Обмани, но люби - Ребекка Уинтерз

Белле до сих пор не верилось, что она запросто разговаривает с матерью, которой ей так не хватало всю жизнь.

– Мама! Я так рада, что ты позвонила. Слышать твой голос… для меня это чудо.

И я хотела сказать тебе то же самое, дорогая. Как провела день?

– Я гуляла по городу, потом Леон повез меня и Кончитту смотреть на дельфинов. Потом мы покормили девочку и искупали. Она недавно заснула. – Разумеется, Белла не стала ничего говорить о влечении, которое она испытывает к Леону. Только при мысли о нем у нее пересыхало во рту так, что было трудно глотать. – А как Дант? Я о нем очень беспокоюсь.

– Говоря по правде, он и нас беспокоит. Они с женой весь день не покидали своих апартаментов. С тех пор как у них отдельный вход, мы их почти не видим. Мы с Саллисто все равно считаем, что поступили правильно, рассказав им правду. – Люсиана помолчала мгновение, затем продолжила: – Но я знаю: муж переживает.

– Мне кажется, когда бы Дант ни узнал, он отреагировал бы одинаково. Может, вечером он как раз решит поговорить с вами, поэтому я сегодня не приеду. Можно мне повидать тебя завтра?

– Утром я заеду за тобой, и мы вместе прокатимся. Хочу познакомить тебя с моей жизнью. Мы будем разговаривать и кутить напропалую. Что скажешь?

Белла улыбнулась:

– Звучит здорово.

– Скажем, в половине девятого?

– Отлично, я буду готова. Мама, я люблю тебя.

– А я тебя. Разве неудивительно, что мы можем говорить это друг другу?

– Да.

Белла бросилась на кровать, вспоминая тот день, когда Клифф объявил ей, что в их семье она нелюбимая и ненужная.

Тогда Белла была ребенком и отреагировала по-детски. Сейчас она была взрослой и понимала недовольство Клиффа, как и Данта. В обоих случаях именно она, Белла, стала причиной их страданий. И сейчас в ее силах положить этому конец.

Когда настала пора выходить, Белла схватила свитер и торопливо спустилась в патио. Она, конечно, выслушает Леона, но ничто не заставит ее отложить свой вылет в Штаты в воскресенье.

Увидев ее, Леон сразу понял: что-то произошло.

– Что случилось?

– Я поговорила с мамой по телефону. Дант весь день не показывался.

– Несколько минут назад мне то же самое сказал отец, но это неудивительно. У него такая манера – прятаться.

– Что значит – такая манера?

– Есть вещи, которых ты не знаешь.

Она прерывисто вздохнула:

– Я знаю одно: мой приезд в Римини причинил ему боль.

– Это я причинил ему боль.

Она посмотрела на Леона:

– Как ты можешь такое говорить?

– Так и есть. Именно я организовал вашу встречу. Этого Дант не смог стерпеть и набросился на меня.

Белла покачала головой:

– Это настоящая драма. Мама предложила завтра утром покатать меня. Может, когда Дант увидит, что она ушла, он захочет поговорить с отцом?

– Не думаю.

– Почему ты так уверен?

– Я объясню, когда мы поднимемся на катер. – Леон меньше всего хотел, чтобы Белла считала причиной всех бед себя.

Он помог ей взойти на борт комфортабельного катера. Заставив ее надеть спасательный жилет, он отвязал концы и запустил двигатель. Они медленно вышли из бухты.

Белла оперлась коленями на скамью и облокотилась о борт:

– Здесь всегда так спокойно?

– По вечерам да. Но ближе к ночи поднимется ветер.

– Зрелище действительно потрясающее. В сумерках с этими огоньками на берегу все выглядит просто сказочным.

– Твои глаза сейчас цвета сумерек…

Слова Леона встревожили Беллу.

– Ты хотел рассказать про Данта.

– Когда наша мать умерла от рака, мне было одиннадцать, а Данту десять. Несколько лет мы были безутешны. Отец всегда был погружен в свой бизнес, и только мама играла с нами и делала нашу жизнь увлекательной. Она умела это, как никто другой. Мы обращались к ней с любой проблемой, и она всегда все улаживала.

– Вам очень повезло.

– Да, но после ее смерти в нашей жизни образовалась пустота, которую ничто не могло заполнить. Иногда Бенедетта видела, как я гуляю по саду, и присоединялась ко мне со своей собакой. Она ничего не говорила, но ее присутствие уже было некоторым утешением, и я начал делиться с ней всем, что было на душе. Но у Данта, к сожалению, не было такого товарища, а я сам не поддержал его.

– Не говори так! Даже просто иметь брата или сестру – это уже много. В приюте было несколько сестер и братьев, так им даже не надо было ничего обсуждать – так сильна была связь между нами. Если бы ты мог поговорить об этом с Дантом, я уверена – он сказал бы, что для него много значило иметь брата.

Леон некоторое время внимательно смотрел на Беллу, затем ответил:

– Ты очень проницательна, и иногда я даже побаиваюсь. Но ты еще не дослушала до конца.

Она невесело улыбнулась:

– Не забывай, у меня была прекрасная возможность наблюдать чужую жизнь. Ты наверняка встречал таких, как я. Со временем я перестала себя жалеть.

– Ну, сейчас ты преуспевающая деловая женщина.

Белла подалась вперед:

– Что же не так в твоих отношениях с братом? Мне хотелось бы понять! Это было очень тяжело, когда Саллисто объявил, что собирается снова жениться? – Глаза ее были полны сочувствия.

– Ответить честно?

Белла кивнула.

– Мы с Дантом почувствовали себя преданными.

– Бедные!

– По правде говоря, я никак не мог представить его с другой женщиной. Наша мама была идеальной, она все превращала в забавную игру, всегда веселая, оживленная, всегда готовая выслушать и помочь. После ее смерти в доме воцарилась мрачная атмосфера. Каждый вечер Дант приходил ко мне в комнату и горько плакал. И мне приходилось сдерживать слезы и утешать его.

– Как это грустно. Думаю, ваше горе гораздо тяжелее всего того, что я терпела в приюте. Быть сказочно счастливыми с такой матерью и вдруг лишиться ее…

Он глубоко вздохнул:

– Но все стало еще хуже, когда отец привел Люсиану в палаццо. Наследница «Донателло Даймонде» по возрасту годилась ему в дочери. Мне она показалась холодной и замкнутой.

У Беллы сжалось сердце.

– Не могу ее представить такой.

– Потому что встреча с тобой сделала ее другим человеком. Я в то время ненавидел Люсиану за то, что она такая красивая. Было понятно, чем она так привлекла отца. Как тебе говорила библиотекарь, ходили слухи, что мать Люсианы, а потом и отец ее были убиты.

Белла кивнула.

– Кое-какие слухи связывали с этими преступлениями моего отца, но я знал, что он не способен на такое. Меня переполняла злость.

– Почему?

– Я был уже достаточно взрослый, чтобы понять, – женился он на ней не по любви. Он сделал то, что делали до него другие Малатеста, – прибрал к рукам фамильное богатство Донателло, присоединил его к нашему семейному достоянию. Тогда по городу усиленно ходили всевозможные слухи. Все ждали – появится ли на свет новый наследник. Я считал, что он предал маму, и не мог его простить. Дант чувствовал то же самое и хотел убежать из дома.