Грозненский роман - Константин Семенов

– Так уж и не жанр?

– Да, не жанр! – начал горячиться Борис. – Жанр – это нечто узкое, стиснутое определенными рамками и правилами. Вот детектив, например, обязательно подразумевает раскрытие преступления. Закон жанра. А в фантастике этого нет. Там может быть и тот же детектив, и просто приключения, и серьезные социальные и философские вещи. Это целый мир, Ира! Там есть все: страсть, предательство, полет мысли, любовь, мечта! И все это может быть так необычно, под таким углом, что прочтешь. и как молния – господи, как же ты этого раньше не видел! Там открываются такие миры, Ира, что там хочется жить! Редко, конечно, но.… Это уж, как положено, в фантастике, как и вообще в искусстве, 98 процентов барахла, и только два стояще.… Эй, ты меня слышишь?

Ира оторвала от него завороженный взгляд, крепче взяла под руку. Борис локтем ощутил упругую грудь, в ушах застучало.

– Слушаю, – медленно сказала Ира. – Когда ты говоришь, мне хочется еще попробовать.… Почитать.

– Что?

В ушах стучало все сильнее, по телу побежала сладкая судорога. Ниже, ниже, еще ниже.

– Оглох? Или уже умер? Подожди, не торопись – у тебя еще будет повод… – стремительным взглядом обожгла Бориса и тут же лукаво улыбнулась: – «Шипучку» кто открывать будет?

Что она говорит? Неужели?.. Или смеется…. Голова у Бориса вообще пошла кругом, он шел, не замечая вокруг ничего. Что она сказала?

Площадка вокруг фонтана закончилась, впереди до самого моста тянулась набережная, освещаемая лишь двумя работающими фонарями. Они уже нырнули в темноту, и тут Борис замедлил шаг, остановился. Метрах в двадцати навстречу медленно двигалась шумная компания. Молодые парни, явно навеселе, национальность отсюда не разобрать – да это и не так важно.

– Ира, давай поднимемся наверх.

Ирина глянула вперед, на Бориса, снова вперед, кивнула. Молча развернулись, пошли назад. Также молча поднялись по широкой лестнице с каменными ступеньками и гипсовыми вазами с цветами. Свернули налево, на аллейку. Старинные клены, подсвеченные фонарями, почти полностью закрывали небо. И только тут Ира спросила:

– Ты испугался?

– Осуждаешь? – напрягся Борис.

– Вовсе нет! – серьезно сказала Ира. – Все правильно. Я знаешь, что подумала? Как ты от меня в час ночи возвращаешься?

– Так нет же почти никого! – он облегченно улыбнулся. – Ловлю такси и еду. Такса – рубль. Никаких проблем.

– Я почему-то никогда об этом не думала, – виновато протянула Ира. – А сейчас представила – и стало страшно.

Борис благодарно сжал узкую ладонь. Ира на секунду прижалась сильнее и тут же не выдержала:

– А драться ты умеешь?

– Умею, – буркнул Борис. – Посмотреть хочешь? Женщины любят…смотреть.

– Обиделся? – засмеялась она, тряхнула головой. – Ну, Боря…Я не специально, иногда автоматически выходит. Сам же говорил – язва!

– Я говорил – насмешливая.

– Ну, насмешливая. Все, больше не дуешься? Смотри, вон моя работа. Правда, дверь шикарная? Правда?

– Правда, – примирительно подтвердил Борис. – Только место у вас не очень – поворот после моста, машины газуют.

– Это точно! Ничего, скоро новый мост откроют – тогда у нас будет тишина.

Оба перевели взгляд налево, на почти построенный новый мост. По сравнению со старым, еще дореволюционным, он казался гигантом. «Интересно, – подумал Борис, – а что будет со старым мостом? Наверное, оставят для пешеходов».

– Какая вода темная, – сказала Ира. – Я в детстве боялась вниз с моста смотреть, казалось – упаду.

Борис тоже посмотрел вниз, на темный, тихо шепчущий поток. Перевел взгляд направо, нашел торчащие прямо из воды рельсы. Как всегда, вода там бурлила – если смотреть долго и не отрываясь, казалось, что рельсы плывут, рассекая мутный поток.

– А мы в детстве по Сунже на камерах плавали, – сообщил Борис задумчиво. – И под мостом…

– Как?

– А вот так! – оживился Борис. – В классе пятом, вчетвером. Нет, впятером! Достали камер, кто каких, у меня громадная была – от тракторного прицепа. И вперед – от музучилища до моста, который за Бароновским.

– Здорово! А как же мазут?

– Еще бы не здорово! – мечтательно посмотрел на Сунжу. – Сколько лет прошло, а как сейчас помню! Вода прохладная, солнце…Народ на мосту остановился, смотрели, руками махали. Мы – в ответ! А мазут? Да, вроде, и не было его.

– Ну да, не было! – поежилась Ира. – Пятна блестели. А сколько раз плавали?

– Один, – вздохнул Борис. – В тот же день родители все узнали. Мы же целое представление у моста устроили – вот кто-то и доложил. Что вечером было!…Потом целую неделю дома сидел.

– Представляю! А я в детстве очень любила на рельсы смотреть. Которые из воды торчат. Ну вон там, знаешь? – Ира показала рукой на другую сторону. – Стояла и смотрела, стояла и смотрела, пока родители не оттаскивали. Мне казалось, что они по Сунже плывут. Как корабль!

– Что? Правда? – закричал Борис, удивленно оглянулись прохожие.

– Конечно. А что такое?

– Ира, – перешел на жаркий шепот Борис, – Ирочка! Этого же может быть! Я же тоже на них все время смотрел. Мне тоже казалось, что они плывут! Это же надо! Разве бывают такие совпадения?

Ира легонько потерлась щекой о его плечо, улыбнулась:

– А это и не совпадение…

Мост кончился, воздух заполнила приглушенная музыка – шумел ресторан гостиницы «Чайка». Еще метров тридцать, гостиница скрылась за углом, и звуки исчезли. Их место тут же заняли другие – гулкие, низкие, перекрывающие городской шум. Это гудел уже другой ресторан – «Океан». В окнах, скрытых резной решеткой мелькали блики цветомузыки.

– Гуляет народ, – непонятным тоном сказала Ира. – Пойдем быстрее. На автобус? Или пешком?

Противоположная сторона зияла непривычным пустырем на месте снесенной ради моста поликлиники. А потом, говорят, снесут все до самой филармонии, и знакомые с детства места станут совсем другими. Не станет всех этих магазинчиков, не станет ателье, где ему шили костюм к выпускному. Исчезнет парикмахерская, где когда-то его первый раз подстригли «как взрослого». Не будет больше «Ландыша». Жалко. Хотя…Может, еще красивее будет?

– Давай еще немного пройдемся, – предложил Борис, – время-то еще детское.

На цветочном базарчике у автобусной остановки еще оставались припозднившиеся продавщицы, и появление потенциальных покупателей вызвало заметное оживление.

– Молодой человек! Купите девушке цветы. Такая красивая барышня и без цветов. Купите – совсем даром отдам!

Борис глянул на Иру, остановился и полез в тесный карман.

– Ну, если даром.…Держите, барышня, это вам!

– Спасибо! – поднесла астры к лицу, вдохнула, улыбнулась: – До чего же ты долго ковыряешься в кармане.

На «Родине» сели почти в пустой автобус – длинную, двойную «семерку» с надписью «Утро гор». Новое здание Дома быта, длинный как кишка дом, куда переехала первая поликлиника, туннель под железной дорогой, затяжной подъем – и все, «Минутка».

Пять минут хода, подъем по довольно светлой лестнице на четвертый этаж, оббитая дерматином дверь со скрипом отворяется, пропуская в тесную прихожую. Вновь лязгает замок, тонкая дверь закрывается, скрывая их от всего: от города, от машин, от людей.

Вдвоем.

Окна – настежь, в квартиру врывается вечерняя прохлада. Шелестят тонкие занавески.

Борису было предложено покурить на балконе, Ира осталась в комнате. Что она там делает? Раньше такого не было. О, наконец-то!

– Ну, что, – Борис сел за кухонный стол. – Где «Шипучка»?

– Не здесь. Поставь, пожалуйста, круглый столик к дивану.

Борис недоуменно огляделся, пожал плечами и пошел в комнату. Включил свет и замер, наткнувшись взглядом на разложенный диван. Что это – забыла собрать? Или?..

Подвинул круглый резной стол, сел на непривычно широкий диван. Посидел, подумал – встал, выключил большой свет и включил торшер. Опять сел.

– Подожди минутку, – донеслось из коридора, – я сейчас.

Хлопнула дверь ванной, зашумела колонка. Набирает воду для цветов? Горячую? И дверь.… Застучало сердце. Борис встал, подошел к окну, лег на подоконник, вдохнул свежий воздух. Сердце не унималось.

– Боря! Ты где? Помогай!

Борис стремительно обернулся: черные волосы рассыпаны по плечам, глаза совсем синие в полумраке, в одной руке ваза с цветами, в другой запотевшая бутылка. И – халатик!

– «Шипучку» возьми! – и то ли отчаянно, то ли смущенно: – Что, не нравится? Душновато…

– Нравится, – храбро сказал Борис, – очень нравится!

Поставил на стол вазу и бутылку, сходил за бокалами. Что же так стучит сердце? Сел, взял бутылку.

– Только без стрельбы! – попросила Ира.

Без стрельбы – так без стрельбы! Он, сразу успокоившись, снял фольгу, скрутил проволоку, нарочито медленно взялся за пробку, крутанул, раскачивая. Раз – зашипело. Два – Ира в шутливом испуге закрыла глаза. Три – сухой треск, пробка в руке, из горлышка струится холодный дымок. Ира открывает глаза и хлопает в ладоши.