Тайна корабельного кладбища. И я плавал по Дунаю - Леонид Вайсберг

Расскажи Ромка обо всем, что произошло на «Звездочке», ребята просто б остолбенели от удивления. Они бы поняли тогда, на что способен Ромас Дайлидонис. Гражина, конечно, тоже смелая… Хотя, если положить руку на сердце, ничего особенного она не сделала. Подняла переполох на заставе. И все.

Втайне Ромка даже недоволен решительными действиями Гражины. Он заверен, что справился бы с бандитом и без ее вмешательства. Причем вышло бы это куда интереснее. А то пограничники так быстро схватили бандита, что тот не успел даже выстрелить.

Единственное Ромкино утешение — огромная красно-синяя шишка на лбу. Она так велика, что каждый в поселке считает своим долгом остановить мальчика и посочувствовать ему. Ну, и конечно, расспросить, где и как обзавелся он таким редкостным экземпляром.

И тут Ромка, кажется впервые в жизни, жалеет, что ему приходится выдумывать всякие небылицы. Одним он рассказывает о своем головокружительном падении с лестницы; другим — о стычке с каким-то силачом, неизвестно зачем забредшим в поселок; третьим — о неожиданном ударе, обрушившемся на него в ночной тьме, возможно, это был небольшой метеорит.

Ромка «вспоминал» все новые и новые подробности, кругом ужасались, а он злился, что не может, не имеет права сказать правду, что все его выдумки не идут с нею ни в какое сравнение. Получить ранение в схватке с врагом советской власти! Это что-нибудь да значит!

Но маму, Гражину и его строго-настрого предупредили, чтобы они никому не рассказывали о случившемся. Никому! Это понятно: может, у Скайзгриса есть сообщники, их нельзя спугнуть. А вот почему рыбак разгуливает на свободе — это непонятно. Такой, как он, в трудную минуту предаст не задумываясь. Вечером они непременно сходят с Гражиной к начальнику заставы и предупредят его об этом.

Беспокоит Ромку и мама. С той страшной ночи она стала совсем другой. Не запоет, не улыбнется. Придет с работы, забьется в уголок и сидит до ночи. И так и этак к ней подъезжаешь, а она молчит. Уставится в одну точку и молчит. Это она все об отце думает. Иногда даже страшно становится, как может человек столько думать.

У Ромки мысли об отце тоже не идут из головы. Но, к счастью, последнее время было столько забот, что они оттерли нерадостные думы на задний план…

Вместе с начальником штаба в рубке «Звездочки» находятся горнист, барабанщик и гонец. Все изнывают от духоты. Высоко над головами по пароходной палубе то и дело бухают шаги. Потом раскачивается трап, и в штабе появляется посланец одного из ударных пионерских отрядов, работающих на судах корабельного кладбища. Докладывает:

— Сняли кнехты!

Или:

— Срезали трубу!

Или:

— Вскрыли палубу!

Все они, конечно, хотят уйти из штаба с каким-нибудь приказом. Но тут оказалось в тупике даже прославленное Ромкино воображение. Приказывать нечего!

Это был, пожалуй, самый чудесный день в жизни мальчишек и девчонок Жуведры. Утром из города прикатили заводские комсомольцы. Думали, будет их человек десять. Не больше. Ведь выходной день — рабочие хотят отдохнуть, не до ребячьих им дел. Но гости с трудом уместились в трех больших грузовиках.

Встретили их торжественно. Пели горны, били барабаны, взлетали в салюте ребячьи руки. А потом все перемешалось. Каждый отряд хотел заполучить к себе побольше гостей. Те даже растерялись под натиском дружеских слов, улыбок, приглашений.

И вот уже у каждого заводского комсомольца по нескольку новых друзей. Они так внимательны и заботливы, что гости начинают сомневаться, кто над кем будет шефствовать.

На грузовиках оказались автогенные аппараты, ломики, гаечные ключи, специальные пилы для резки металла. Рабочие привезли с собой небольшую лебедку и несколько тачек.

На корабельное кладбище двинулись не колоннами, как предусматривал штаб, а множеством веселых ватаг. Пение, хохот, выкрики, свист. Казалось, к судам катится какая-то дикая орда. Катится не работать, а пировать на берегу моря. Гостей также заразило это буйное веселье. Яркое солнце в небе, удивительно вкусный воздух вокруг и чудесное настроение!

Ватаги выкатились на вершины дюн и, не сговариваясь, замерли перед голубым величием моря. Оно напоминало сегодня колоссальное озеро с зеркальной поверхностью, в которой удивительно выпукло отпечатывались легкие перышки небесных путешественников — облаков.

А справа лежало корабельное кладбище. У ближнего судна стоял моряк. Пуговицы на его кителе походили на ослепительно яркие звездочки. Это был дядя Юозас. Он взял руку под козырек и сказал речь. Немного бессвязную, но взволнованную. О том, что в наше время даже пенсионерам находится дело. А старые, изуродованные морем суда проходят через огненные печи и возрождаются, словно чудесная птица Феникс.

Все зааплодировали, закричали. Смотритель корабельного кладбища раскланялся и жестом пригласил на суда. Виктор, тот самый, с которым беседовал Ромка на заводе, от имени рабочего класса поблагодарил смотрителя за хорошую охрану судов, сказал, что только благодаря ему пионеры Жуведры смогут собрать металл для постройки нового, самого совершенного рыболовного траулера. Дядя Юозас расцвел, заулыбался, снова взял под козырек.

И только после этого Виктор, как бы между прочим, добавил, что птица Феникс — сказочная птица. Придумали ее много тысяч лет назад в древнем Египте. Будто эта птица сжигала сама себя и снова возрождалась из пепла. Так что дядя Юозас совершенно верно заметил, что в нашей стране все цветет и возрождается…

Работа началась сразу на многих судах. По разработанному штабом плану Ромка бросил в бой ударные пионерские отряды. И ожило, забурлило корабельное кладбище, превратилось из кладбища в огромный цех, где трудилось множество людей.

Повсюду серыми змеями протянулись шланги автогенных аппаратов. Шипение газовых горелок, гулкие удары по железу, скрип заржавевших гаек, скрежет ножовок. И голоса, голоса, голоса.

Разбирать старые суда оказалось совсем не просто. Железо яростно сопротивлялось. Сдавалось оно только пламени. Рабочие ловко направляли огненные струи, которые оставляли после себя сквозные прорези даже в самых толстых балках.

Ромке очень хотелось присоединиться к одному из отрядов. Но нужно было идти в штаб. Так сказать, руководить работами.

По дороге на «Звездочку» он встретился с дядей Юозасом. Старик по-прежнему сердился на Ромку, по-прежнему считал его виновником всех «бед», обрушившихся на кладбище. Смотритель покорился неизбежному. Он понимал, что ребятишки задумали хорошее, нужное дело. А вот сердце, накрепко привязавшееся ко всем этим дряхлым пароходам и пароходишкам, решительно противилось шуму и гаму в царстве мертвых судов.

— Здравствуйте! — поздоровался Ромка.

— Привет, привет, — подчеркнуто небрежно откликнулся дядя Юозас, вынимая изо рта сигару.

— «Звездочка» нашлась…

— Сам прятал, сам разыскал. Невелика заслуга.

— Клянусь головой осьминога, не я!

— Ромка, Ромка! — укоризненно проговорил смотритель. — Кого обмануть хочешь? Меня?

— Клянусь головой осьминога!

— Помню, был у нас на «Стремительном» один матрос. Тоже чуть что головой клялся. Годов тридцать назад это было. Так перед приходом на Мадагаскар ему реей голову начисто смело. Как бритвой отрезало. Так что смотри…

— Да взгляните сами: по силам ли мне такое?

— Хм, хм… Взглянуть, говоришь? Можно и взглянуть, если очень просишь.

Перед тем как спуститься на катер, дядя Юозас, смотря куда-то в сторону, заметил:

— Ишь, что придумали, сорванцы! Корабль строить! Это вам не просто железки собирать!

Дядя Юозас долго разглядывал, как ловко загнан катер между пароходами и как искусно замаскирован он с кормы и носа.

— Чья работа?

— Не-не знаю, — выдавил Ромка.

— А может, знаешь? Перестань шутки такие шутить. Пресеку!

— Клянусь головой осьминога — не я!

— Сам вижу! — закричал вдруг смотритель. — Говори, кто безобразничал? Под суд его! Под суд!

Горнист и барабанщики с интересом следили за разговором. Пока они ничего не понимали, но очень надеялись понять.

— Важно, что катер нашелся… — начал было Ромка.

— Сам знаю, что важно, а что неважно, — продолжал кипеть дядя Юозас. — Порядок должен быть.

Он в волнении пробежался по палубе. Раз. Другой. Ромка тем временем шепотом объяснил ребятам, почему так рассержен старый смотритель.

— Свинство это! — заключил рассказ начальника штаба горнист.

— Точно! — поддержал его барабанщик. — Стыдно над стариком потешаться. Знаешь, кто угнал, — скажи!

Что мог ответить им Ромка? Ровным счетом ничего. Ничего он не знает, не знал и не будет знать. А дядя Юозас все равно не сомневался, что Ромка скрывает фамилии виновных. Впрочем, горнист и барабанщик — тоже. С этим и ушел смотритель. Ушел, не помирился…