Последний - Алексей Кумелев

Марина вместе с матерью приехала в Ижевск пять лет тому назад. Старенький деревянный дом в Шаркане, где они проживали, сожрал огонь, оставив их маленькое семейство без кровли над головой. На три года серое здание общежития одного из городских заводов с общей кухней и санузлами на десять комнат стало пристанищем для двух женщин. Два года назад мать познакомилась со слесарем Виталием, имевшим однокомнатную квартиру на окраине города. «Пусть хоть дочь с живыми родителями в квартире поживет». — решила она, познав сполна жизнь в неполной семье и страстно желая иной судьбы для единственной дочери. Взрослые молодожены, имевшие в своем арсенале трудные и тяжелые жизненные годы, единогласно приняли решение большую свадьбу не играть, ограничившись немногочисленными приглашенными. Незаметно пролетел год замужней жизни с круговоротом женских забот: работа, магазин, приготовление ужина, воспитание дочери, усмирение пьяного супруга.

— Ничего, миленькая, Бог терпел и нам велел, — прививала она взрослевшей дочери христианские заповеди. Через год муж окончательно спился, взвалив на хрупкие плечи жены семейные хлопоты.

— Я тебя и твоего выродка принял! — дико кричал он в пьяном угаре. — Так сиди и помалкивай, сука. Женщина, скованная заботой о дочери, безропотно терпела унижения и оскорбления и лишь иногда, под покровом ночи, украдкой подходила к стоящему в уголке образу Иисуса и, молясь, просила помощи и защиты всевышнего. Марина день за днем хорошела к восторгу матери и похотливым взглядам отчима, превратившись к шестнадцати годам в милую и обаятельную девушку. Трепещущее, нежное тело падчерицы окончательно поработило отравленный водкой разум слесаря. Даже во сне развратные мысли о волнующей близости с юной девушкой не давали ему покоя. Час воплощения желаний настал для него в тот вечер, когда летом, работавшая в ночную смену, жена оставила их одних.

— Ну что, девочка, подойди, обними и поцелуй отца, — высокомерно и требовательно попросил Виталий, широко расставив руки, словно обхватывал невидимую пивную бочку. Марина послушно подошла к мужчине. Скорее всего ею двигала благодарность за появившуюся в последнее время заботу со стороны отчима, проявлявшуюся в виде небольших денежных сумм на различные женские вещицы, так необходимые каждой молодой девушке.

— Ну что же ты, поцелуй папочку, — слова мужчины, перемешанные с водочным перегаром и отталкивающим запахом гнили, ударили ей в лицо. Девушка задержала дыхание, ощутив неприятный кисловатый запах рвоты, устремляющийся вверх. Она, с трудом скрывая отвращение, приблизила нежную, нецелованную плоть губ к ощетинившейся стальными иголками мужской щеке.

«Всего один поцелуй, только один», — требовательно уговаривала она себя совершить этот героический поступок.

— Ну, смотри, порадовала старика, — проворковал жаждущий юного тела человек после легкого и едва ощутимого поцелуя. Остальное для Марины было как в тумане. Она не помнила, как высвободилась из цепких объятий сильного Виталия и выскочила в легком халатике на улицу. Ей пришлось просидеть на скамейке рядом с подъездом до восьми утра, дожидаясь матери. Она скорее предпочла бы умереть от полученной простуды, нежели вернуться в теплый дом насильника.

Марина выскочила на улицу, осенний холод ночи резко ударил в лицо девушки, как бы предупреждая о том, что она вряд ли, как в середине июня, дождется возвращения матери. Рыдая от ощущения собственной беспомощности, она выбежала на обочину дороги, ведущей в город. Слезы отчаяния душили ребенка, бесстрашно бегущего по пустынной дороге, окруженной зловещим, молчаливым лесом.

Глава 35

За одну минут до полуночи

Василий достал сигаретную пачку и протянул водителю. Константин небрежно открыл ее и извлек сигарету.

— Да, классно сегодня оттопырились, — восторженно пьяным голосом утвердил пассажир, тупо пялясь в лобовое стекло. — Слышь, дай огонька, — в дружеской форме попросил Костя.

Василий, пребывающий в приятной алкогольной эйфории, нехотя протянул зажигалку. Зажженное пламя ярко осветило пространство заполненного сизым сигаретным дымом салона.

— А это, по-моему, мы лоханулись с ценами. — с явным трудом извлек из себя новое предложение напарник. — Нам Вован типа сказал, что наш алюминий приняли по десять рублей за килограмм. Константин замер в выжидательной позе, всматриваясь в расплывчатое выражение лица друга. — А я, по-моему, видел объявление, что его принимают по двадцать рублей. Водителя словно палкой ударило по голове известие о подлом обмане Владимира.

— Ты че? Неужто этот говнюк нас на капусту кинул? — выкрикивала ярость, вырывавшаяся из глубины обозленной души.

— Да я ему ноги, твари такой, выдерну к в башку воткну! — не унимался водитель и, судорожно зажав руками рулевое колесо, повернул его направо, тем самым олицетворяя акт справедливого удушения мерзкой гниды. Колеса мчащегося на предельной скорости автомобиля послушно повернули направо. Огни фар выхватили из темноты приближающиеся очертания девушки, бегущей по обочине дороги. И в следующую секунду на капот обрушилось тело и, ударившись о лобовое стекло, отлетело в кромешную темноту. Не снижая скорости, машина выехала за границы дороги и, пролетев несколько метров в воздухе, ударилась передней частью в край ложбины. Разбитые фары прощально осветили крутой склон и медленно потухли, погрузившись во тьму.

Глава 36

Макс, уставший, но успокоенный, закрыв глаза, лежал в ванне. Странно, но в голове не вились мысли и воспоминания о последних днях его жизни. Словно их удалили, заполнив свободные места безразличием и душевной пустотой. Она была настолько естественна и правдоподобна, что могло показаться, что так должно и быть. Даже отягощающие душу размышления о смерти, которых он панически боялся, безвозвратно исчезли. Впервые он смог ощутить неизвестную и загадочную свободу, граничащую со входом в нирвану. Ему показалось, что он оставил тесную телесную оболочку на не менее тесной земле и, превратившись во что-то легкое и чистое, устремился к радушно открытым дверям другого мира, где, он был уверен, его уже с нетерпением ждали. Стрелки механических часов, надетых на правую руку самоубийцы, застыли на отметке 23:59

Смерть, катившая впереди себя старую, скрипящую каталку, на которой лежало тело Анатолия, двигалось меж могил на кладбище к распахнутым створкам ворот, ведущих в темное царство Сатаны. Они находились на окраине кладбищенской территории. В глубине входа в Ад ядовито-красные языки пламени двигались по спиралевидной форме против часовой стрелки. Колонны массивных ворот представляли гранитные монументы с изображенными на них экзотическими письменами или знаками, похожими на письменность, неизвестную человечеству. Яркий свет, отбрасываемый от ворот в царство Дьявола, отражался на бесцветных каплях падающего дождя, заливая темноту кровавыми отблесками. Смерть за последние десятки тысяч лет безукоризненно выполняла свою работу по транспортировке душ в лоно Господа или в Царство теней. Она являлась последним путеводителем для вышедших из физической плоти и ищущих свое вечное пристанище человеческих душ. Забирая с собой душонку очередного убийцы в царство Сатаны, она не заметила смертельно испуганного юношу с бледным лицом и широко открытыми глазам, который всем телом вжался в пропитанную дождевой влагой землю. Каталка с новым обитателем темного царства приблизилась к врагам Ада. Дикие и голодные языки огня с наслаждением стали пожирать тело карлика, медленно погружая ею в вечную обитель зла. Вслед за ним проследовала Смерть и спустя мгновение испарилась в красном спиралевидном пламени, крутящемся в открытых вратах Преисподней.

Глава 37

И сказал Иисус: «Наступает время, в которое все, находящиеся в гробах, услышат глас Сына Божия, и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло в воскресение осуждения»

(Иоанна 5:28, 29)

Глава 38

Полночь

Ночь плотным одеялом накрыла Южное кладбище. Здесь воцарилась зловещая тишина, убаюкивающая останки многих сотен тысяч горожан. Могильные надгробья и памятники пугающими силуэтами вырисовывались огромным темным войском, занявшим боевые рубежи в ожидании приказа. Резкий порыв ветра раскачал верхушки деревьев, растущих среди могил, наполнив воздух шорохом и шумом, спустя некоторое время превратившись в протяжной гул изгибавшихся стволов. Это было похоже на противостояние слабого и драчливого ветра мощным и сильным деревьям. Но в этой ситуации неуклюжие и неповоротливые деревья проиграли битву, и им ничего другого не оставалось, как жалобно взвыть, полагаясь на милосердие победителя. Ветер внял мольбе о пощаде и, победоносно пронесшись по кладбищу, удалился, подняв напоследок фонтан пожухлых листьев. И лишь в это время, пока потревоженные листья кружились в воздухе, плавно пикируя на землю, здесь воцарилась абсолютная тишина, какая может быть к глухом и непролазном месте, лишенном контакта с цивилизацией. Как только опавшие с деревьев листья мягко и бесшумно приземлились на холодное земляное покрывало городского кладбища, начался ужасный концерт, на котором артисты-невидимки играли музыку, похожую на противный лязг и скрежет. Словно единственными музыкальными инструментами, которыми они располагали, были стекло и куски пенопласта, при соприкосновении производящие на свет звуки, от которых стынет в жилах кровь. С каждой секундой звук с астрономической скоростью усиливался и наконец, достигнув максимального апогея, превратился в звонкий гул, безжалостно пронзивший своими лучами кладбищенского монстра, ощетинившегося могильными надгробиями и крестами. Вдруг на одной из могил верхний слой стал осыпаться, образовав воронку, в которую устремилась земля. Через некоторое время в этом месте появилась глубокая яма. Это было похоже на открывшийся в преисподнюю тоннель. Осыпающаяся с краев ямы земля устремлялась в черную, пугающую глубину, из которой несло леденящим душу кошмаром. Из ямы высунулась рука покойника, или то, что осталось от живой плоти. Почерневшая кость, обвитая кусками разлагающихся сухожилий, схватила неровный край в качестве опоры. Вслед за ней выбралась и вторая рука, ухватившись за другой край. За ними в увеличивающемся проеме тоннеля показалась голова покойника. Его пустые, изъеденные могильными червями глазницы устрашающе блестели. Воскресший мертвец провел пристальным мертвым взглядом по сторонам, словно пытался понять, что это за место и где он находится. Луна холодным сияньем подсвечивала могильные плиты и памятники, расходящиеся в разные стороны. Покойник на мгновение впился взглядом в фотографию сорокалетнего мужчины, обреченно глядящего с мраморного обелиска. Этим мужчиной он был некогда сам. Помогая руками, он наконец выбрался из крепких объятий глубокой могилы. Вслед за ним из своих могил стали подниматься другие. Южное кладбище стало похоже на полигон с развороченными комьями земли, на котором проверялись новые виды бомб. Зомби нехотя стали пробираться к выходу с кладбища. Казалось, неведомая сила выгоняла их с прежнего места пребывания. То тут, то там покойники поднимались из могил и примыкали к невиданной по численности толпе потревоженных мертвецов. Деверья застыли в беззвучном ужасе, боясь пошевелиться при виде такого несметного мертвого войска.