Тайный брак императора: История запретной любви - Морис Палеолог

Набожный, целомудренный, с твердыми моральными и религиозными принципами, свято чтущий память матери, цесаревич в своем уважении к отцу и авторитету верховной власти нашел силы примириться с признанием, глубоко его опечалившим и потрясшим.

ГЛАВА XII

Неудовольствие общества медлительностью Лорис-Меликова. — Попытки Лорис-Меликова убедить царя, что дарование конституции оправдает в глазах народа возведение его морганатической супруги в сан императрицы. — Лорис-Меликов сопровождает Александра II в Крым. — Жизнь княгини Юрьевской с Александром II во дворце в Ливадии. — Доклады Лорис-Меликова о необходимости политических преобразований. — Колебания Александра II. — Общество вновь начинает волноваться. — Лорис-Меликов пытается выиграть время. — Завещательные распоряжения Александра II; письмо к наследнику. — Отъезд из Ливадии; завтрак у Байдарских ворот. — Возвращение в Санкт-Петербург; представление морганатической супруги царской семье

Политическая жизнь страны тем временем шла своим чередом. Общество по-прежнему находилось в возбужденном состоянии. Не видя осуществления ни одной из ожидавшихся реформ, либералы начали скептически относиться к человеку, принявшему на себя управление империей. Диктатор скоро почувствовал это и постарался вновь добиться популярности.

Для этого он прежде всего росчерком пера упразднил Третье отделение собственной Его Величества канцелярии. Со времени царствования Николая I это Третье отделение пользовалось такой мрачной известностью, что его даже избегали называть по имени и в газетах пользовались описательными намеками. С чувством глубокой радости Россия узнала, что царским указом было уничтожено это проклятое учреждение, это грозное орудие произвола и сыска. В общей радости незамеченным прошло, что весь аппарат Тайной канцелярии был просто перенесен в ведение Министерства внутренних дел, в лоне которого должна была быть сконцентрирована вся полицейская власть.

Второй шаг, которым Лорис-Меликов попытался вернуть свою популярность, был встречен не менее радостно. 6 (18) августа сделалось известным, что Лорис-Меликов испросил у государя разрешение снять с себя диктаторские полномочия, ставшие теперь излишними, и ограничить его обычными правами министра внутренних дел. Либеральная печать, то есть большинство газет, с глубоким удовлетворением встретила возвращение к законному порядку вещей. Она рассыпалась в похвалах патриотизму, скромности и великодушию диктатора, добровольно сложившего с себя диктаторские полномочия. Кое-какие газеты хотели увидеть в этом даже начало важных реформ — приступить к "закономерному развитию", и читатели в этих туманных словах ясно прочли слово "конституция".

Но Лорис-Меликову не удалось сломить сопротивление императора. Реакционные течения, все более укреплявшиеся в кругу цесаревича, беспокоили государя. Самого наследника было нетрудно переубедить, так как он был нерешителен и не обладал ясным и сильным умом. Но его окружение было силой, с которой нужно было считаться. В совещаниях в Аничковом дворце принимали участие несколько выдающихся людей страстной убежденности, отличавшихся знанием государственных дел, силой воли и политическим чутьем. В число этих людей входили граф Дмитрий Толстой, граф Воронцов, генерал Игнатьев, князь Мещерский и, прежде всего, красноречивый поборник славянства Катков и страстный защитник абсолютизма, фанатический приверженец православия Победоносцев. Вопрос шел о том, удастся ли устранить их влияние на набожного цесаревича.

Лорис-Меликов употребил все силы своего красноречия и настойчивости, чтобы сделать это. 13 (25) августа он встретился с наследником у государя и подробно изложил ему свои взгляды.

На следующий день состоялось их второе свидание с глазу на глаз, во время которого Лорис-Меликов постарался еще более настойчиво повлиять на цесаревича. Это свидание не прошло бесследно. Во всяком случае, в тот же вечер Лорис-Меликов писал госпоже Ш.: "Насколько я могу судить по внешним признакам, сообщение, сделанное мною сегодня наследнику, не произвело на него плохого впечатления. Слава Богу!"

Во время этого свидания министр внутренних дел, конечно, не раскрыл всех своих карт и не изложил своих затаенных желаний. Быть может, он не сделал еще этого даже перед государем.

Тайный брак царя" в который он, как один из немногих, был посвящен, давал ему новый и смелый способ добиться осуществления своей политической программы. Надо было доказать государю, что дарование конституции может оправдать в глазах народа возведение морганатической супруги в сан императрицы.

В конце лета обстоятельства так сложились, что Лорис-Меликову представился случай начать проведение своего плана: он получил приказ сопровождать царя в Ливадию.

Александр II с княгиней Юрьевской и двумя старшими детьми выехал 17 (29) августа.

Впервые Екатерина Михайловна ехала в царском поезде. Свита государя, адъютанты, церемониймейстеры и другие придворные чины были изумлены честью, оказанной царем княгине Юрьевской, и не понимали ее причин.

Изумление еще усилилось, когда княгиня Юрьевская остановилась не в Бьюк-Сарае, как раньше, но во дворце. Она жила там уже однажды, осенью предыдущего года, когда императрица Мария уезжала в Канн. Но тогда ее пребывание скрывалось. Теперь оно сделалось открытым.

С этих пор княгиня Юрьевская не покидала больше императора. Они вместе обедали, вместе выезжали в коляске и верхом, вместе проводили долгие часы на веранде, наблюдая за игрой детей или любуясь открывающимся перед ними видом. Подолгу засиживались они по вечерам, проводя время в тихих беседах под звездным небом и пользуясь полным и неомраченным счастьем.

В этой обстановке любви и семейного счастья Лорис-Меликов продолжал обсуждать с царем, почти всегда в присутствии светлейшей княгини, свои преобразовательные проекты.

Уже несколько раз в течение своего царствования Александр II останавливался на мысли о возможности введения в систему управления представительного начала. После отмены крепостного права он даровал дворянским собраниям значительное расширение их прав. В 1864 году были учреждены земства, вызывавшие по ассоциации представления о Земском соборе, игравшем роль представительного учреждения в Московской Руси. Вопрос, выдвигавшийся теперь на первый план, был много более обширен. Среди высших органов государственного управления, находившихся на вершине здания империи, были лишь два учреждения: Правительствующий сенат и Государственный совет. Правительствующий сенат был высшим судебным учреждением, в компетенцию которого входило также право обнародования законов. Что же касается Государственного совета, в состав которого входили великие князья, заслуженные генералы и чиновники, то, хотя в его права и входила важная обязанность составления законов, все же это учреждение не пользовалось ни правом инициативы, ни властью самостоятельного решения: он был лишь подсобным и послушным советчиком царя-самодержца, высшего законодателя, и исходящие от Государственного совета постановления нимало не связывали монарха, который мог утвердить их или изменить по своему желанию. Таким образом, вопрос шел об изменении основных принципов всей системы самодержавия.