Базар житейской суеты. Часть 3 - Уильям Теккерей

О, бѣдный, жалкій мальчикъ!

Но мистеръ Родонъ Кроли, pauvre coquin qu'il était, еще не успѣлъ на столько измельчать и унизиться на рынкѣ житейскихъ треволненій, чтобы въ душѣ его истребились всѣ человѣческія чувства. Онъ могъ еще любить и женщину, и дитя. Онъ втаинѣ позволялъ себѣ питать къ младшему Родону великую нѣжную привязанность, не ускользнувшую отъ вниманія Ребекки, хоть она, руководимая чувствомъ деликатности, никогда не говорила объ этомъ своему мужу. Чувство этого рода только увеличило ея презрѣніе къ нему. Самъ Родонъ стыдился нѣкоторымъ образомъ своей родительской привязанности, и тщательно скрывалъ ее отъ жены, но тѣмъ сильнѣе онъ предавался порывамъ своего сердца, когда оставался съ мальчикомъ наединѣ.

Нерѣдко по-утрамъ, въ ясные дни, отецъ и сынъ заходили въ конюшню, и оттуда отправлялись вмѣстѣ на гулянье въ Гайд-Паркъ. Обязательный лордъ Саутдаунъ, добрѣйшій изъ снертныхъ, готовый, дружбы ради, подарить вамъ послѣднюю шляпу съ своей головы (цѣль и призваніе жизни лорда Саутдауна состояли главнѣйшымъ образомъ въ томъ, чтобы покупать драгоцѣнныя вещицы въ ювелирскихъ магазинахъ, и презентовать ихъ, при первой возможности, другинямъ своего сердца), купилъ юношѣ Родону прекрасную зетландскую лошадку, величиною ни чуть не больше, какъ съ большую крысу, по выраженію лорда Саутдауна. Родонъ-старшій сажалъ на крошечнаго коня малютку-сына, и съ отеческою гордостію гулялъ подлѣ него въ паркѣ. Нерѣдко заходилъ онъ съ нимъ въ казармы къ своимъ старымъ товарищамъ-сослуживцамъ у Рыцарскаго моста. Здѣсь припоминалъ онъ, не иначе какъ съ сердечнынъ соболѣзнованіемъ, свою холостую жизнь. Благородные драгуны-усачи привѣтливо встрѣчали стараго сослуживца, и радушно ласкали маленькаго полковника. Мистеръ Кроли съ удовольствіемъ обѣдалъ за ихъ общимъ столомъ, и принималъ живѣйшее участіе въ ихъ бесѣдахъ.

— А я ужь, братцы, теперь не то, что былъ тогда, говорилъ имъ Родонъ Кроли. Женился и, что называется, совсѣмъ перемѣнился. Разумѣется, я не такъ уменъ, какъ жена… даже, можно сказать, глупъ въ сравненіи съ ней, но это ничего: авось, она не оставитъ меня.

И былъ онъ правъ: жена не думала оставлять его.

Совсѣмъ напротивъ: мистриссъ Бекки была влюблена въ своего супруга. Она всегда ласкала его, лелѣяла, утѣшала, и постороннему наблюдателю трудно было замѣтить, что она презираетъ его отъ всей души. Говоря по совѣсти, ей нравилось въ мужѣ только то; что онъ былъ глупъ, какъ оселъ, и мнѣ сказывали вообще, что великосвѣтская дама не ищетъ другихъ талантовъ въ своемъ супругѣ. Родонъ Кроли былъ буквально покорнѣйшымъ слугою своей супруги, ея буфетчикомъ и метрдотелемъ онъ безпрекословно исполнялъ всѣ ея порученія: ѣздилъ съ нею по парку безъ всякаго ропота, заключалъ торговыя сдѣлки съ магазинщиками, отвозилъ ее въ оперу, игралъ въ клубѣ на бильярдѣ впродолженіе спектакля, и аккуратно являлся въ ложу мистриссъ Бекки, когда спектакль оканчивался. Ему хотѣлось, правда, чтобы Ребекка была немного понѣжнѣе къ юному Родону; однакожь, мало-по-малу онъ смирился и съ этимъ совершеннѣйшимъ отсутствіемъ въ ней материнскаго чувства.

— Она знаетъ, что дѣлаетъ: не мнѣ ее учить, говорилъ добрѣйшій изъ супруговъ. Я человѣкъ неученый, и не понимаю, какъ тамъ оно, этакъ, того… ну, что тамъ толковать!

И точно, былъ онъ далеко не изъ первыхъ мудрецовъ на базарѣ житейской суеты. Истинный маэстро въ картахъ, на бильярдѣ и въ костяхъ (я собственно того мнѣнія, что въ этихъ художествахъ можетъ стяжать себѣ громкую славу даже идіотъ первой руки), Родонъ Кроли не понималъ другихъ искуствъ, и былъ столько уменъ, что не позволялъ себѣ вмѣшиваться не въ свои дѣла.

Съ появленіемъ въ домѣ компаньйонки, хозяйственныя его обязаныости значительно сократились въ содержаніи и объемѣ. Мистриссъ Бекки снисходительно поощряла его обѣдать внѣ дома, гдѣ ему угодью, и великодушно избавила его отъ должности провожатаго въ Оперу.

— Не оставайся, пожалуйста, сегодня дома, и не дурачь себя, мой милый, говорила Бекки, — вечеромъ будутъ у меня гости, съ которыми ты поневолѣ станешь зѣвать — въ карты, кажется, никто изъ нихъ не играетъ. Я бы, разумѣется, не пригласила ихъ, если бы постоянно не имѣла въ виду твоего же добра. Ктому же, теперь со мной дворняшка, стало-быть, нѣтъ для меня никакой опасности оставаться одной.

«Дворняшка-компаньйонка! У Бекки Шарпъ — компаньйонка! Развѣ это не потѣха, messieurs et mesdames?» Такъ думала и восклицала мистриссъ Ребекка Кроли, въ порывѣ удовлетвореннаго чувства самолюбія.

Однажды утромъ, въ воскресенье, когда Родонъ Кроли, его маленькій сынокъ и миньятюрный пони совершали свою обычную прогулку въ Гайд-Паркѣ, имъ попался навстрѣчу старинный знакомый полковника, капралъ Клинкъ, разговаривавшій съ какимъ-то пріятелемъ, старымъ джентльменомъ, который держалъ на рукахъ мальчика одинакихъ лѣтъ съ юнымъ Родономъ. Мальчикъ ухватился рукою за ватерлооскую медаль капрала, и, казалось, разсматривалъ ее съ напряженнымъ любопытствомъ.

— Здравствуй, Клинкъ, сказалъ полковнвкъ.

— Съ добрымъ утромъ, ваше высокоблагородіе, отвѣчалъ капралъ, видите ли, сэръ, этотъ юный джентльменъ чуть ли не ровесникъ вашему малюткѣ.

— И его отецъ принадлежалъ къ славнымъ героямъ на поляхъ Ватерлоо, съ гордостью сказалъ старый джентлыненъ, державшій мальчика на рукахъ. Не правда ли, Джорджинька?

— Правда, сказалъ Джерджинька.

Онъ и юный птенецъ на маленькой лошадкѣ впились другъ въ друга своими чистыми и ясными глазами, измѣряя торжественнымъ взглядомъ физіономіи одинъ другаго, какъ это обыкновенно дѣлаютъ дѣти при первой встрѣчѣ.

— Онъ служилъ въ арміи, сказалъ Клинкъ съ покровительствующимъ видомъ.

— И былъ онъ, сударь мой, капитаномъ Трильйонаго полка, добавилъ старый джентльменъ. Имя ему, сэръ, капитанъ Джорджъ Осборнъ… можетъ-быть. вы были съ нимъ знакомы. Онъ умеръ смертью героя, сэръ, сражаясь противъ Корсиканца…

Полковникъ Кроли раскраснѣлся и вздохнулъ.

— Да, сэръ, я зналъ его очень хорошо, сказалъ онъ. Гдѣ теперь его бѣдная, прекрасная вдова?.. Какъ она поживаетъ, сэръ?

— Она дочь моя, сэръ, сказалъ старый джентльменъ, опуская мальчика на землю, и вынимая съ великою торжественностью визитную карточку изъ своего кармана.

Карта очутилась въ рукахъ полковника, и онъ прочелъ на ней слѣдующія слова:

«Господинъ Седли, Единственный Агентъ Чорнаго Алмаза и Коммиссіонеръ Компаніи Противу Пепельнаго Угля, на Набережной Бонкера, въ улицѣ Темзы, по Западной Фольгемской Дорогѣ, на Виллахъ Аделаиды, Анна-Марія тожь.»

Джорджинька между-тѣмъ сдѣлалъ нѣсколько шаговъ по направленію къ миньятюрному пони.

— Не хотите ли и вы прокатиться на моей лошадкѣ? спросилъ Родонъ-младшій, рисуясь на сѣдлѣ.

— Хочу, сказалъ маленькій Джорджъ.

Полковникъ, смотрѣвшій все это время не безъ участія на хорошенькаго мальчика, поднялъ его и посадилъ на сѣдло позади юнаго Родона.

— Держись крѣпче, Джорджинька, сказалъ онъ, — ухватись за моего мальчугана… его зовутъ Родономъ.

Оба мальчика засмѣялись.

— Въ этотъ день, сэръ, я думаю, не увидать вамъ парочки милѣе и красивѣе этихъ птенцовъ, сказалъ добродушный капралъ.

И затѣмъ полковникъ Кроли, капралъ Клинкъ и старикъ Седли — Единственный Агентъ и проч., и проч., двинулись съ мѣста, и продолжали свою прогулку подлѣ дѣтей.

ГЛАВА XXXVII

Стѣснительныя обстоятельства благороднаго семейства

Юный Джорджъ Осборнъ поскакалъ, если не ошибаемся, отъ Рыцарскаго моста въ Фольгемъ, но западной дорогѣ; пріостановимся и мы въ этомъ живописномъ предмѣстьи, и постараемся навести необходимыя справки относительно пріятелей и пріятельницъ, оставленныхъ нами на Аделаидиныхъ Виллахъ.

Что сталось съ мистриссъ Эмми послѣ ватерлооскаго погрома? Живетъ ли она? Цвѣтетъ или увядаетъ? Куда дѣвался майоръ Доббинъ, котораго кабріолетъ еще такъ недавно стоялъ у воротъ скромной дачи? Нѣтъ ли каимхъ новостей о сборщикѣ податей и пошлинъ въ Богли-Уолла?

Какъ не быть? Есть. Достойный нашъ другъ и пріятель, Джозефъ Седли воротился въ Индію весьма скоро послѣ своего бѣгства изъ бельгійской столицы. Въ ту пору, кажется, уже окончился срокъ его отпуска, или, очень могло статься, жирный толстякъ боялся не совсѣмъ пріятной встрѣчи съ нѣкоторыми свидѣтелями его ватерлооскаго побѣга. Какъ бы то ни было, Джозефъ Седли отправился къ своей должности въ Бенгалію, вскорѣ послѣ того; какъ Наполеонъ занялъ свого резиденцію на островѣ Св. Елены, гдѣ сборщикъ податей и пошлинъ имѣлъ удовольствіе видѣть его собственными глазами.