пропасти, краю оврага.

Леонора повернулась, наблюдая. Пресвятая дева! – испуганно воскликнула она, прижав руку к губам. Убежденная, что конь вот-вот споткнется и вместе со своим всадником непременно сломает себе шею, Леонора не могла отвести взгляда от этой бешеной скачки. Однако юный наездник справился с лошадью и натянул поводья, лишь оказавшись в нескольких дюймах от Диллона. Конь поднялся на дыбы, а мальчик-подросток пулей соскочил с седла прямо на руки Диллона.

Следом за первой к ним медленно приблизилась еще одна лошадь. Ее всадник, молодой великан, спешился и молча встал рядом.

– Дункан сказал, что ты возвращаешься, но я ему не поверила.

Леонора поразилась, увидев, что мальчик в объятиях Диллона оказался девушкой, одетой в грубые штаны и крестьянскую куртку, да к тому же еще и босой. Шапочка соскочила с ее головы, и длинные рыжие волосы разметались по плечам спутанными локонами, спадая ниже талии.

Лицо Диллона просто сияло от радостной улыбки. Леонору заинтересовало такое преображение. Без обычного для него нахмуренного выражения его и впрямь можно было назвать красивым. Любовь, которую, несомненно, он испытывал к этой девушке, смягчила черты сурового лица, а взгляд его загорелся огнем, который до этого тлел где-то в глубине глаз.

– И почему же ты не поверила Дункану? Девушка обвила его шею руками и поцеловала в губы, прежде чем вырвалась из его объятий. Затем она осмотрелась и уставилась на женщину, все еще сидевшую верхом на лошади.

– Потому что он сказал, будто Саттона и Шо нет с тобой.

Его улыбка исчезла.

– Он сказал правду.

В этом коротком ответе, произнесенном совсем тихо, послышалась боль.

Девушка повернулась к нему, выжидательно глядя на него, но он вместо ответа резко снял Леонору с седла.

– Флэйм, это леди Леонора Уолтем.

Девушки настороженно осмотрели друг друга.

– Зачем ты привез сюда англичанку? – Девушка уперла руки в бока. В глазах ее отражалось полное смятение. – И где Саттон и Шо?

Не отвечая на ее вопросы, Диллон позвал:

– Руперт!

Молодой великан тут же подошел к нему. Хотя на вид ему было не больше лет, чем этой девушке по имени Флэйм, он был одного с Диллоном роста. И почти такой же мускулистый. Однако в глазах его было странное, потерянное выражение, словно в мыслях он находился где-то далеко-далеко, и Леонора встревожилась, уж не слабоумный ли он.

– Отведи леди в мои комнаты и присмотри, чтобы она оставалась там.

– В твои комнаты? – Удивление Флэйм возросло. – Ты что же, привез домой невесту-англичанку?

– Нет, девочка. – Диллон приобнял девушку за плечи и повел ее к дверям, где готовилась приветствовать милорда целая толпа слуг.

Большая ладонь Руперта настойчиво взяла Леонору за локоть, принуждая ее пойти рядом с ним. На мгновение ее охватил ужас. Она никогда раньше не видела таких громадных ручищ. Несомненно, этот парень, если захочет, сможет легко переломать ей все кости. Однако он прикасался к ней на удивление мягко, и внезапно она поняла, что парень не станет применять к ней силу, если только она не будет сопротивляться.

– Тогда, если она тебе не жена, почему же она здесь? – требовательно спросила Флэйм.

– Эта леди – моя пленница.

Заявление Диллона привлекло внимание собравшихся вокруг него. Пожилой конюх, полная домоправительница, даже верзила, который сопровождал ее, – все на минуту застыли. Над толпой повисла напряженная тишина.

Голос Диллона и его тон не оставляли никаких сомнений в том, что здесь, посреди Нагорья, он – единственный повелитель и хозяин, который не потерпит никаких возражений.

– Она будет моей пленницей, пока Саттон и Шо не вернутся из Англии целыми и невредимыми.

Глава седьмая

– Англичанка, – прошептал кто-то.

– Да, пленница милорда.

– До чего же хорошенькая малышка, для англичанки-то, – повторил согбенный старик Стэнтон.

Леонора чувствовала на себе взгляды множества людей – враждебные или просто любопытные. Слуги расступались перед ней. Никогда раньше с ней не обращались как с врагом. Ей было неприятно и больно видеть, с каким ужасом смотрят на нее иные простаки из толпы – словно ждут, что у нее вот-вот покажутся рога и хвост, как у самого дьявола.

Некоторые плевались, когда она проходила мимо. Другие поспешно крестились, и она вспомнила о старушке Мойре, которая испытывала необъяснимый ужас перед неведомыми ей горцами.