Грозненский роман - Константин Семенов

Где и как двигалась третья колонна, телевидение не показывало.

Зато показали совершенно фантасмагорическое зрелище: переговоры во Владикавказе. Они были запланированы еще на встрече Дудаева с Грачевым. С тех пор изменилось буквально все, а переговоры, тем не менее, состоялись. Зачем? Понять это сидя в Грозном было невозможно.

Но это все было далеко, а в Грозном пока ничего не изменилось. В домах был свет, газ, работало телевидение. Вода подавалась с перебоями, отопления, ясное дело, не было. Базары пока работали. Магазины? А кому они нужны – магазины?

Туманным пасмурным днем Борис с тоской представил, как будет сейчас греть воду, а потом бриться в холодной ванной и решил отпускать бороду. Славик нашел совершенно новые батарейки. Ирина умудрилась даже что-то постирать.

Сосед справа отправил семью в село и предложил Борису отметить это дело. Водку купили на остановке у бабушки.

– Чья водка, бабуля? Не отравимся?

– Да что ты! – засуетилась старушка. – Настоящая водка, волгоградская. Сын в прошлом месяце привез. Берите, не сомневайтесь. А если что – я все время здесь сижу.

– Так война же теперь, – сказал сосед.

– А что война? На войне водка не нужна, что ли?

Судя по этикеткам и пробкам, водка, действительно, оказалась волгоградской, и Борис купил еще пару бутылок про запас.

Домой Борис вернулся чуть под хмельком, лег на диван пред телевизором и заснул. Проснулся от смутного ощущения, что забыл что-то важное. Посидел, посидел, ничего не вспомнил и пошел на кухню пить чай.

А чай уже его ждал – горячий, крепкий, с двумя ложками сахара: такой, как он любил.

– Спасибо, Ирочка! – Борис подошел к жене, обнял, сразу закружилась голова. – А откуда ты узнала, что я чаю хочу?

– Действительно! Откуда я могу это знать? – засмеялась Ирина. Повела плечами, поежилась. – Боря, не дестабилизируй меня! Смотри – вся мурашками пошла.

– Где? – заинтересованно спросил Борис. – Дай посмотреть.

Повел рукою – черный шелк заструился сквозь пальцы – прижался губами к шее.

– Боря! Ну правда…

Борис еще раз поцеловал ложбинку у ключицы, демонстративно вздохнул и сел за стол.

– Как же я обожаю твои пупырышки! Даже больше, чем чай.

– Неужели? Ты уверен? – улыбнулась Ирина. – Ну, и о чем вы там болтали целый час?

Борис выпил немного чаю, помолчал. Внезапная вспышка улетучилась, и настроение стремительно возвращалось к обычному в последнее время – тревожно-выжидательному.

– Да так, в общем.…Слушай, знаешь, что он рассказывал? – хлебнул еще чаю, оживился. – Выпил грамм сто пятьдесят, расчувствовался и говорит: «Пошел этим летом с детьми в Трек. Держу их за руки, а они не хотят – вырываются. А я выпустить боюсь. Представляешь – боюсь! До чего дожили: в своем городе, среди своего народа – и боюсь!» Представляешь?

– Да…Интересно, а он представляет, каково тогда нам?

– Кто его знает? Говорит, что представляет, – Борис задумался. – Ира, а может зря мы… Может, надо было на деревню соглашаться?

– Боря, ну что теперь об этом говорить. И потом – что значит соглашаться? Нам кто-нибудь предлагал?

– Нет. Но мы же и не искали почти.

– Не искали… – согласилась Ирина. – А кто бы это делал? Ты бы смог?

– Ты же знаешь, что не смог бы, – вздохнул Борис.

– Ну, вот и не надо теперь жалеть.

Борис вытащил сигарету, закурил, уставившись бессмысленным взглядом в стол. Ира вздохнула, выглянула в коридор и тоже взяла сигарету. Дым, стремительно закручиваясь в спираль, потянулся к открытой форточке.

– Это я во всем виноват, – глухо проронил Борис.

– Опять двадцать пять! В чем это – во всем? Тебя кто-нибудь упрекает?

– А и не надо – и так все ясно! Все по стране мотались, варианты искали. А я?.. Вот и сидим теперь здесь, как идиоты. Был бы на моем месте другой…

– Боря, прекрати! – твердо произнесла Ирина. – Во-первых, никто другой мне не нужен. Никто и никакой! Во-вторых, ты сам прекрасно знаешь, что в деревне мы, скорее всего, выпали бы в осадок. Не только ты – оба! И в-третьих, незачем обобщать – ты же сам так все время говоришь.

– Ты о чем? – не понял Борис.

– О том! – Ирина нервно скомкала сигарету. – О том, что каждый уезжал по-своему. И далеко не все в деревни. Забыл? И о том, как мы жили, забыл?

Ничего, конечно, Борис не забыл. Как он мог забыть, он, проводивший за эти годы десятки знакомых и друзей? Действительно, мало кто из них, уехал в деревню, почти никто. Уезжали в города, в поселки, в крайнем случае – в станицы Кубани и Ставрополья. Находили работу, покупали квартиры, покупали дома. Покупали участки и начинали строиться. Как им это удавалось, Борис не понимал. Они с Ириной пару раз приценились к квартирам в российских городах и быстро поняли, что ничего им не светит. О строительстве и вообще не могло быть речи – оба прекрасно понимали, что им не потянуть.

Как это удавалось другим?..

Конечно, надо было делать сидку на проданные квартиры. Жилье в центре города, особенно в старом фонде, стоило заметно дороже. Особенно поначалу. Как раз там и имели квартиры многие из их знакомых. Некоторые, продав такую квартиру, умудрялись даже покупать почти равноценное в совсем немаленьких городах.

А вообще, скорее всего их знакомые и друзья просто умели жить. Не то, что они. Они были слишком заняты друг другом. Слишком мало интересовало их другое.

Они вообще жили, как в анекдоте – «на одну зарплату». И самое интересное, что их это вовсе не напрягало, им хватало. Единственным дополнительным доходом были Борины рацпредложения. Карьера? Карьера тоже оказалась не нужна, и выше заместителя начальника цеха он так и не шагнул. Ира и того меньше – стала начальником отдела, только когда уже совсем некому было работать.

Впрочем, в этом не было ничего удивительного. Им и не особенно нужна была карьера – им хватало друг друга.

Связями они тоже не обросли. Нет, знакомых, конечно, было полно, друзья тоже были. Но вот «нужных людей», по принципу «ты мне – я тебе», среди них было крайне мало. Да и откуда они могли взяться при такой жизни?

Много лет назад, в жаркий солнечный день, Борис сказал: «Я хочу, чтоб для обоих – для обоих, понимаешь – на первом месте был только один человек. Любимый. И на первом, и на втором, и на третьем. Важнее всего – работы, дома, может, даже детей. Всего, понимаешь? И желательно всегда».

Так и было. Они, увлеченные друг другом, даже не заметили, как поменялся мир. Или не захотели? Два урода…

– Боря, ты помнишь, как меняли деньги? – Ирина, похоже, думала почти о том же.

Борис помнил и это. В 91-м руководство Союза решила для блага народа поменять 50-ти и 100 рублевые купюры. Для этого давалось только три дня, и менять можно было не более среднемесячного заработка. Вот тогда-то Борис и Ирина увидели интересную вещь. Народ впал в панику. У всех, практически у всех кого они знали, денег оказалось гораздо больше. У тех, кто вечно занимал у Бориса до получки. У тех, кто вечно ныл, что не на что жить. У всех. И бросились все они искать возможности обойти заботу любимого правительства, рассовывая деньги по таким идиотам, как Борис.

– Помню, – сказал Борис. – Ты имеешь в виду…

– Конечно, – перебила Ирина. – Не стоит судить по себе, Боря. И верить всему, что говорят, тоже не стоит. Это у нас было только то, что выручили за квартиру.

– Да понимаю я. Только…

– Что «только»? Что «только», Боря? Сколько холодильников вывез ваш парторг?

– Профорг, – поправил Борис и засмеялся: – Что холодильники? Это хоть понятно. Но как он умудрился насобирать 156 велосипедов? Наверное, все, что получали за несколько лет.

– Слушай, а неизвестно – смог ли он все это вывезти? Когда он уезжал? После того, как запретили вывозить «имущество республики Ичкерия»?

– После, точно после! Еще все сомневались – разрешается не больше одного холодильника или телевизора вывозить – а у него их штук по десять! Про велосипеды уж молчу… – Борис опять засмеялся. – Вывез, не сомневайся. Все вывез! Его контейнеры машина Департамента безопасности сопровождала. До самой границы.

– Ох, и накурили! – укоризненно объявил, приоткрыв дверь, Славик. – А о чем вы тут секретничаете? Мам, я кушать хочу! И так дышать нечем!

Борис, не вставая со стула, протянул руку, перекрыл газ на буржуйку. Славик удовлетворенно хмыкнул, и вновь исчез, хлопнув дверью. Ирина встала, вытащила из холодильника кастрюлю.

– Борь, – спросила, зажигая газ, – а он из Черноречья, да?

– Кто, – не понял Борис.

– Профорг.

– А!.. Да, из Черноречья, – вытащил сигарету.

– Ты бы не курил, действительно, надымили, – Ира посильнее открыла форточку. – Слушай, так ведь в Черноречье ужас, говорят, что делалось этим.…Как его?

– «Алдынский комитет», – подсказал Борис. – Да, там не то, что квартиру продать, вещи вывезти – громадная проблема была. «Алдынский комитет» объявил все своей собственностью. У нас несколько человек все бросили.