Дева-воительница - Сара Маккерриган

– Он, без сомнения, хвастается длиной своего палаша! – прокричал кто-то еще.

– Зачем бросать слова на ветер, милорд? – поддел ещё один.

– Да, покажи девушке, из какой стали он сделан!

Внезапно большой зал наполнился стуком кубков о столы и скандированием: «Пэган! Пэган! Пэган!»

Дейрдре вдруг стало душно. Святые угодники, неужели отец тоже присоединился к этим громким крикам? У нее вновь возникло непреодолимое желание выхватить меч в ответ на это варварство. Но Пэган, возможно, почувствовав ее неловкость, умиротворяюще положил ладонь ей на плечо и встал, подняв другую руку, чтобы успокоить своих людей.

– Ну, будет вам, вы напугаете мою жену, – сказал он. – Пусть женщины отведут ее наверх и подготовят. Я останусь и последний раз выпью с вами.

Прежде чем Дейрдре успела запротестовать, дюжина ривенлохских и нормандских служанок окружили ее. Хихикая, они подняли ее к себе на плечи и понесли по винтовой лестнице к ней в комнату.

Какая глупость, думала она, когда они подвязали полог, затем раздели ее и рассыпали по кровати розовые лепестки, помазали ей лавандовым маслом ямочку у горла и зажгли свечи, которые кто-то расставил по всей спальне. Глупая бессмысленная трата времени, сил и свечей. Пэган сам сказал: он привык к красивым женщинам, умоляющим его о благосклонности. Какой ему прок от такой жерди, как Дейрдре?

И все же пульс ее нелепо колотился, когда она позволила женщинам подвести ее к кровати, словно в предвкушении чего-то. Они уложили ее, распустили волосы и искусно рассыпали белокурые локоны по груди, но она не позволила им снять с нее цепочку с молотком Тора.

Голоса мужчин приближались, пьяные, громкие и резкие, вызывая у служанок взрывы нервного смеха, и их глупое возбуждение породило трепет страха, пробежавший вверх по позвоночнику. Внезапный стук в дверь заставил ее вздрогнуть, и она нахмурилась, ругая себя за недостаток смелости.

Это же просто смешно! Она не какая-нибудь трусиха, готовая съежиться от страха. Вызывающе тряхнув головой, она отбросила одеяло и гордо села лицом к ворвавшейся толпе.

Она была готова к череде непристойных шуток. Она приготовилась к грубым жестам, похотливым ухмылкам и бессмысленным пьяным бредням, когда они распахнули дверь.

Но она не была готова к внезапной тишине.

Глава 9

У Пэгана отвисла челюсть. Его взгляд непроизвольно прошелся по соблазнительным контурам тела его жены, скользя по изящным волнам освещенных сиянием свечей волос, которые ниспадали на широкие, но грациозные плечи, лишь частично прикрывая красивую грудь и оставляя обнаженным плоский живот.

Он никак не мог втянуть воздух в легкие.

Он знал, что Дейрдре красива. Он видел ее обнаженной издалека, когда она купалась. И видел ее одетой как в мягкий, струящийся шелк, так и в облегающую кольчугу. Но он не ожидал того совершенства, которое предстало перед ним сейчас. И даже не догадывался, как сильно осознание, что она принадлежит ему, усилит желание обладать ею, распалит его страсть.

Другая женщина могла бы вскрикнуть и прикрыться. Но Дейрдре не сделала ни одного движения, чтобы спрятаться от него, и ее самоуверенность крайне возбуждала его. Кровь внезапно ударила в пах, сотрясая его до основания.

Затем до него дошло, что люди, которые стояли позади него, отталкивая друг друга, чтобы взглянуть хоть одним глазком, тоже онемели. Что они тоже находятся под впечатлением красоты Дейрдре. Тогда его похоть быстро приняла собственнический характер, и ему захотелось, чтобы они ушли. Все. Немедленно. Но даже сквозь ослепляющее желание, встретившись со смелым взглядом Дейрдре, он разглядел чуть заметный оттенок страха в ее глазах. Как загнанный в угол противник, она, казалось, приняла независимый вид и не отступала, когда на самом деле ей хотелось спрятаться в какое-нибудь безопасное место.

И эта храбрость пробуждала в нем какие-то иные чувства, совершенно ему незнакомые. Это было в некотором роде восхищение и собственничество, странное уважение, но также желание защитить ее.

Так или иначе, но он обрел голос, нашел в себе силы не приказать всем немедленно убираться отсюда к чертям собачьим, подальше от его жены, а объясниться с ними по-божески.

– Люди… – Он только думал, что обрел голос. Этот красноречивый писк, боялся он, выдал его утерянное самообладание. Мужчины, толпящиеся в дверях, испустили коллективный смешок облегчения. Он начал снова:

– Люди Ривенлоха, рыцари Камелиарда, я благодарю вас за то, что засвидетельствовали наш святой союз. – Он взглянул на Дейрдре. Хоть она и сохраняла безмятежную мину, руки на коленях были стиснуты в кулаки. Он почувствовал сильнейший порыв разжать их. – Однако лишь Бог будет свидетелем этого союза.

По традиции мужчины громко и пьяно запротестовали, но вскоре послушно отступили от дверей. Женщины тоже покинули Дейрдре, шепотом пожелав удачи.

Только сэр Роув был настолько пьян, чтобы прокричать:

– Завтра мы придем за окровавленными простынями, парень. Не разочаруй нас!

Другие присоединились к веселым угрозам, но Пэган закрыл от них дверь. Он сделал глубокий вдох и повернулся к своей жене.

Она не сдвинулась с места. Сидя посреди покрытой мехами кровати, освещенная множеством свечей, она походила на святую, которую вот-вот предадут мученической смерти. Глаза ее светились мужеством, живот вздымался и опускался с каждым вдохом, а пальцы с силой сжимали одеяло.

Ему стало почти жаль ее, пока она не объявила ему:

– Только тронь меня, и это твоя кровь будет на простынях.

Эти слова погасили его похоть, как ведро холодной воды. Если Дейрдре сродни испуганному животному, то у этого животного определенно есть когти. И он уже испытал на себе одну из ее болезненных царапин. Еще раз ему этого не надо.

Ему нужно мгновение подумать, лучше сообразить, как подойти к этому опасному существу.

Пока она следила за ним настороженным взглядом, он оглядывал спальню. Она была обставлена в мало подходящей для женщины манере, не считая розовых лепестков, разбросанных по кровати, и свежего камыша и вереска, устилающих пол. Не было ни благовоний, ни ленточек, ни безделушек на единственном столе, который стоял у кровати, – только перо, несколько кусков пергамента и пузырек с чернилами. Тяжелый дубовый сундук занимал одну стену, а второй, сосновый, стоял под одним из двух закрытых ставнями окон. Потертое кресло примостилось у очага, где горел небольшой, ровный огонь. На крючке на стене висела ее накидка, а под ней – пара светлых кожаных туфель. Синий бархатный полог смягчал квадратный остов кровати, но придавал мало женственности комнате. Никакие нарисованные гирлянды не украшали оштукатуренных стен, а вместо гобеленов там висели пара щитов, булава, цеп, боевой топор и полдюжины мечей и кинжалов. Это была строгая комната воина.