Последний - Алексей Кумелев

— Мам, пап, бабушка. — обратился посетитель, стоя у земляных могильных бугров усопших родственников. — Простите меня, если сможете, но я больше не могу, — его голос стал жалким и низким. Казалось, кладбище, подобно вампиру, опустошило его жизненные ресурсы, превратив в безликое и неодушевленное привидение, прогуливающееся по территории скорби и печали. Обильные слезы падали вниз из опухших глаз.

— Я устал, я очень устал, простите меня. — Закончив недолгий монолог, он провел рукой по холодным обелискам и, повернувшись, угрюмо зашагал на приглушенный свет, просачивающийся сквозь кроны деревьев. Осенние сумерки плотным туманом висели в воздухе, когда одинокий гость вышел с территории Южного кладбища.

Пройдя по безлюдной дороге, ведущей к пристанищу мертвых, он вышел на автомобильную трассу и в ярких лучах изредка проезжающих машин через два часа добрался до города, который к этому времени надел наряд из миллионов разноцветный огней. Одинокие и пустынные ижевские улицы встретили медленно двигавшегося путника. Добравшись до остановки, он дождался трамвая и сел у окна. Салон вагона скудно освещал пластиковый плафон. Тело юноши повиновалось внутреннему инстинкту, ярко выраженному у некоторых животных, бездумно идущих домой. В таком состоянии он проехал обратный путь, тупо и безжизненно глядя в оконное стекло. Редкие пассажиры обращали внимание на перепачканного грязью молодого человека, неподвижно сидящего на одном из одиночных дерматиновых кресел. Время подбиралось к половине двенадцатого ночи, когда покинувший городское кладбище человек вышел на одной из остановок и двинулся в сторону жилых домов. Ему потребовалось минут двадцать, чтобы пройти по темным тротуарам, — тянущимся вдоль каменных гигантов. Повоевав с замком непослушными пальцами, он наконец открыл входную дверь и зашел внутрь. В квартире царствовала полная темнота, словно она утонула в пузырьке черных чернил. Хозяин квартиры наощупь отыскал коридорный выключатель и одним движением включил его. Блеснув ярким, режущим глаз лучом, свет ослепил его и заставил на мгновение закрыть глаза. Когда зрение адаптировалось к свету, юноша прошел в ванную комнату, где включил воду и, помыв руки, по привычке посмотрел в зеркало, висящее над смесителем. Отражением было осунувшееся лицо, со стеклянными безжизненными глазами, обрамленное недлинными зарослями двухдневной щетины. Закончив всматриваться в не живое и не мертвое выражение лица, он заглушил пробкой сток ванны и включил воду, отрегулировав температуру. Вода с оглушительным шумом, отражаясь в выкрашенных в светло-зеленый цвет стенах, полилась вниз, жадно наполняя пространство пожелтевшей эмалированной ванны. Грязная одежда упала на вымощенный кафельной плиткой пол, образовав небольшую кучу. Максим боязливо погрузил голое тело в горячую воду. Сидя на дне ванны, он закрыл кран, и сразу же небольшое пространство совмещенных санузлов наполнилось глубокой тишиной, изредка нарушаемой всплесками воды. Как только он оказался во власти воды, разум и чувства вернулись к нему. Голый человек печальным взглядом обвел окружающие его стены ванной комнаты и, зачерпнув в ладони воду, выплеснул ее себе на голову. Сбегающие струйки воды выбили из головы остатки ступорного состояния. Максим нагнулся и взял из стоящего на умывальнике стакана пластмассовую бритву. Покрутил белое колесо, и бритва разошлась, открыв блестящее, тонкое лезвие. Пальцы бережно вынули лезвие из бритвенного станка. Юноша зачарованно смотрел на гибкое стальное тело. В последние дни он только и мечтал прикоснуться к холодной, завораживающей полоске опасного металла. Жизнь для него закончилась еще там, на набережной, когда он бросил беззащитную Олю на глумление двум безжалостным убийцам. Предстоящая смерть не пугала его-своим ледяным дыханием и вечным забвением, как пугала и страшила навечно остаться в нем адская боль совершенного им предательства. Лезвие, описав небольшую дугу, впилось во внутреннюю сторону левой руки рядом с запястьем. Острие без особого труда распороло кожу и несколько кровеносных вен, снабжающих руку кровью. Багровый поток хлынул из раскрывшихся губ неровных стенок раны, наполняя прозрачную воду красноватым оттенком. Макс опустил руку с исходящим из нее кровавым шлейфом в горячую воду и, навалившись спиной на стенку ванны, закрыл глаза. Боль от пореза постепенно уменьшалась. Вода не только безвозвратно отбирала у самоубийцы ноющую боль, но и багровую кровь. Он тихо и неподвижно, с умиротворяющим выражением на лице ожидал прихода смерти. Надеясь найти в ней блаженное успокоение и долгожданное окончание земного мучения.

Глава 33

За несколько минут до полуночи.

— Слышь, Костян, — пьяным голосом обратился Василий, молодой человек с невыразительной внешностью, сидевший на пассажирском сидении старенькой «копейки». — Пиво, бля, кончилось, давай куда-нибудь причалим, — со знанием дела предложил он, допивая из горла остатки полуторалитровой бутылки.

— Ну ты, козел, да же мне не оставил, — не скрывая озлобления, процедил водитель, краем глаза увидевший последний глоток товарища. Допив пиво, Василий громким рыком, вырвавшимся из горла, одобрил его из многочисленного количества пивных сортов, выпитых за вечер. Приятели отдохнули по полной программе на Воложке, в неказистом частном доме одного знакомого. Стол ломился от еды и выпивки. Троица с размахом отмечала удачную сделку от продажи украденных алюминиевых проводов, срезанных пару дней тому назад. Они и не предполагали, что новоиспеченное дело окажется не только удачным, но и, самое главное, прибыльным мероприятием. За разговорами о перспективах будущих грабежей они не заметили, как внезапно подкралась ночь. Не испытывающие усталости, разгоряченные спиртными напитками, молодые головы захотели свободы и адреналина, которые могла дать ночная дорога и резвый «жигуленок». Машина с четким рокотом, вырывавшимся из-под капота, несла их в ночной Ижевск, тонкой светлой линией маячивший впереди.

— Ну ты чё, как это я все выпил, — обиженно отбился Василий, немного приоткрыв форточку и затянув сигарету. — Там было-то всего на дне. Слышь, Костян, ладно, не парься: у нас еще полно денег. Сейчас доберемся до ларька и купим, — добавил он, — уверяя друга, что это не последняя бутылка в эту ночь. Слова компаньона возымели действие на водителя. Действительно, отравлять душевную беседу спором о пустой стеклотаре представлялось глупым и нелепым. Тем более в той ситуации, когда он имел грандиозные планы на целую ночь.

— Вась, — мягко обратился Константин. Такой тон обычно прослеживается у не терпящих отказа просящих. — Доедем сейчас до Надьки, подцепим там ее подругу и махнем к тебе.

— Нет, ко мне нельзя, мать увидит, дерьма потом не оберешься. — сразу отмел идею Василий. Предложенный план был хорош, если, не сказать, великолепен, за исключением одного. У матери была вчера смена на заводе — значит, она сегодня дома. А это неутешительное известие, сделанное простым умозаключением. На секунду в салоне машины воцарилась тишина. Каждый из них судорожно обдумывал другой вариант. Не так-то просто из разгоряченного воображением мозга вмиг выбить перспективу вечеринки, гармонично наполненную пивом и девушками.

— Давай так, приедем, цепанем телок, ну и посидим в машине, — через некоторое время первым отозвался Василий. — Я одно место знаю. Классное место, ни одной души, да и пейзаж шикарный, — яростно уговаривал он, представив в ярких красках ночные посиделки. — Слышь, а если девки дадут, что тогда, где трахаться будем? — поинтересовался захмелевшим языком водитель.

— А это, по очереди, в машине, — быстро выпалил друг, имевший в своем запасе ответ и на это вопрос.

— Ну чё, нормально, — промедлив с ответом, протянул Константин, управляя классикой, несшейся по извилистой дороге Якшур-Бодьинского тракта к виднеющимся вдалеке одиноким огням города. — Слышь, дай закурить. — попросил он подельника. Будоражащее ум мероприятие настойчиво требовало неспешно выкуренной сигареты.

Глава 34

— Да пошел ты! — крикнула девушка, с силой захлопнув входную дверь. Быстро спустилась по лестнице со второго этажа и выбежала на улицу. Она не услышала, как пьяный отчим вслед за ней послал проклятье, закончив его выводом, где она представлялась уличной дрянью и потаскухой, лишенной места в его доме.

Марина вместе с матерью приехала в Ижевск пять лет тому назад. Старенький деревянный дом в Шаркане, где они проживали, сожрал огонь, оставив их маленькое семейство без кровли над головой. На три года серое здание общежития одного из городских заводов с общей кухней и санузлами на десять комнат стало пристанищем для двух женщин. Два года назад мать познакомилась со слесарем Виталием, имевшим однокомнатную квартиру на окраине города. «Пусть хоть дочь с живыми родителями в квартире поживет». — решила она, познав сполна жизнь в неполной семье и страстно желая иной судьбы для единственной дочери. Взрослые молодожены, имевшие в своем арсенале трудные и тяжелые жизненные годы, единогласно приняли решение большую свадьбу не играть, ограничившись немногочисленными приглашенными. Незаметно пролетел год замужней жизни с круговоротом женских забот: работа, магазин, приготовление ужина, воспитание дочери, усмирение пьяного супруга.