Ни шагу назад! - Владимир Шатов

 - Правильно, что не решились.

 Допрос оказался совсем нелёгким. Приходилось вытягивать из них каждое слово под угрозой пистолета. Большаков допытывался, кто был их командиром, но они не хотели отвечать. Даже его размахивание пистолетом не дало результатов.

 - Товарищ лейтенант, посмотрите! - Один из молодых солдат показал командиру значок офицера войск СС, который нашёл в камышах.

 - Отлично. - У Большакова при виде двух золотых молний, от бешенства даже выступила пена на губах. - Я даю вам пять минут на принятие решения, если не укажите командира и не расскажите своего задания, то всех расстреляет.

 - Может лучше в штаб отправить?

 - Переводи!

 Приказ потряс многих немцев. Некоторые стали молить о пощаде, но  Большаков оставался непреклонен. Прошло три минуты, в течение которых пленные торопливо переговаривались друг с другом. Лейтенант приказал расстрельной команде приготовиться и посмотрел на свои наручные часы.

 - Осталась одна минута, - сказал он зловеще. - Расстреляем вас, а скажем, что убили в бою.

 - Не нужно! – остановил его нервный выкрик по-немецки.

 Один из пленных, с широким добродушным лицом крестьянина, выступил вперёд. У него дрожала оттопыренная нижняя губа, и растерянно бегали глубоко посаженные глаза.

 - Ну?

 Не говоря ни слова, он обернулся и указал на угрюмого светловолосого молодого парня, который прореагировал на это предательство с иронической усмешкой.

 - Обыскать. - Приказал взводный. – Захаров, ну что там?

 - Компас, ручка, кусок веревки, ничего особенного. 

 - Расстрелять мерзавца!

 Двое солдат из третьего взвода стояли ближе всех к Большакову, он кивнул им. Одного из них Григорий знал, это был  рядовой Хабаров. Другой незнакомый ему новичок. Хабаров упёрся взглядом в землю и стоял не шелохнувшись. Он был фронтовик-ветеран, и такого рода работа ему не нравилась. Юноша побледнел до кончиков волос и глядел на Большакова с ужасом, как будто не верил, что приказ адресован ему. 

 - Шевелитесь, - холодно сказал лейтенант. - Я не потерплю неповиновения!  

 Слегка пожав плечами, Хабаров двинулся к эсесовцу, чтобы повести его на расстрел. Новобранец последовал за ним, его колени заметно дрожали.

 - Там сзади есть окоп… 

 Затем все услышали сухой выстрел, за которым быстро последовал второй. Солнце заходило за горизонт кроваво-красным огненным шаром.

 - До ордена взводный явно не доживёт, - тихо сказал Григорий Захарову. - Я бы на его месте во время атаки спину не показывал.

 - Некоторые военные ведут себя так, как будто у них в запасе десяток жизней, - глубокомысленно произнёс сержант. - А в бою боятся расстаться с одной!

 На следующий день Большакова за самоуправство сняли с должности и куда-то увезли. Их взвод наконец-то отправили на боевое дежурство, и жить стало веселее. Худощавый нервный капитан спросил у Григория, умеет ли тот обращаться с пулемётом.

 - Так точно! - ответил он и добавил. - Доводилось в гражданскую.  

 - Тогда иди и смени солдата на зенитном пулемёте вон там!

 Григорий пошёл заступать, на это чёртово дежурство. Сидевший за установкой тощий солдат обрадовался, когда увидел его и сказал:

 - Смена?

 - Сам не догадываешься?

 - Здорово! Теперь у меня есть время поспать.

 - Иди, спи.

 - Но кто ты, черт возьми? Никогда тебя раньше не видел.

 Шелехов сказал ему,  что их взвод только что заступил на охрану.

 - Слава богу, - солдат явно не спешил в казарму. - Это как раз то, что нам нужно.

 - Устали спать на посту?

 - Зря ты так. – Обиженно сказал он. - Моя фамилия Бровкин.

 - Шелехов.

 - Тебя направил сюда старик?

 - Капитан? – Григорий возился с пулемётом, стараясь разобраться в хитроумном механизме. - У него довольно скверный характер, так?

 Бровкин засмеялся и сказал, почти не раздвигая губ:

 - Полагаю, ему не понадобилось много времени на то, чтобы устроить вам головомойку. Он всегда это делает с новичками. Он суров, старина Вилов. - Бровкин поглядел на небо. - С другой стороны капитан чертовски приятный мужик. Он наш командир роты. Не подводи его, тогда получишь то, что хочешь. Я пошёл. Смотри в оба, немецкие самолёты, не сомневаюсь, появятся с минуты на минуту.

 Без особого энтузиазма Григорий до конца проверил пулемёт. Он был приспособлен под зенитные прицелы и установлен на треноге. Час проходил за часом, а самолётов не было видно.

 - Может сегодня мне повезёт, - прикинул Шелехов перспективы. – В коем-то веке…   

 Тут он услышал гул самолёта. Через несколько минут прямо над ним прошла эскадрилья «Юнкерсов». Один из самолётов отделился от остальных. Он заложил вираж и круто спикировал, открывая огонь из всех стволов прямо по  казармам. 

 - Нужно спрятаться! – Григорию отчаянно захотелось залезть в укрытие. – Сижу на виду, словно сыч на дереве.

 Где-то рядом заговорила зенитка, потом следующая.

 - Значит, я не один, - мелькнула обнадеживающая мысль. – Нужно стрелять.

 Нервничая от неизвестного ему вида боя, он снял оружие с предохранителя и выбрал цель. Самолёт неожиданно круто взмыл, затем заложил вираж и во второй раз пошёл на бомбометание.

 - Упорный гад.

 Григорию был отчётливо виден огонь, вырывающийся из его пулемётных стволов. В следующее мгновение послышался свист, и дождём посыпались пули, с глухим стуком падавшие вокруг сжавшегося стрелка.

 - Он меня не задел? – даже удивился Григорий. Странно! 

 У пулемёта ужасная отдача, но, когда первые пули оказались выпущенными, Григорий сразу забыл про свои страхи и боль в плече.

 - Вот гад попал в перекрестье прицела… Жать на гашетку! Сейчас!

 Он прилип к вздрагивающему пулемёту и отстреливался от проклятого самолета, как только умел.

 - Почему оружие не стреляет? Заклинило? Или нет… – стрелок перестал жать на бесполезный спусковой крючок и только тогда понял. - Просто закончилась лента с патронами…Не повезло мне, не смог сбить стервятника.

 Вражеский самолёт пролетел,  казалось, задевая его голову, и исчез за склоном. Он как будто оставлял за собой слабый шлейф дыма.  

 - В конце концов, это не шутки. - Подумал Григорий и нервно закурил. - По крайней мере, я выдержал. Может быть, самолёт рухнул дальше, вне поля зрения?  

 Через час пришёл угрюмый парень, сгорбленный, как старик.

 - Можешь идти, - кратко сказал он. - Я твой сменщик.

 Шелехов был удивлён, что он никак не отозвался о его стрельбе, и сказал как можно небрежнее:

 - Думаю, что я подбил самолёт.

 - Уверен?

 - Он дымил...

 - Мне то, что с того?

 - А ты сбивал самолёты?

 Парень сначала ничего не ответил, яростно разгребая ногами кучу дымящихся гильз. Наконец он недовольно проворчал:

 - Какого чёрта ты оставил  пустыми ленты?

 - Нам надо самим набивать их?

 - Думаешь, эта штуковина заряжается сама?

 Григорий молча снарядил патронами одну и, не попрощавшись, ушёл. Он возвращался  в казарму сильно уязвлённым, что никто не заметил его сражения. Только Захаров сказал что, он обратил на это внимание.

 - Ах да, был ещё один парень. – Анатолий стряхнул побелку с плеча. - Тот всё это время спал, но когда немец осыпал градом пуль крышу, кусок штукатурки попал ему прямо на лицо. Он тоже видел тебя из окна и пожалел, что у тебя закончилась пулемётная лента.

 - Так я попал или нет.

 - Не знаю, - скривился, как от зубной боли Захаров. – Но если бы не патроны, ты бы точно добил бы его. Если спросят, мы подтвердим это.

 Позднее выяснилось, что Григорий таки сбил немецкий самолёт и ему дали медаль «За отвагу». Ещё через месяц дивизию спешно погрузили в эшелоны и выдвинули на встречу рвущемуся к Волге врагу.  

Глава 12

Согласно календарю давно должна была наступить весна, но вместо этого снова вернулась зима. Безжалостная и жестокая русская зима, такая холодная, что всё вокруг, как по волшебству превратилось в хрупкий лед.

 - В этой забытой Богом стране бывает тепло? - Синевато-белый снег хрустел под колёсами машины, как раздавленное стекло.

 Закутанные с ног до головы,  сослуживцы Иоганна Майера ехали на фронт в открытых грузовиках и отчаянно мёрзли.

 - Больше всего на свете завидую сидящему впереди водителю, - признался товарищам посиневший Вилли. - Его хоть защищает от холода кабина грузовика.

 - Проклятый холод и варварская страна! – выругался Францл и выпустил изо рта облачко пара. 

 Чтобы согреться, солдаты принялись мутузить друг друга, устроив в кузове настоящую свалку. Но всё без толку. Они ещё сильнее стали дрожать и едва могли говорить, потому что их губы задубели от мороза.  

 - Пилле не стучи так сильно зубами, -  иронично предупредил Ковач. – Будь осторожнее, иначе сломаешь себе челюсть.