История тюрков - Мурад Аджи

Кипчаки, собственно, и создали Византию, знаменитую в Средневековье страну на востоке Европы… Через три поколения людей там появилась и стала заметной византийская культура, плод содружества двух народов, поныне вызывающий восхищение. Но доля Востока в ней явно преобладала, считают специалисты.

Ничего удивительного. На земле Европы повторилась история Кушанского ханства, с той лишь разницей, что правителем в Византии стал человек не царского рода и не тюрк. Но следы слияния двух культур налицо!

…У Константина теперь не было врагов. Тюрки считали Константина своим: он верил в Бога Небесного. Так думали они. В вопросах политики доверчивые, как дети, они не догадывались об обмане. А он не жалел золота ради дружбы с ними, ради переманивания их к себе.

Император в 324 году заложил Константинополь, новую столицу новой империи – уже Византийской. Строительство поручил тюркским мастерам. Чтобы город, в пику Риму, они построили по своему – по восточному! – образцу. Чтобы храмы в нем были во имя Тенгри… Все предусмотрел хитрец.

Так родилась Великая Византия.

Коварство императора Константина

Вчерашняя колония Рима, став столицей Западного мира, год от года обретала небывалую силу. Благодаря кипчакам она превратилась в цветущую страну Средиземноморья. Союз с тюрками выгодно отличал ее. Греки стали диктовать свои условия и Египту, и Палестине, и Сирии, и даже самому Риму. Но этого Константину было мало.

В 325 году он повелел собрать в городе Никее всех христианских священников. То был первый сбор духовенства (Вселенский собор), известный под именем Никейского. Собор преследовал единственную цель. Ее не скрывали. Император приказал Собору создать христианскую церковь, но не по тюркскому, а по греческому образцу. Вот что вынашивал долгие годы этот хитрый правитель, вот ради чего он шел на все.

В Греческой церкви Тенгри и Христос, по замыслу Константина, становились как бы одним лицом, вернее единым богом… Греки решили, что, завладев именем Тенгри, они завладеют и силой Божией. Для этого понадобился им Никейский собор и собственная церковь.

Собор Святой Софии в Константинополе (Стамбуле).

После 1453 г. собор был преобразован в мечеть, а в 1935 г. объявлен музеем

Но, забирая в свою церковь Тенгри, они посягали на молитвы, обряды, храмы тюрков… На всю их духовную культуру. То, что Алтай копил веками, переходило Византии, ее Церкви по праву союзника, или единоверца…

Святой Николай вырывает глаза епископу Арию.

Мелькитская икона. Фрагмент. XVII в.

На Никейском соборе не сразу поняли приказ императора Константина. А когда поняли, возмутились. Большей нелепости не придумать – смешать воедино Бога и человека. Того кощунства требовала политика, которая позволяла бы выступать светскому человеку от имени Бога.

Константин и Первый Никейский собор (325). Сожжение арианских книг.

Сборник церковного права. Ок. 825 г. Италия

Первым встал на защиту Тенгри египетский епископ Арий. Он сказал, нельзя равнять человека с Богом. Потому что Тенгри – это дух, а человек – плоть, то есть творение Божие, которое рождается и умирает по Его воле. Всевышний Бог вечен, этого и не могли понять европейцы.

Арий был очень образованным человеком. Он убеждал уверенно. Его приветствовали епископы армянской, албанской, сирийской и других церквей. Никто из них, разумеется, не отрицал пророчества Христа, но никто и не равнял его с Богом. Боялись кары Небесной.

Спор закончился печально. Император Константин грубо оборвал его, сказав, что перечить себе не позволит.

Но несогласные епископы мнения не изменили. Не подчинились приказу Константина и не приравняли Христа к Богу. Иначе говоря, сохранили в чистоте веру, которой их научили в Дербенте. В христианских церквах Армении, Кавказской Албании, Сирии, Египта, Эфиопии истинным Богом оставался Бог Небесный Тенгри. Бог-отец. Только Он один, Ему молились. Его образ изображали на иконах. Ему посвящали храмы…

«Плюнешь в Небо – попадешь себе в лицо», – учит тюркская пословица.

Впрочем, «создатели» новой религии не утруждали себя. Люди, весьма далекие от религии и от Бога, замахнулись и на Новый Завет – книгу деяний Христа и его учеников. Его текст потом переписывали не раз и не два другие такие же политики…

Поразительно: тюркские ханы будто и не заметили Никейского собора, они словно обитали в другом мире. «Нет бога, кроме Бога», – с этой мыслью жили они, показывая, что политика их не интересовала.

Константин прекрасно знал, что творил, обо всем ведал, удачно выбрав момент для создания своей церкви. У царя кипчаков тогда резко обострились отношения с аланами из-за Дона, ему было не до греческих новаций.

«Если двое враждуют, один из них умирает», – говорят на Востоке.

Битва за Дон

Восток всегда жил по своим строгим правилам. Там было свое понимание жизни, свое представление о ценностях, о чести. Он прощал, но никогда не забывал обиды… Вражда алан и тюрков из-за реки Дон длилась долго. И после хана Акташа не затихала она. Спор рано или поздно должен был закончиться, кто-то должен был умереть.

Ведь не река была причиной. Река служила поводом.

Дон считался восточной границей Европы. За право входа на европейскую землю воевали кипчаки. Препятствовали им не аланы, а все те же греки и римляне, которые помогали аланам и которые желали видеть тюрков лишь федератами, то есть зависимыми батраками, поставляющими солдат в иностранные легионы.

Таковы были скрываемые тайны политики тех лет…

Слово «Дон» пришло на географическую карту из речи алан, утверждают некоторые. Что ж? Пусть так. У алан оно означало «вода». Возможно. А разве другие реки состоят из песка и камней?

Конечно, не из-за названия реки шло противостояние. Кипчакам нужен был беспрепятственный выход на Дон, в степи Европы. Надо заметить, что тюрки уже давно облюбовали эти места. Их всадники знали дорогу сюда еще до новой эры. Отдельные роды селились здесь на свободных землях еще до прихода кипчаков. Но о массовом заселении земель речь не шла. Теперь кипчакам требовались новые земли, потому что их население росло. И росло быстро. Богатая жизнь городов и станиц влияла на численность населения: признавались большие семьи и богатые, зажиточные дворы.

«Четверо детей – не семья», – говорили тюрки. С пятым (или с седьмым!) ребенком мужчина получал уважение в обществе. И лучше, если бы были мальчики. По традиции, которая зародилась у степняков, в отчем доме оставался младший сын, он помогал престарелым родителям. А старшие дети уезжали на новые земли или шли на службу в армию.

Какие мудрые были законы у Дешт-и-Кипчака: страна жила ради детей. С заботой о них. Поразительно. Ребенка берегли, как умели, чтобы он потом берег родителей.

Если по каким-то причинам в семье был только один сын, юноше на ухо вешали серьгу. На службе, в строю, при команде «равняйся» командир, видя солдата с серьгой, не посылал его на опасное дело. Не имел права. А тот, кто был последним мужчиной в своем роду, носил две серьги в ухе. Ради сохранения фамилии (рода) его берегли особо зорко.

В армии, надо отметить, служили все. Служба была обязательной повинностью. И очень почетной. Исключений не признавали. Если юноша не был в строю, ему запрещали жениться. Девушки не смотрели на него. И парни из кожи вон лезли, лишь бы отличиться… Армия была могучим стимулом в жизни общества. Ее свято уважали.

Перед службой юноша выхаживал себе жеребенка. В строй шел с боевым конем и со своим оружием. Был неплохо подготовлен к походной жизни, многое умел. Этого требовала опять же традиция: мальчишка всегда работал – на безделье ему не оставалось времени. Он целый день либо помогал родителям по хозяйству, либо тренировался со сверстниками. В трудах и заботах парни постигали правила степной жизни. А как иначе их постичь?

Сагайдак.

Набор вооружения конного воина, состоявший из лука с налучием и стрел с колчаном, на который в походе надевался чехол

Кипчаки рождались всадниками. Никто в мире не сидел лучше в седле. Конь – это второе «Я» тюркского народа. И для мужчин, и для женщин. Нет чище существа, нет благороднее, чем конь. Тюрки были признанными мастерами коневодства.

Это не пустые и не громкие слова, они одомашнили коня. Других кандидатов нет: в диком виде лошадь водилась только на территории Древнего Алтая и нигде больше. В древнетюркском языке было сорок эпитетов, означающих масть коня. Да что там сорок эпитетов, вся лексика коневодства связана с тюркским языком, вернее с народом-всадником.

Храбрецы отчаянной удалью радовали видавших виды стариков. Джигитовку там приравнивали к искусству! Конь и человек у тюрков сливались в единое целое. Оценить это произведение культуры Великой Степи сможет лишь тот, в ком не остыла тюркская кровь! Без скачек, без состязаний кипчаки не знали праздников, не ведали будней. Вот почему конница стала главной ударной силой Дешт-и-Кипчака.