Время «мечей» - Данил Корецкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да это… по венерической линии. Насекомые такие…
– Гм… Вообще-то я хирург, травматолог! – дежурный врач выпрямился и вроде бы даже стал выше ростом. Теперь он становился хозяином положения.
– Выручайте, доктор! Сколько нас ещё здесь продержат – неизвестно, они меня совсем заедят, – прапорщик смотрел умоляюще. – Я спирта привезу, тушенку…
– Ты бы лучше своих насекомых тушенкой накормил! – возмущенно надулся Абдулатип Магомедзагидович. – Проходи в процедурную!
Старлей недолго скучал в одиночестве. Через пять минут деревянная, покрашенная белой краской дверь распахнулась, и преисполненный важности доктор вышел в коридор.
– Обыкновенная лобковая вошь! Все эти твои заросли сбрить к чертовой матери! И два раза в день мазаться мазью, рецепт сейчас выпишу!
Прапорщик тащился за ним как привязанный. Он весь съежился, слушал наставления доктора внимательно, как подсудимый слушает приговор, и кивал в такт каждому слову.
– Есть, товарищ врач! Есть! А волосы и на груди сбривать?
– И на груди, и на спине, на всем теле! Иначе ты их не выведешь!
Они прошли в кабинет, старлей зашел следом. Врач сел за стол, порылся в верхнем ящике, достал бланк рецепта и стал писать.
– Вот, серо-ртутная мазь, – он протянул рецепт прапорщику. – Купишь в аптеке. Запомнил?
– Запомнил: ртутная! Причем не белая, не синяя, а серая…
– Да это не цвет, это название! Серо-ртутная!
– Спасибо, доктор! А она дорогая?
– Да нет… Ты лучше смотри, на кого…
В кабинет зашла медсестра, и доктор оборвал фразу.
– Этому, с выжженным глазом, повязку поменяла, – отчиталась она. – Температура тридцать семь и шесть. Только он, кажется, пьяный… К нему дружок приходил, наверное, принес…
Врач осуждающе покрутил головой.
– Ну и дураки! Заживление хуже пройдет! К тому же водка на антибиотики может такой шок вызвать…
– Выжженный глаз! – насторожился старлей. – А когда его доставили? И кто?
– Вчера утром друзья на машине привезли. Без документов, – ответила Мадина.
Абдулатип Магомедзагидович бросил на нее быстрый взгляд, и медсестра стушевалась.
– Так это как раз после нападения! – старлей сделал стойку, как охотничий пес, почуявший дичь. – В полицию сообщили?
– Я что-то не пойму, – строго сказал дежурный врач. – Вы вообще с какой целью сюда пришли?
– Не обижайтесь, доктор, но порядок есть порядок! Вы же обязаны сообщать о таких случаях в полицию?!
– О каких «таких»? У него не огнестрельное ранение, и не ножевое. Обычный ожог! Говорит – охотничий патрон неудачно заряжал. А что документов нет – не преступление, потом родственники подвезут…
– «Он говорит»! «Обычный ожог»! – возмутился старлей. – Было нападение, людей постреляли, а у него пороховой ожог и выбит глаз! Как хотите, но мы должны проверить!
Тон офицера был настолько непреклонным, что Абдулатип Магомедзагидович развел руками.
– Проверяйте, воля ваша…
Социальные роли переменились: врач и пациенты исчезли, в кабинете находились представители власти и нарушившее инструкцию должностное лицо.
– Отведите нас к нему. И дайте медицинскую карту!
– Хорошо, – кивнул дежурный врач и, порывшись в документах, протянул тоненькую, из нескольких листков, историю болезни. – Мадина, проводите товарищей…
– Спасибо за содействие, доктор, – сказал офицер.
– И от меня огромное спасибо! – добавил прапорщик.
Доктор, саркастически улыбаясь, отвернулся – похоже, он считал, что за доброе дело ему отплатили черной неблагодарностью.
Мадина провела военнослужащих по коридору и, указав на двустворчатую дверь в конце, вернулась на свой пост. Старлей расстегнул кобуру, и они вошли в палату. На трех кроватях лежали только полосатые матрацы без простыней, на четвертой имелось белье, поверх которого, прямо в одежде, развалился высокий худощавый человек с заросшим лицом и ватным тампоном, приклеенным к правому глазу лейкопластырем крест-накрест. Вокруг краснела покрытая чем-то жирным обожженная кожа. Здоровый глаз настороженно и зло уставился на вошедших.
– Не дергайся! – предупредил старлей и, наклонившись, ощупал его желтую майку и черные мятые брюки – от пояса до носков с дырками на больших пальцах. В это время прапорщик, подняв автомат на ремне, держал обыскиваемого под прицелом. Тот лежал тихо и не шевелился.
– Чисто! – сказал офицер и осмотрел висящий рядом на стуле длинный пиджак и лежащую на сиденье большую кепку. – И здесь чисто!
Ногой он перевернул стоптанные и искривленные черные туфли, но осматривать их не стал.
– А чо вы ищете? – развязно спросил больной. Он явно опасался военных куда меньше, чем дежурный врач.
– Оружие, документы, – буркнул старший лейтенант. – Как обычно. Сам знаешь…
– Да ничего я не знаю! Откуда у меня оружие? А паспорт дома, брат привезет.
– Привезет… Если ты не в розыске!
– В каком розыске? Я в совхозе работаю, меня тут все знают…
Офицер присел на соседнюю кровать, взглянул на первый лист истории болезни, перевел взгляд на пациента.
– Ну, рассказывай, что произошло, Хархач?!
Прапорщик вернул автомат в прежнее положение, но остался стоять между спинками кроватей, внимательно следя за проверяемым.
– Или ты не Хархач? – продолжил опрос старлей. – Как настоящее имя?
– Для вас – Хархач Адамович! – процедил сквозь зубы раненый.
– Ну что ж, – усмехнулся офицер. – Расскажите, что с вами произошло, Хархач Адамович?!
– На охоту собрался, патрон заряжал, а капсюль взорвался…
– Ночью заряжал?
– Утром.
– Странно… Кто перед охотой патроны снаряжает? Да еще так, чтобы остаться без глаза? Кстати, ружьё зарегистрировано?
– Конечно, зарегистрировано…
– Вот сейчас мы и проверим! – офицер достал из футляра на поясном ремне сотовый телефон.
– Подожди, не звони, – больной сел в кровати и просяще поднял руку. – Я и так пострадал. Ну, не зарегистрированное, от отца осталось. Это же не нарезное… Двустволка старая …
Старлей, не слушая, всё-таки набрал номер дежурного по части:
– Алло! Привет, Андрей! Слушай, свяжись с полицейскими, пусть своих пришлют в районную больницу – здесь чел подозрительный, похоже, с огнестрелом. Как раз вчера утром привезли. Без документов. Пусть разбираются. Я его опрошу, напишу рапорт: если что-то из этого выйдет – нам показатель пойдёт…
Раненый нервно заёрзал:
– Позовите врача, плохо мне!
– Придётся потерпеть, сейчас опросим и позовём…
Офицер достал из планшета лист бумаги, ручку и, пристроившись на тумбочке, принялся писать: «Мною, старшим лейтенан…» Но фиолетовые буквы резко обесцветились, шарик царапал бумагу, не оставляя никаких следов. Он извлек стержень, поднял на свет, посмотрел…
– Вроде есть ещё паста, а не пишет… Петр, дай ручку!
Прапорщик пожал плечами:
– Откуда? Автомат есть, а ручка мне без надобности…
– У меня есть, – больной встал, из внутреннего кармана пиджака извлек даже на вид дорогой «Паркер», перегнувшись через кровать, протянул.
– Возьмите, тут хоть и золотое перо, но для дела не жалко… Тем более, бояться мне нечего!
– Ничего себе! У офицера за сорок рублей, а у колхозника – за тысячи! – присвистнул прапорщик. – Правда золотое?
Он сделал шаг вперед, с интересом наклонился.
– Похоже правда, – старлей снял колпачок.
Одноглазый отпрыгнул к окну – вовремя! Блеснула вспышка, раздался громкий, словно выстрел, хлопок, красные брызги запачкали матрац, стены, одежду. У старлея исчезли пальцы, правая кисть разлохматилась, он вскрикнул и без чувств боком упал на пол. Прапорщик схватился за лицо и пронзительно закричал. Одноглазый перескочил через кровать, отжал ослабевшую руку от окровавленного лица, сдёрнул автомат. Отпрыгнул назад, увеличивая дистанцию, отработанным движением передёрнул затвор.
Бах-бах-бах-бах! – оглушительно прогрохотала в помещении короткая, злая очередь. Гильзы веером ударились о стену и со звоном раскатились по щелястому полу. Пули кучно вошли в грудь прапорщика, насквозь пронизали тело и, разбив стекла, вылетели в окно. Петр упал на спину, руки раскинулись в стороны, открыв обожженное лицо.
Сапер четко развернулся и перевел ствол на вторую цель. Старлей лежал без сознания, но это ничего не меняло.
Бах-бах-бах! – снова грохот, звон гильз, снова пули пронизывают человеческое тело и входят в пол. В палате остро запахло горьким пороховым дымом. Все!
Сапер осмотрел место неожиданного боестолкновения. Опытный взгляд сразу определил, что контрольные выстрелы не нужны. Быстро всунул ноги в туфли, надел пиджак, нахлобучил кепку, забрал у старлея пистолет и запасной магазин. Осторожно, чтобы не порезаться, открыл рамы с угрожающе торчащими острыми осколками стекол и мягко, по-кошачьи, выпрыгнул наружу.
Первой в палату вбежала Мадина, но тут же, с криком, выскочила обратно. С ней случилась истерика. Потом, растолкав с десяток толпящихся у двери пациентов, осторожно заглянул Абдулатип Магомедзагидович.
