Башня Медузы - Лин Картер

— Ну что ж, учиться никогда не поздно. — Он попытался улыбнуться. — Давай посмотрим.

Они продолжили свое путешествие в кромешной тьме коридора, и Каоле оставалось только надеяться, что чутье ее не обманывало и что они взяли верное направление. Было опасно заглядывать сквозь глазки в комнаты, полные людей, а коридоры выглядели все как один. Но выбора не было, и потому они продолжали идти…

Весь в муках неизвестности, доктор Темуджин нетерпеливо ждал, когда же наконец вернется Каола и прольет свет и на судьбу Кирина, и на то, что вокруг них происходит. Минуты тянулись бесконечно долго. Проверять время было нечем, и он не мог доподлинно сказать, как долго он томится в одиночестве, — ему казалось, что счет идет, по крайней мере, на часы.

Вдруг он насторожился. Что там еще? Резкие звуки трубы, лязг металла, тяжелая поступь стальных ног по каменным плитам, крики людей… Напряжение достигло предела. Он запустил в рот кончик, уса — верный признак величайшего расстройства, он заламывал пухлые руки, из груди вырывались громкие стоны. Что, если Каолу схватили и ее замысел провалился?.. Что, если это Кирин там, в коридоре за дверью, отчаянно сражается против своры закованных в сталь воинов, стерегущих этот рассадник колдовства?..

Нет, ждать больше нельзя — он просто обязан выяснить, что там такое стряслось. К счастью, девушка принесла силовой хлыст. Он любовно погладил гладкий желтоватый стержень. Ведь это не только оружие, но и хитрое приспособление на все случаи жизни.

Неясно бормоча в усы какую-то мелодию, он подкрутил на рукоятке несколько регуляторов. Затем повернул стержень острием к себе и нажал на спрятанную в рукоятке кнопку.

Поток энергии объял его с головы до ног. Он осторожно поворачивал свое громоздкое тело, чтобы каждая часть его обширных форм искупалась в невидимых лучах, исходивших от силового хлыста.

Если бы кто-нибудь в ту минуту оказался в той же роскошной камере, он поразился бы чудесной перемене, происходившей с неуклюжим, толстеньким чародеем. Его округлые формы постепенно становились полупрозрачными, как у призрака. Сквозь туловище и конечности можно было увидеть неясные очертания стен и мебели. Прошло еще некоторое время, и его тело приобрело прозрачность воздуха — Темуджин превратился в невидимку.

Однако в таком необычном, хотя и временном состоянии было свое неудобство — он ослеп. Он словно очутился посреди сплошного непроглядного мрака, где не за что было зацепиться глазу. Это был вполне естественный побочный эффект сказочного превращения, вызванного мощным излучением энергетического хлыста. Лучи перестроили молекулярную структуру веществ, входивших в состав чародея, и магнитные полюса атомов стали однонаправленными. Световые частицы — фотоны, не встречая сопротивления в виде магнитных полей прежней структуры атомов, уже не отражались от поверхности его тела, и падавший на Темуджина свет проходил сквозь него, не встречая никакого сопротивления — как если бы кто-то коснулся шнура жалюзи на окне: краткий миг, и пластинки, встав параллельно световому потоку, уже не мешают солнцу заливать своим светом комнату. И лишь относительно тонкий срез пластинок ловит и отражает лучи. Так было и с Темуджином: после переориентации магнитных полюсов его плоть стала невидимой на 99, 99.

Мелкими шагами он торопливо засеменил к двери, ткнулся в нее, нащупал пухлыми пальцами запор. Затем опять повернул стержень и послал на замок острый, чрезвычайно мощный луч. Металл раскалился добела, начал плавиться и узким ручейком пролился по поверхности двери. Осторожно приоткрыв ее, он выскользнул наружу. Камера выходила в коридор, и, насколько он помнил, портал должны были охранять двое стальных громил; одна беда — сам будучи слепым, он их не видел. Несомненно, в таком превращении в невидимку имелся существенный недостаток — то, что под воздействием излучения сетчатка его глаз также стала для света проницаемой. Свет проникал сквозь глаза, и нервные клетки сетчатки — палочки и колбочки — на него не реагировали. Увы, с этим приходилось мириться. Он замер, прислушиваясь.

Чародей не зря напрягал слух: он уловил высокое, едва различимое жужжание электронного зуммера. Один из роботов сообщал товарищу, что дверь, которую они охраняли, приоткрыта. Толстяк дождался ответного жужжания, после чего мысленно прикинул свое местонахождение относительно двух автоматов. Тогда, ступая по возможности легко, он обогнул обоих роботов и на цыпочках зашагал по коридору на шум и выкрики.

Приходилось красться по стеночке — ведь если бы у него хватило ума в его теперешнем состоянии, когда он слеп и невидим, топать посередине, то он запросто мог бы столкнуться с каким-нибудь прохожим, для которого невесть откуда взявшееся препятствие явилось бы не меньшей неожиданностью, чем для самого чародея. И в то же время среди людей отыщется не много таких, кто вместо просторной центральной части прохода предпочел бы пробираться незаметно и бочком. Вот почему, хотя мимо сновали люди и пролязгали несколько воинов, никто из них не зацепил предусмотрительного тревелонца.

Он вышел к месту, где встречались два коридора. Где-то здесь, насколько он помнил, находилась винтовая лестница, ведущая на нижний уровень. Опасность резко возросла, но он осторожно двинулся вперед, стараясь нащупать путь кончиками пальцев.

В ноздри ударил тошнотворный запах горелого дерева и одежды. Впереди слышались крики и кашель. Было ясно, что люди борются с огнем, значит, кто-то устроил во дворце пожар. Похоже, без его друзей здесь не обошлось, а может быть, огонь понадобился, чтобы отвлечь внимание врага?

И вдруг он увидел тусклый, слабопульсирующий свет.

Темуджин застыл, в затылке противно защипало. Он знал, что действие лучей строго ограничено во времени. Из учебного курса он смутно помнил, что обычно оно длится не меньше получаса, прежде чем начинает слабеть. Неужели он так долго провозился в коридоре? Или неверно запомнил время? Он выругался про себя: вот надо ж было так неумеренно пропускать уроки на курсах младших чародеев!

Последние сомнения отпали: он постепенно становился видимым. Вокруг проступали очертания огромной ротонды. Он метнулся через перекресток: надо было уйти как можно дальше, пока он не проявился окончательно.

Резкий металлический голос заставил его сердце сжаться от страха. Многократно усиленный, отраженный от сводов, тот рычал по всему дворцу:

«Маг Темуджин больше не находится в камере; землянин Кирин освободился и, пытаясь бежать, убил лорда Пангоя! Всем, знатным и рабам: приказано разыскать преступников. Землянина не трогать — только схватить; маг Темуджин не представляет ценности, он может быть вооружен и потому опасен. Толстяка убить на месте. Такова воля королевы!»