За кулисами - Марина Лётная

суета, работа — посев будущей пищи, скопления людей, направляющихся к водопаду, мы плавно следуем к сцене молитвы у воды. И когда массовый танец всех артистов оставит самое яркое и светлое впечатление, следует момент, где толпы расходятся, и Мишель остаётся у водопада одна. Здесь мне видятся тёмные краски, глухой неразборчивый свет, мерцающий по сцене, и пара софитов, направленных на тебя одну. Ты закрываешь руками глаза и переносишься в воспоминаниях, ― из уст Крэга его вымышленная сказка в очередной раз начинала казаться реалистичным таинством. Я с усилием сглотнула ком в горле. ― Затемнение; здесь будет небольшое изменение декораций, и прямо на сцене Мишель помогут трансформировать её платье в другой костюм. Когда появляется свет, вы уже словно мотыльки вдвоём порхаете у воды, упоенно и самозабвенно наслаждаясь друг другом. Лёгкий, воздушный танец, не предвещающий беды. Но умиротворённая музыка вдруг становится тревожней, а ваши движения достигают кульминации, когда как Карлос вдруг угасает, тонет и пропадает в "водной пучине" — этот момент будет обыгран светом, искусственным ветром. Подвижные декорации и передние кулисы задрожат от накала. Теперь Мишель остаётся одна, растерянно озираясь вокруг; нет, Карлоса нигде нет. Гнетущая тревога разрастается, музыка стихает, тишина в зале; девушка ищет помощи, но уже поздно. И пока на дальнем фоне происходит суета, Мишель подходит к краю сцены, где и была завязка этого номера, и закрывает руками глаза. Затемнение. Таким образом, мы ставим танец о самых первых, свежих чувствах боли, о воспоминаниях. Танец об отчаянии, который затрагивает прошлое твоей героини.

Не найдясь, что добавить и спросить под одухотворённым светлой печалью взглядом, мы с Карлосом оба одобрительно кивнули. Руки не находили себе места ни за спиной, ни на груди. Яснее ясного я видела эту историю: осталось погрузиться в задуманное наставником состояние, но от этого на душе мне было тревожно.

― Выучим связку, ― после стольких разъяснений тонкостей мы боязливо подошли ближе к зеркалу; Карлос приободряюще мне улыбнулся, но я обратила внимание на то, как беспокойно он ковыряет кожу на грубых пальцах. Момент икс навевал лёгкого волнения на нас обоих.

На мастер-классе Крэг был сторонним наблюдателем, задавшим направление неконтролируемой импровизации; сейчас же он бойко принялся подавать материал, требуя акцентировать внимание на сущих мелочах. Через мгновение уже просил не забывать об эмоциях на лице, пресекал вдумчивость и мимолётную растерянность над сырым танцем. Проработка захлестнула меня с головой с первой же секунды: я то и дело слышала замечания в свой адрес и, пока усердно пыталась подстроиться под новую порцию комментариев, на меня неминуемо обрушивались другие. Крэг проговаривал каждый разворот и поддержку, описывая в подробностях ассоциации, которые должны сопровождать танец стойким, но прозрачным шлейфом. Если мы бежали друг к другу на встречу, от наших тел должно было буквально исходить предвкушение от приближающегося соприкосновения; Карлос мягко ловил меня на руки и стремительно кружил ― "Я хочу видеть блаженство на ваших лицах и невесомую лёгкость при поворотах так, чтобы у меня было чувство, что я соприкоснулся с прохладной периной".

Танцуя всю жизнь изнутри, я принялась танцевать извне, будто движения распространялись по всему залу, и его я заполняла собой без остатка. С каждым новым изощрённым словом мне становилось всё проще понимать, что я делаю и для чего это нужно; и, как оказалось, любая, даже лёгкая незаметная дрожь в пальцах, была продумана и для чего-то нужна. Этот размах теперь засел внутри моего тела; шаги казались несоразмерно моему представлению о себе мощными, вдохи слишком шумными.

Разбег, поддержка, выпад. Осторожно придерживаясь за протянутые навстречу руки мужчины, я подавалась ему навстречу, пока он вытягивал меня из шпагата. Синхронный замах ногами, идеально ровными поставленными стопами: физическая форма Карлоса впечатляла. Перекрест рук, игра ладоней на грани невообразимого фокуса и мимолётные скромные касания лиц с намёком на возвышенные чувства. Чужие горячие губы скользнули по моей шее, и кожа испытала диковатое восторженное возбуждение; мурашки закрались мне на спину, возвращая к реальности неукротимыми, недопустимыми мыслями. Это были не те прикосновения, о которых я когда-либо могла бы мечтать, но по известным причинам вызывающие мимолётное удовольствие. Мы повторяли сначала вновь и вновь.

― Смелее! ― Из острого плотского помрачения выводили только громкие вскрики Крэга. Раз за разом мы привыкали испытывать запланированный набор чувств, пока короткая связка не перешла в разряд инстинкта: стоило запустить этот процесс, и каждая эмоция автоматически обнажала нас перед наставником. Кем бы ни был Карлос, мне уже казалось, что я знакома с ним десяток лет.

Разворот за разворотом: через неопределённый промежуток времени мой взгляд всё чаще стал цепляться за холодные небесные глаза в противоположной стороне зала. Неуёмное любопытство на высокомерном лице. Карие проницательные глаза останавливают меня от позорного проигрыша в попытке изобразить равнодушие. Испепеляющий интерес позади широкой смуглой спины. Урывки от танца Брэндона и Изабель смогли бы отравить самый солнечный нежный день: блондин подчёркнуто отпихивал от себя напарницу, а та всё ластилась, давившись его мимолётным вниманием. Хореография Жака вызывала болезненное мазохистское желание наблюдать за болью девушки. С первого дня нашей работы, вот так сразу и в лоб.

Репетиция развивалась по известному одному Макарти сценарию: у зеркал появились прочные танцевальные кубы. Обозначив таким образом каркас будущего водопада, мы поднялись над полом, пытаясь угнаться за идеями Крэга. Из-за спины доносились частые хлопки и напряжённый крик, сопровождающий шорканье обуви по гладкому паркету. Работа беспрестанно кипела, заставляя молиться на никак не наступающий перерыв.

― Делаем синхронный замах, по очереди отклоняемся, словно присматриваемся к невидимым вьющимся в воздухе лепесткам, и оглаживаем друг друга ладонью, ― в зеркале боролись две противоположные по настроению картинки: любовная идиллия и крадущиеся догонялки, в которых принц, то проигрывал, угождая в пару к служанке, то нарезал по залу раздражённые мечущиеся взмахи рук и ног, подкрепляя молящие стенания корпуса невесомыми прыжками. Блондин напролом рассказывал свою запланированную хореографию, норовя упорхнуть от надоедливой мельтешащей, будто насекомое, девушки.

― Огибай его корпус рукой, слегка приподняв голову. Взгляд снизу вверх из-за плеча — интимный жест доверия. Нужно выждать короткую паузу, чтобы этот момент не был смазан, и можешь вытолкнуть её для прыжка, ― Карлос внушал доверие. В мою голову и на мгновение не закрадывался страх, когда перед нами возникала поддержка, и едва удержав внимание на аккуратном устойчивом приземлении, я захлёбывалась желанием оказаться спиной к зеркалу: