Во власти теней - Жюльетта Бенцони

Леонарда толкнула ее локтем, оборвав на полуслове, но было поздно: Фьора уже пристально вглядывалась в крохотное личико. И ее снова охватила горестная волна скорби, вытесненная было родовыми муками:

– Он похож на своего отца… На своего отца, который никогда его не увидит!

Леонарде пришлось потратить еще немало усилий и слов, чтобы предотвратить новый приступ слез. Закончилось все тем, что Фьора успокоилась, немного подкрепилась и уснула тем восстанавливающим силы сном, о котором ей мечталось накануне во время ночного испытания. Леонарда взяла малютку на руки и отправилась укладывать его в колыбельку, которую она поставила в своей комнате, дабы мать могла отдохнуть в тишине.

Увидев, что малыш тоже уснул, она позволила себе наконец отлучиться. Сходила за водой, привела себя в порядок – предыдущей ночью об этом нельзя было даже подумать, – сменила платье, погладила чепчики, затем спустилась в кухню позавтракать.

Перонелла тем временем принялась хвалиться перед своим Этьеном бесчисленными достоинствами того, кого она называла уже «наш ребенок», не забывая при этом поставить перед ним большую миску хлебной похлебки с молоком и корицей и только что выпеченные вафли, одновременно продолжая потчевать его своей непрестанной болтовней. Этьен же, улучив удобный случай, чтобы удрать от нее, выпил одним махом большую кружку сидра и был таков.

В доме велось много споров, какое дать малышу имя при крещении, когда Флоран возвратился из сада с большой корзиной слив. Обеих женщин поразило выражение его лица.

– Не надо грустить, мой мальчик! – сказала Перонелла. – Важно, что наша молодая госпожа счастливо разрешилась, а остальное не в счет. Сейчас она отдыхает, ей это необходимо.

– Вы как-то быстро забыли то, что произошло вчера, – возразил ей юноша. – Сейчас она спит, потому что всю ночь маялась, но она не будет спать вечно. Что станет, когда она вернется к реальной жизни?

– Неужели вы полагаете, что я об этом не подумала? – сказала Леонарда. – Тем более что совсем недавно она снова плакала, в то время как мне казалось, что у нее не осталось уже ни одной слезинки. Теперь нам остается только быть рядом с ней и надеяться, что она перенесет на сына всю ту любовь, которую отдавала мессиру Филиппу. Мы любим ее и поможем ей, но все, конечно, в руках божьих…

– Без сомнения, но речь не об этом! Помните ли вы, госпожа Леонарда, того купца, который вчера на улице Сен-Мартен хотел приобрести у меня мула? – спросил Флоран.

– Это тот иностранец. Лица его я что-то не припомню…

– Да-да. Так вот, я только что встретил его в дубовой аллее. Он шел отсюда.

– Что ему здесь надо?

– Я спросил его об этом. Он ответил, что разыскивает замок нашего господина, короля…

– Какая чушь! Разве он не проходил мимо Ле-Плесси и разве он не заметил стражников у входа?

– Именно на это я и обратил его внимание. Он ответил, что эти самые стражники встретили его очень грубо и теперь ему хотелось бы найти вход, где встречают более радушно. Признаюсь, я был с ним ненамного любезнее, чем караульные. «Король, – сказал я ему, – еще не вернулся с войны, и иностранцам совершенно нечего делать у него в замке». Тогда иностранец сказал, что это ему известно, но он столько наслышан о диковинках этого замка, что ему хотелось полюбоваться ими, прежде чем он возвратится в свою страну. Он подумал, что, может быть, королевский и этот парки сообщаются между собой, что между ними существует калитка. В заключение он запустил руку в свой кошелек, собираясь дать мне денег. Заплатить мне, чтобы я провел его сюда! – закончил Флоран, все еще красный от возмущения. – Вы только подумайте!

– И что вы ему сказали? – спросила Леонарда, намазывая на вафлю мед.

– Я сказал ему, что не занимаюсь такими делами и чтобы он шел своей дорогой. Что он и сделал. Но вот его улыбка мне не понравилась. По пути этот человек несколько раз обернулся, чтобы лучше рассмотреть наш дом. Возможно, я ошибаюсь, но у меня осталось очень скверное впечатление о нем.

Перонелла, которая всегда была начеку, как сторожевой пес, заявила, что ей не по душе вся эта история и что она, не откладывая, прямо сейчас, пошлет Этьена в Плесси, повидать королевского камердинера, который в отсутствие короля отвечает за сохранность его жилища, чтобы известить его об этом случае. Не то чтобы она боялась, что этот одинокий странник может каким-то образом нанести ущерб королевским владениям, всегда тщательно охраняемым, но единственно для того, чтобы камердинер распространил свой надзор также на их жилище.

Леонарда согласилась, что это хорошая мысль, но поинтересовалась, не побеспокоят ли они этим надзором Фьору, которая за два предшествующих дня уже предостаточно намучилась и настрадалась.

– Вполне возможно, что мы делаем из мухи слона, – заключила она. – Может статься, что этот незнакомец всего-навсего любопытный прохожий.

– Под маской любопытства может скрываться шпион, – не сдавался Флоран. – Или, что еще хуже, влюбленный!

– Почему же быть влюбленным хуже, чем шпионом? – спросила Леонарда, не удержавшись от смеха.

– Сейчас объясню. Не секрет, что донной Фьорой восхищаются многие, и бывает всякое, но вот противостоять любви такого человека, как этот, – из этого не вышло бы ничего хорошего. Вы видели его глаза? В них жестокость и холодный расчет. Между прочим, я уверен, что он вовсе не купец. В нем за версту чувствуется солдат.

На этот раз Леонарда ничего не ответила. Вспоминая теперь незнакомца, она сознавала, что Флоран, безмерно любивший Фьору и беззаветно преданный ей, вероятно, был прав. Тем более что незнакомец прибыл из Италии, а Леонарда по опыту знала, как вольготно живется там всякого рода разбойникам, чего не скажешь о Франции, где крепкий кулак короля Людовика и полиция его главного прево Тристана Лермита навели должный порядок и повергли воров и бродяг в благоговейный трепет. В любом случае никому не будет хуже, если дом станут лучше охранять. По крайней мере, до возвращения короля, а оно не за горами.

Однако проходили дни, жизнь в поместье продолжалась, а возмутителя спокойствия больше не было видно.

Глава 4

Нападение

Опасения домочадцев не подтвердились, и Фьора очень скоро оправилась от родов. Через пять дней она уже была на ногах, и здоровье, казалось, вернулось к ней, но вот молока для маленького Филиппа у нее не было. Пришлось пригласить кормилицу, с которой, к счастью, Леонарда и Перонелла, зная, что такого рода случаи всегда возможны, договорились заранее. Это была крепкая деревенская девушка из соседнего местечка Савонньер, которая, оставив своего только что родившегося сынишку на попечение своей матери, с нескрываемым удовольствием поселилась в их доме.