Дурная кровь - Деклан Хьюз

Барбара покачала головой.

— Я отбросила прошлое от себя как можно дальше, Эдвард, — сказала она. — Не хочу видеть ничего, что напоминало бы его. Моя жизнь началась с того дня, когда Джон построил дома с верандами по Ратдаун-роуд и мы переехали на Бэйвью Хайтс.

Моя мама всегда связывала депрессию отца с тем временем, как Доусоны переехали на Бэйвью Хайтс: Джон вдруг опередил отца. Бэйвью Хайтс считалось более престижным местом, чем Куорри-Филдс, а дело Джона Доусона росло с каждым годом. Наконец Джон и Барбара купили дом в викторианском стиле с обширными земельными владениями на самом верху Каслхилла. Когда Джон вложил деньги в гараж отца, все увидели в этом дань тому, что они начинали вместе. Мой отец тогда сильно пил, работал время от времени, и, если бы не мама, которая работала в «Арноттс» — торговала духами, семья бы умерла с голоду. Гараж мог стать последней возможностью для отца, но, как часто бывает у таких людей, он упустил свой шанс. Казалось даже, что нарочно.

Я засунул обрывок фотографии в карман. Барбара все теребила кошелек. Потом достала из него коричневый конверт и сунула мне.

— Моя семья благодарит тебя, — сказала она с полными слез глазами. — И от меня отдельное спасибо.

Я взял конверт. Внутри оказалась пачка купюр достоинством в сто евро.

— За что это? Я не могу взять эти деньги.

— За все то, что ты сделал, Эдвард, — сказала Барбара. — Ты очень помог Линде.

— Но я не сделал ничего. Я не нашел Питера. Я не знаю, кто его убил.

— Если это было убийство.

— Если это было убийство? В него стреляли два раза, Барбара. О чем вы говорите?

— В полиции сказали, что это могло быть и самоубийство.

— В полиции? Детектив Доннли сказал, что самоубийца может застрелиться дважды?

— Начальник Кэйси говорит, что это вполне возможно. Палец на спусковом крючке мог сжаться от судороги. Они ждут патологоанатома, чтобы получить полную картину.

— А как труп попал на яхту? Вчера его там не было, я сам осматривал судно. Должно быть, кто-то подбросил туда уже мертвое тело.

Барбара покачала головой, подняла глаза к небу, как будто это была одна из тех тайн, разгадку которой знает только один Бог.

— Зачем Питеру заканчивать жизнь самоубийством?

— Трудно жить в тени такого великого человека, как его отец, — начала Барбара, голос ее дрожал, а тон был горделивый и грустный. — Каждый день мальчик чувствовал себя все мельче по сравнению с отцом. И к тому же у бедняжки Линды не могло быть детей. Все одно к одному…

Одно к одному? Что? Так легче, что ли? Голос Барбары звучал так, как будто она рассуждала о чужом человеке. Может, у нее был шок, или она железным усилием воли сдерживала свое горе? А может, она действительно считала сына бледной копией его отца, поэтому для нее лучше, что он умер сам. Как бы там ни было, во мне это вызывало неприятное чувство.

— Я не знаю подробностей вскрытия, Барбара, но когда я разговаривал с детективом Доннли и инспектором Рид, они были склонны считать, что это убийство.

Барбара понимающе улыбнулась.

— Да, ну, начальник Кэйси… — замурлыкала она. — Конечно, возможно, мы никогда не узнаем точно, каковы были обстоятельства. Может, там была целая шайка пьяных хулиганов или какие-то интриги. Но это не важно. Я верю в то, что мой бедный мальчик сам отнял у себя жизнь.

Она трагически кивнула, сжала кошелек двумя руками и вышла в холл.

Я проводил ее до парадной двери и попытался вернуть деньги.

— Барбара, я не могу взять деньги. Их слишком много. Кроме того, Линда уже заплатила мне за ту работу, которую я сделал.

— Это всего лишь деньги, — произнесла она излюбленную фразу тех, кому не нужно особенно заботиться о деньгах. Она оглядела убогие, пропитанные плесенью стены, грязные обои, разбитые оконные рамы, дырявые ковры, потом перевела взгляд на меня, перестав вдруг скрывать презрение.

— Потому что ты собирался всем нам показать, да? — сказала Барбара, и в ее улыбающихся глазах промелькнула злость. — Эдакий супермен нашелся?

Я кивнул.

— Да уж… Посмотри на себя! Пьянь! Может, Дафна и гордилась тобой, Бог ей судья. Ты послал ей несколько шиллингов, чтобы навести порядок в доме. А дом взял и обвалился. Это просто развалины, и все.

Она зловеще улыбнулась и содрогнулась всем телом от волнения.

— Собирался показать нам всем, да? Ну, не сомневаюсь, что ты найдешь применение этим деньгам. Мне только жаль, что я не отдала их Дафне. Она не взяла бы их. Слишком гордая, видишь ли. Гордая, да, гордая.

Она запнулась. Поднесла платок к искаженному лицу и встала в дверях. Послышались всхлипывания. Я не мог сказать, притворялась ли Барбара, но ее слова глубоко меня задели. Состояние дома моей матери переполняло меня стыдом с того самого мига, как я увидел его. Я должен был помогать матери, а я не делал этого.

Барбара утерла слезы. Пробормотала что-то, похожее на молитву. Горе угадывалось в каждом ее вздохе, несмотря на все ее самообладание и актерские жесты. А как могло быть иначе?

— Как Линда? — спросил я.

— В ужасном состоянии, бедная девочка. Она поживет у нас некоторое время. Ей пришлось слишком много пережить, а она такая ранимая. Ею просто пользовались. Особенно в последнее время.

Барбара холодно на меня взглянула, но потом выражение ее лица смягчилось. Она сжала мое лицо двумя руками, притянула к себе, поцеловала меня в губы, упомянув, что Господь благословит, спасет и простит всех нас. Потом ушла.

Когда она шла через дорогу к своей машине, то вдруг споткнулась и сразу же превратилась в пожилую женщину, слабую, сутулую. Она подождала у машины, пока водитель в черном костюме откроет ей дверь; потом села на сиденье и исчезла за тонированным стеклом. Машина — серый «лексус» — тронулась с места, а я подошел к воротам, чтобы разглядеть номерной знак. Это была та же машина, которую я видел у дома Линды вчера вечером.

Ночные запахи витали в саду. Я немного посидел на крыльце, пытаясь разобраться во всем случившемся, но детали не желали складываться в единое целое. Мой взгляд привлекла стопка бумаг, торчавшая из почтового ящика.

Я вытащил их и стал разбирать: рекламки пиццы с доставкой, садового инвентаря, вечерних уроков, местного детского сада и прочее. Свернул все бумаги в рулон и пошел на кухню, где выбросил их в мусорный мешок. Макрель лежала на разделочной доске, всем своим видом напоминая, что я сегодня ничего не ел. Я поставил варить картошку, почистил и разделал рыбу, обвалял ее в сухарях и пожарил на масле. Потом почистил горошек и бросил его в картошку. Когда все было готово, я принялся за еду. Потом вытащил из мусора пачку рекламных листков и принялся за чтение.

Реклама нового агентства недвижимости гласила: «Тем, кого это касается — если вы являетесь владельцем дома, это может касаться вас. Получите лучшую цену на рынке за ваш дом. Мы сделаем всю работу, вы получите все деньги».

Я некоторое время продолжал это бессмысленное чтение, как вдруг до меня дошло: «Тем, кого это касается». В рекламном листке это выглядит нормально. Но если вы используете эти слова в качестве названия документа, то, скорее всего, вам не захочется каждый раз переписывать все слова целиком, и вы поставите просто первые буквы каждого слова — «ткэк».

Именно так назывался документ в компьютере Питера Доусона — тот, что был стерт во вторник, пока Линда была на похоронах. Чек из магазина «Ибриллс Стэйшнари» в Сифилде доказывал, что Питер купил конверты (писчую бумагу и марки). Все эти факты, собранные вместе, могли означать многое. В том числе и то, что Питер собирался покончить жизнь самоубийством, поэтому написал прощальное письмо и отослал кому-то, может, нескольким адресатам.

Может, все было именно так. Неважно, что были даны взятки членам совета, чтобы повлиять на решения по застройке; неважно, что Питер Доусон имеет отношение к смерти Сеозама Маклайама; неважно, что в преступлениях сыграла не последнюю роль шайка Халлиганов… и что все фотографии Питера Доусона и моей семьи были украдены, и что кто-то подбросил тело Питера на его яхту. Просто все сведем к самоубийству, молчите все и живите дальше, как жили. Вот чего хотела Барбара Доусон и, очень похоже, старший полицейский офицер Кэйси тоже. Возможно, Линда хотела другого. Видимо, поэтому она и наняла меня: у нее были какие-то подозрения, но она одновременно хотела и боялась правды. Да, хуже некуда. Ее мужа нашли, на этом все заканчивалось. Наверное, если вам нужна правда, то частный детектив — это последнее лицо, к которому стоит обращаться.

Ночь быстро опустилась на землю. Я поставил грязную посуду в раковину, запер дверь, лег в кровать и проспал восемь часов. Когда проснулся, с серого неба лил дождь. Это было очень некстати. Именно такие летние дни я и помнил с детства. Несколько предыдущих суток показались каким-то бредом, послепохоронной горячкой. Выпив чашку горячего чая, я точно понял, что нужно делать. Все просто: я заявлю о смерти отца, затем переложу ответственность за дом на Дойла и Маккарти. Они организуют продажу, возьмут себе, без всяких сомнений, огромную комиссию и вышлют мне баланс. В Калифорнию. Потому что именно туда я собирался отправиться первым же рейсом. Хватит с меня Дублина, где все друг другу братья, сестры, бывшие любовники, никто не отвечает на вопросы прямо, а прошлое поджидает тебя за каждым углом и так и норовит огреть по голове пыльным мешком. «Все идет из Фэйган-Виллас». Ну, нет, туда я не собирался. Я собирался в то место, куда приезжаешь, когда прошлого становится слишком много, слишком много семьи, слишком много истории. Там можно начать все с начала, стать кем-то — тем, кем ты хочешь стать. Счастливый сирота. Место, где никто не знает, как меня зовут.