Инженер страны Советов - Евгений Владимирович Панов

в адрес Чкалова телеграмму: «Срочно приезжай тчк Будет тебе небо зпт если поторопишься тчк Глупостями не занимайся вскл Михаил тчк».

Через неделю пришла ответная телеграмма: «Вылетаю на фанере тчк Буду 24го тчк Встречай тчк Чкалов тчк».

В назначенный день, выпросив у Николая машину с водителем, я с самого утра был на аэродроме. Еще и поинтересовался у одного из инструкторов аэроклуба, что это за фанера, на которой собрался прилететь Чкалов.

– Фанера? – инструктор хохотнул. – Самолет это так называется, «Фанера-2», или ЛК-1 по-другому. Машинка интересная. Сам я на такой не летал. У него кабина находится в зализах крыла и фюзеляжа. К нам они редко залетают, только если оказия какая или погода заставляет. А так почту и пассажиров в Магнитку доставляют.

Само известие о прилете Чкалова вызвало небывалый ажиотаж. Начальник аэроклуба хотел даже устроить торжественную встречу и митинг (ну любят в это время подобные мероприятия), и мне стоило больших трудов уговорить его этого не делать. Пришлось под большим секретом рассказать о проблемах со здоровьем у известного на весь мир летчика. Проняло. Будучи сам пилотам, аэроклубовский руководитель прекрасно понимал, что такое остаться без неба.

Около десяти часов утра на расчищенную взлетную полосу совершил посадку самолет немного странной конструкции. Я такой видел когда-то в юности в старом советском фильме «Семеро смелых». Высадив одинокого пассажира, одетого в теплый летный комбинезон и с чемоданом в руках, самолет развернулся и после небольшого разбега взмыл в небо, взяв курс в сторону Магнитогорска. Я вышел навстречу Чкалову.

– Здравствуйте, Валерий Павлович! – Такое обращение заставило Чкалова слегка поморщиться. – Я Михаил Шершнев. Рад, что вы прислушались к моим предупреждениям.

– Слушай, Миш, давай на ты. Не люблю я эти политесы[19]… – Чкалов протянул мне свою руку, которую я крепко пожал.

– Ты там что-то про небо писал, – продолжил нетерпеливо Чкалов. – Как я понял, ты имел в виду, что я летать смогу?

– Сможешь, – уверенно ответил я, – пошли, покажу кое-что.

Мы прошли к ангару, в котором стоял наш вертолет. Семен нашелся рядом с аппаратом. Он вообще готов был дневать и ночевать здесь. Заболел парень небом и полетами. И больше всего ему нравилось летать именно на вертолете. Он, естественно, издали увидел героя-летчика, но подойти постеснялся.

– Вот, Валерий Павлович, знакомься. Это будущий сталинский сокол и уже сейчас настоящий летчик-снайпер Семен Безумнов. Мой родственник. Из пулеметов, установленных на этом аппарате, – я похлопал ладонью по фанерному борту кабины вертолета, – стреляет даже лучше меня. Ну а это, – я кивнул на винтокрылую машину, – вертолет Шер-1 моей конструкции. Вот он и вернет тебе небо. Тебе же врачи запретили летать на самолетах, а это ни разу не самолет. Правда, подучиться придется. Машина довольно своенравная. А еще завтра съездим к одному человеку, и, возможно, удастся тебя избавить от болячек. Ты вообще на сколько прилетел?

– Дома сказал, что на пару недель, но, возможно, задержусь, – ответил Чкалов, не глядя на меня. Все его внимание было приковано к стоящему в ангаре вертолету. Он обошел его по кругу, потрогал поворотный винт, похлопал ладонью по фанерному борту с нарисованной на нем красной звездой. Наконец, остановившись прямо напротив носовой части, спросил: – А он вообще летает? Похож на ЦАГИ 1-ЭА, который испытывали в тридцать втором году. Там даже конструкторов наградили, но в серию так и не запустили.

– Летает, Валер, – я встал рядом с Чкаловым, – двигатель, конечно, слабоват, но и этого хватает. Через пару дней сам убедишься, а пока поехали, там нас моя супруга заждалась уже.

Все поползновения Чкалова отвезти его в гостиницу я категорически отверг. Дом у нас, слава богу, большой, и свободного места много. Тем более что Николай перебрался в служебную квартиру прямо напротив своей работы, а Федор поселился в теплой пристройке с отдельным входом. Вечером за чаем (намек Чкалова на что-нибудь покрепче я проигнорировал), когда у Татьяны окончательно прошел шок от созерцания в своем доме легендарной личности, состоялся откровенный разговор.

– Ты понимаешь, – Чкалов аж вскочил со стула и заходил по комнате, – я же еще до полетов нашел тот самый склад. И столбы те самые с проводами тоже нашел. И самолет выпустили с тем числом дефектов, что ты указал. Все, абсолютно все совпало до мелочей. Я же чуть с ума не сошел… – Валерий схватил со стола стакан с остывшим чаем и залпом выпил. – А когда пошел на второй круг, то решил отвернуть в другую сторону. И двигатель обрезало за полтора километра до полосы, но сумел спланировать на самый ее край. Там и скапотировал. Машина в хлам, а меня – в больницу без сознания. Я же, когда в себя пришел, в первую минуту не поверил, что живой. И ведь особо-то не поломался, но сотрясение мозга получил. За это и списали. Хотел было податься на Волгу и записаться кочегаром на какой-нибудь пароход, а тут твоя телеграмма. Ты мне вот что скажи, – Чкалов остановился напротив меня и внимательно посмотрел мне в глаза, – откуда ты мог знать о том, что еще не произошло? Ты что, предсказатель?

Я хмыкнул и тоже отпил свой чай.

– Нет, Валер, не предсказатель, но кое-что о будущем рассказать могу. Например, могу сказать, когда и с кем будет война и какие потери мы понесем, если ничего не предпримем.

Засиделись мы с Чкаловым до самого утра, когда ночная темень сменилась серым мартовским рассветом. Сколько раз Валерий вскакивал и порывался в ту же минуту броситься, хоть пешком, в Москву к Сталину, чтобы предупредить его, не сосчитать. Пришлось несколько раз его чуть ли не силой усаживать. Наконец, мне это надоело.

– Ты что же, считаешь, что Сталина никто не предупреждал о надвигающейся войне? Предупреждали, и не раз. Называли разные даты, в том числе и истинную. Или, может, ты думаешь, что Сталин настолько наивен, чтобы верить в миролюбие Гитлера? – Я уже сам встал и прошелся по комнате. – К войне готовились. Всеми возможными способами пытались оттянуть ее начало. В самый канун войны в приграничные округа была разослана директива о приведении войск в повышенную готовность[20], но наши командующие в большинстве своем эту директиву проигнорировали. Было это предательство или глупость, тут разбираться надо соответствующим органам. Хотя по мне, так это прямое предательство.

Ты только представь себе, что буквально за день до начала войны командование в приграничных округах отдало приказ снять с артиллерии все (!!!) прицелы и отправить их в мастерские за сотни километров на проверку. В итоге зенитчики не смогли открыть огонь по вражеским самолетам, и те отбомбились, как на полигоне. Где все же смогли стрелять, не выполнив