Две судьбы. Часть 2. Развод – это… не всегда верно! - Лена Гурова

через месяц была свободна. От кого? От кого угодно, только не от себя… И куда попала, поняла сразу: в пустоту, беспросветную, тягучую, навязчивую, забирающую её силы и возможность адекватно думать и мечтать…

Они с Людой и девочками ехали в гости к Андрею, пригласившему их по грибы. Чудесная осенняя погода, ещё тёплое солнышко и палитра красок, разлитая вокруг, вкусный кофе и красивые осенние яблочки – жить бы, да радоваться. Но молодые женщины, потерявшие покой и уставшие, прежде всего, от самих себя, вели откровенный разговор, эмоционально и достаточно красноречиво.

– Я тебе рассказала всё не для того, чтобы ты сделала такие дурацкие выводы. – Кипятилась Людмила. – И потом, ключевые слова в моём доносе «не подпускает» и «не обращает внимания». А ты услышала только то, что сама захотела услышать. Да таких баб, как твоя любимая подружка, хоть пруд пруди. Тем более что ты освободила Трошина от себя. Он теперь завидный жених, почти майор, молодой, здоровый и перспективный. Уж извини, но это правда.

– Ну, мне-то что, Люда? Никогда не поверю, что кое-кто косички плетёт и бантиком завязывает. Да и бог с ним, эту страницу я уже перевернула.

– Ни фига, ты её открываешь при каждом упоминании о Трошине, мне-то не ври.

– Гораздо меньше, а скоро и совсем перестану.

Лера никак не могла утихомирить своё сердце, хотя последнее время немного успокоилась. Когда всё заканчивается, боль расставания тем сильнее, чем сильнее и крепче была любовь. Трудно выдержать эту муку, потому что воспоминания выносят на поверхность чаще позитивные моменты, лишение которых мучает и не примиряет с реальностью…

Трошин отправился к новому месту службы не один. С ним поехала и Илона. Весь городок ахнул! Гарнизонные бабоньки давно подвели черту под этим любовным четырёхугольником, все были на стороне Леры. И знали, что бравый капитан получил выговор, что не помешало ему перевестись служить на север, подальше от событий, сломавших жизнь нескольких человек. Но вот Станислава не пострадала совсем, замполит не дал свою жену в обиду, закрыв всем рот заявлением, что верит своей половинке безгранично. Но тоже постарался перевестись вслед за Смирновым, мужем Илоны. И таким образом в городке осталась одна прибалтийская матрона. Она ни с кем толком не общалась, её часто видели около дома Трошина, она встречала его с дежурств и провожала туда. Но он её близко к себе не подпускал, не обращал внимания на её заботу и внимание, игнорировал, одним словом. И вдруг! Они вместе уехали на аэродром, вместе сели в самолёт, пару дней пробыли в городе. Причём, не скрывались, обедали, оформляли какие-то бумажки, просто гуляли. Но никаких тёплых отношений между ними не было. Во всяком случае, на виду у народа. И именно, об этом и рассказала Люда своей настрадавшейся подружке только с одной целью: или та должна была уже страшно возненавидеть своего бывшего и не терзаться, не расковыривать свои раны, или воспринимать действительность, как она есть, объявив мужиков полигамными созданиями со всеми вытекающими …

Кому-кому, но не Люде Градовой давать советы Валерии. Но она так хотела помочь ей, всем сердцем. И вдохнуть в неё свежий поток кислорода, чтобы легче дышалось, поднести воды, чтобы не умирала от жажды, согреть солнечным светом, чтобы не замёрзла уже совсем. Она ругала себя за сводничество, из-за которого стало ещё хуже. И за то, что вовремя не поддержала подружку, разбираясь со своими сердечными делами. А они, эти дела, вынули из неё всю душу.

Максим и Володя вернулись в один день. А кто ищет лёгких путей? Больше того, на один вокзал и почти в одно время. Люда соскучилась по своему математику так, что готова была прыгать от радости прямо на привокзальной площади, если бы не боязнь поломать ноги и потерять голову при встрече с Алёшкиным. Она немного подготовилась, оповестив его об изменениях в их отношениях, без подробностей. Поэтому и не встречала корабль, а ждала в городе. Но его не оказалось в поезде, на котором он должен был прибыть…

Люда поменяла квартиру. Жить там, где притаилось счастье с Володей, не было никаких сил. Новое бытие должно начаться с нуля. Только Катюша не вписывалась в это «начало», её отец всегда будет присутствовать в жизни девочки, это даже не обсуждается. И Люда по дороге домой, где её ждал Максим, обиженный и переживающий, вдруг решила забрать дочку и поехать к Римме Ивановне. Надо, наконец, расставить все точки над «и». И пусть они уже проклянут её, выскажут всё, что считают нужным, и будь, что будет! Ибо так жить невозможно!

Римма ждала около открытой двери… Люда сразу поняла по её глазам, что Володя дома. На удивление, тётка поцеловала и мать, и дочь, затолкала их в квартиру, где Катька с визгом повисла на своём отце. Алёшкин расцеловал свою принцессу, подкинул, закружил, завертел и заверещал вместе с ней. Потом высыпал кучу подарков, что-то объяснил, что-то показал и поднял, наконец, глаза на свою Люсю. А она, увидев своего богатыря, лишилась возможности управлять всеми шестью чувствами…

– Здравствуй! Спасибо, что догадалась привести дочку. Я очень скучал по ней.

– Давайте на кухню, я кофе сварила, там и поговорите. А я, пока, с Катюшкой поиграю. – Римма Ивановна всё понимала…

А Люда не могла сдвинуться с места. Она ожидала чего угодно, только не нормального человеческого отношения к ней! Алёшкин, как понял, взял её за плечи и потянул, потихоньку подталкивая к двери.

И если вы спросите у Людмилы Градовой, о чём он говорил, она не сможет вспомнить толком нить его монолога. Но одно поняла сразу – он её не не-на-ви-дит, он старается понять, и он жалеет её, мерзавку и изменницу.

– Если бы твой новый избранник не был твоим старым другом, Максимом, я бы реагировал совсем по-другому. Но, получив тебя в своё пользование, так сказать, обезумев от счастья и радости, не сразу понял, что к чему. Ты любила своего гения всегда. Я не буду рассказывать, как и когда до меня это дошло, это неинтересно. Ты прости меня, Люся, прости за любовь. – В глазах этого настоящего мужика, моряка, врача и просто очень достойного человека было, кроме грусти и жалости, море сострадания и сочувствия, общение с Люсей давалось ему очень непросто, ему тоже было больно, гораздо больнее, чем ей…

Слёзы потекли ручьями. Господи, он ещё извиняется перед ней! За что? Зачем? И как ей жить теперь с этим всем? Ну, честное слово, если бы