Талисман десанта - Сергей Зверев

– Нет, – буркнул подросток.

– Он же мой сын, и я взяла его с собой, чтобы заинтересовать его наукой сейсмологией и этой благородной профессией, – предложила Мириам. – Пакистану необходимы свои ученые.

– А может, мы его просто спрячем? «Паджеро» – машина большая. Сзади стоят ящики с приборами. Переставим сейсмограф. Алекс, ты хочешь поиграть в прятки?

– Я хочу быть вместе со всеми, – обиженно отозвался подросток.

– На Востоке матери сами сажали своих малолетних сыновей в седла лошадей и давали им сабли в руки, чтобы дети сызмальства готовились стать воинами. А я – вдова, и именно мне предстоит вырастить из моего сына мужчину. И научить его не бояться землетрясений, да еще и бороться с ними – это ли не благородное дело для матери? – гордо и гневно произнесла Мириам.

Она не терпела шуток в сторону ее сына.

– Хорошо, – одобрительным тоном произнес Милош. – Вы будете сами беседовать с проверяющими?

– С проверяющими? – переспросила Мириам.

– Впереди туннель Лавари. Охрана может запросто поинтересоваться, кто мы и куда направляемся.

Перед въездом в туннель джип с беглецами действительно остановил офицер дорожной службы. К счастью, он поверил легенде сербов. Ведь множество ученых-естествоведов со всего мира ежегодно приезжают в национальный парк Читрал-Гол, лежащий как раз беглецам по дороге. Офицер – восточный человек и патриот своей страны – согласился с доводами Мириам, что необходимо показать сыну нетронутые красоты родной природы, а заодно приучить его к научному труду.

Туннель был ровный, как стрела, и хорошо освещался. После горных серпантинов, резких спусков и подъемов Милош просто отдыхал за рулем.

– Это самый большой туннель в Средней Азии, его длина – девять километров, – рассказывал серб. – Интересно, что в конце семидесятых, когда Советский Союз ввел войска в Афганистан, этот туннель наглухо запечатали. Пакистанские власти побоялись, что по нему смогут пройти советские танки. А дорога над туннелем – это просто невообразимые змеевики.

– Глупо как-то, – прокомментировал Алекс. – Я не знаю, мне не совсем понятно, но я думаю, что туннель надо было запечатывать именно тогда, когда танки в него уже вошли.

Девять километров туннеля Лавари пролетели очень быстро.

В городке Миркхани беглецы сделали остановку. Они зашли в одежную лавочку и купили себе теплые вещи – легкие куртки, вязаные шапочки и рукавицы; ведь беглецам еще предстоял переход по высокогорью. Кроме того, каждому приобрели по чатору – одеялу из верблюжьей шерсти. В традиционном наряде пакистанцев севера и афганцев чатор просто незаменим. Это легкое одеяло оборачивается вокруг шеи и удобно носится. Во время ночевки в горах успешно заменяет спальник или теплую куртку. Чатор – одновременно и коврик: можно присесть и отдохнуть даже на холодных камнях или выветренных мерзлых скалах. Кроме того, он служит очень хорошим маскировочным средством: например, когда человеку нужно укрыться от вертолета, естественные цвета шерсти отлично помогают слиться с цветом каменистого грунта.

– Все воины, которые когда-либо воевали в этой стране, – прокомментировал Милош покупку, – высоко ценили чатор. Укрывает плечи и спину от холода, а также прячет от посторонних глаз оружие – в древности пики и стрелы, а теперь автоматы и базуки.

Лавочник показал иностранным покупателям, как надо правильно «надевать» чатор. Алекс мог полностью укутаться в такое одеяло с головы до ног.

– Теперь мы обогнем Национальный парк Читрал-Гол и остановимся в горном поселке Имирдин, – сказал Милош, когда все снова сели в машину. – А оттуда до границы километров десять.

К вечеру беглецы прибыли в Имирдин и остановились у местного жителя, которого звали Джабраил. Его порекомендовал им друг сербов в Мордане. Джабраилу они должны были оставить на время свой автомобиль, а он – помочь им найти хорошего проводника.

– Это комната для женщин, – сказал хозяин.

Джабраил провел Даринку и Мириам в маленькое помещение с низким потолком, где все стены были увешаны коврами.

– Пожалуйста, прошу, – Джабраил указал на две крохотные кровати, укрытые покрывалами с ярким восточным орнаментом.

Такая же кровать досталась и Алексу, только в другой половине дома. Тут же стоял раскладной «европейский» диван в клетку. Хозяин любезно предложил занять его Милошу.

Как гостеприимный хозяин, не томя своих гостей, Джабраил позвал всех ужинать. Его вторая жена – маленькая и молчаливая – собрала угощение для Мириам и Даринки в женской половине дома. А первая – живая толстушка с блестящими черными глазами, что сияли в разрезе плотного никаба, – накрыла стол для мужчин. В обеих половинах дома блюда подали одни и те же – это были баранина, порезанная кусочками, рис, домашние лепешки и, конечно же, несколько видов соков и фрукты.

Во время ужина в дом к Джабраилу пришел человек, которого хозяин тоже радушно пригласил к столу.

После ужина первая жена Джабраила отвела Алекса в его комнату, а затем отправилась на женскую половину дома.

– Это Мухитдин, – представил гостя хозяин.

– Милош, – назвал свое имя серб.

Мухитдин был одет, как сейчас одеваются многие небогатые афганцы: ватный халат-чапан, на ногах – военные берцы, шея укутана одеялом чатор, а на голове – традиционная шапка паколь. У нового знакомого было хмурое лицо и тяжелый взгляд.

– Это профессиональный проводник, – сказал Джабраил. – Его расценки такие: сто долларов с немусульманина и десять с мусульманина. Если есть ноша, то немусульманину это обойдется еще в сто долларов, а мусульманину – в десять. А вот американцу придется выложить по пятьсот долларов и за себя, и за ношу. Но вы ведь не американцы?

– Нет. Но почему для американцев так дорого?

Мухитдин догадался, о чем был вопрос, или, возможно, он понимал отдельные английские слова, поэтому глухим голосом ответил на своем.

– Говорит, развратная страна потому что, нечисть в душе, – перевел Джабраил. – С тех пятисот себе он возьмет сто, как с обычного неверного, еще сто возьмет за моральную компенсацию, что пришлось помогать американцу, а остальное отдаст на войну с теми же американцами. Помолится в мечети – и отдаст. Вот так-то.

Проводник вел себе степенно, однако почему-то казалось, что он необузданно дикий.

– Скажи ему, что меня устраивает цена четыреста долларов, – сказал Милош. – Нас будет: двое немусульман – мужчина и женщина, и еще женщина-мусульманка с сыном двенадцати лет. Свои вещи мы понесем сами.

Джабраил перевел сказанное Мухитдину, а тот медленно, растягивая слова, что-то ответил Джабраилу.

– Он говорит, что справедливая цена – двести двадцать, но так как ребенок требует повышенного внимания, то четыреста тоже будет справедливая цена.

– О’кей, – произнес Милош.

Мухитдин продолжал.

– Он говорит, – переводил хозяин, – что завтра после восхода солнца зайдет за вами. Выходить нужно в такое время, чтобы ночь застала вас на границе. Он знает, где в горах можно переночевать. Если переходить границу днем, то вы, вероятно, нарветесь на военных.

Мухитдин ел молча. Вдруг он резко поднялся, поблагодарил хозяина, коротко попрощался с Милошем и вышел.

– Джабраил, – спросил Милош, – а этот Мухитдин – надежный человек? Мне показалось, он какой-то слишком мрачный.

– Мухитдин никогда не интересуется, с кем идет через границу и кто чего с собой несет. Но мы ведь понимаем, что несут всякое, так что с властями ему лучше не встречаться. У проводников существует понятие репутации. И если вдруг кто-то сболтнет лишнее про своего клиента, к нему – в лучшем случае – больше никто и не обратится. А в худшем – если необдуманная болтовня, скажем так, приведет к значительному ущербу для клиента, такой проводник может запросто пропасть без вести где-нибудь в горах. Проводники – это молчаливые тени гор, указывающие путь.

– Тени, которые разговаривают с духами гор, – проговорил Милош.

– Мы ведь верим в Аллаха.

– Да, как я посмотрю, серьезная работенка у проводников, – Милош решил срочно отвести тему разговора от религии.

– А вам-то, ученым-сейсмологам, чего беспокоиться? С этой стороны границы вам ничего не грозит. Конечно, вот если забредете на территорию какого-нибудь афганского полевого командира, тогда уж он с удовольствием потребует с вашего начальства или родственников выкуп за ваши головы. Но это меня не касается. Я – только посредник между такими, как Мухитдин, и такими, как вы, – хитро улыбнулся Джабраил. – У меня тоже свои расценки. Они знают. И для каждого проводника – свой подход.

Милош ошибся. Около десяти километров от поселка до границы было бы, если ехать строго по прямой, а по горной дороге получилось как минимум вдвое больше.