Пресвитерианцы. Вторая армия - Василий Кленин

А остальные? Снова содержать бездельников! Тадаши Гэ пойдет по миру! А твоей армии некому станет делать ружья!

Торгаш начал театрально причитать, падать в ноги — Наполеона это раздражало.

— Да не стони! Заказы еще будут. Будем делать ружья.

— Сколько? — моментально успокоился Тадаши.

— Ну… Думаю, еще две сотни можно. Чтобы полку хватило с запасом.

— Две сотни — это очень хорошо, сиятельный! — заголосил ремесленник с таким усердием, что генерал моментально почувствовал подвох. — Это же почти месяц превосходной работы для всех! Мы с тобой снова станем богатыми, сиятельный!

Насчет «мы» — это была, конечно, неправда. «Ли Чжонму» ничего не получал с этой мануфактуры. Ибо покупал ружья сам у себя. Вернее, закупал их из армейской казны (которую то ли берег, то ли разворовывал толстяк Ивата). Просто, благодаря паевому договору, оружие доставалось Южной армии за полцены. Хоть какая-то экономия.

— Целый месяц будем богатыми! — продолжал свою песню Тадаши Гэ. — А потом что? Потом снова бедному Тадаши падать тебе в ноги и рыдать?

«Действительно, а что потом? — задумался Наполеон. — Отсрочить проблему и решить — это не одно и то же».

Конечно, хотелось бы загрузить мануфактуру ружьями на годы вперед. Потому что… что такое один стрелковый полк? Да ничего это! По первости, пока враги не понимают, с чем столкнулись, пока глупо идут на ружья — это сила. Но для дальнейших побед со здешним количеством войск нужно хотя бы полков пять. Ружей нужны тысячи!

Только вот нет у него такой возможности.

Во-первых, нет столько средств. На изготовление ружей ушли все стратегические запасы казны Южной армии. Всё, что было награблено и удалось заработать на ремесленниках Хакаты. Победа в долине Онги принесла некоторую новую добычу, но армию так сильно потрепало, что выгоды от боя нет никакой.

Во-вторых, ресурсы. Ниппон невероятно бедная страна. Тут всегда не хватает всего… разве что кроме камня и морской воды. Люди с рождения привыкают довольствоваться минимально необходимым. Всё берегут, всему дают вторую жизнь. Здесь нельзя просто докупить то, чего не хватает. Если чего-то нет, значит, этого нет вообще. Двадцать пушек оставили без свободной бронзы всю Хакату… если не весь Тиндэй. Часть сплава даже из Мин привезли. С железом случилось почти то же самое: его постоянно не хватало, приходилось ждать плавильщиков, ждать торговцев с крицами. А железо в Ниппоне получают плохое — это даже чосонские мастера подтвердили. Чтобы довести крицы до приемлемого качества, приходилось «терять» до четверти веса.

И, наконец, ресурсы. Четыре тысячи мушкето-ружей — это еще больше людей. Которых надо одевать, кормить, снаряжать. А еще эти ружья стреляют и жгут горы пороха! Который тоже надо из чего-то делать. Постоянно, непрерывно.

Нет, не потянуть ему пять полков — нет нужной производственной базы. И один-то тяжело идет. Особенно, не хватает пороха, который нужен не только для войны, но и для обучения. А, значит, проблема мануфактуры остается открытой. Если, конечно, не начать делать оружие для местных князей… Они уже намекают на это. По крайней мере, такое производство станет очень выгодным, так как можно задрать цены до небес. Но… Но Наполеону было страшно давать ружья в руки даже союзникам. Здесь много говорят о верности и долге, но предательства происходят повсеместно.

Мастер Тадаши почтительно молчал, пристально вглядываясь в прищуренные глаза Ли Чжонму. Тот придумывает что-то полезное… Но Наполеону плохо думалось.

— Надо выпускать какие-то другие товары, когда нет заказа на ружья.

— Замечательно! — кузнец выплеснул из себя столько энтузиазма, что непонятно: льстит генералу или издевается над ним. — Только вот неудобно! В мастерской каждое место обустроено так, чтобы делать именно ружья. Одно за другим. И инструмент подобран, и формы. Всё расставлено для быстрой работы. Всё менять прикажешь?

— Мы продумаем вторую линию производства. Главное, решить: под какой товар.

— Вот да, генерал. Под какой? Один кузнец в своей мастерской делает то, что его просят. Сегодня серп, завтра нож. Потому и работа у него всегда есть. А у нас 40 человек. И делать они должны много товара! Какого?

«Верно мыслит кузнец, — кивнул Наполеон. — Надо изготовлять что-то такое, что требуется всегда и всеми. Только так мануфактура окупится. Но что? Гвозди? Мелко. На ум лезет различный сельхозинвентарь. Крестьян тут множество. Только вот из всех бедных ниппонцев они тут самые нищие. Почти все излишки у них отбирают самураи да даймё. На что им торговать? Они предпочтут старую дедову мотыгу, а не новый замечательный плуг. Да и зачем им плуг, они в грязи рис выращивают… Надо очень хорошо подумать, посоветоваться с местными».

— Собери мастеров, Тадаши. Пусть каждый выскажет свои предложения. Я тоже подумаю. А потом мы решим, чем займется твоя мануфактура. Время есть: пока пусть чинят ружья, да готовятся к новому заказу.

Мастер Тадаши Гэ поклонился, плохо скрывая неудовольствие и молча вышел. Но у Наполеона и без этого было много дел.

События развивались со страшной скоростью. Не успел Хисасе вернуться из плена, как «Ли Чжонму» прилюдно предложил ему самому стать губернатором-сюго взбунтовавшейся провинции Хидзен. Разумеется, от имени «старого владыки» (всё чаще в Южной армии так и говорили — «старый владка» — уже не уточняя Го-Камеяма это или король Тхэджон… или еще кто). Раз уж Мицусада Сёни оказался таким неблагодарным гадом, что не принял губернаторство из рук верного вассала, то этому верному вассалу и править! По лицу квадратного самурая было непонятно, как он отнесся к столь щедрому подарку, очень хотелось надеяться, что растрогался (как до этого Садака).

А вот кто не растрогался, так это Мицусада Сёни, приехавший договариваться о мире и союзе в тот же день. После стольких демонстраций превосходства Южной армии этот князь все-таки решился отложиться и признать власть Южного двора. А что ему оставалось? От его владений осталось всего ничего, часть провинции разорена, войска побиты. Грош цена, конечно, таким клятвам верности… Но пользуемся тем, что имеем.

Так вот, рослый, дородный Мицусада был страшно возмущен, что исконную провинцию его дома — Хидзен — отдали каким-то пиратам Мацуура.

«Так союзы не заключаются» — вздевая бровь, заметил аристократ.

«Князь, тебе принесли провинцию на открытых ладонях и с чистым сердцем, — ответил тогда Наполеон. — За просто так. И что ты сделал? (Мицусада помрачнел). У всего есть своя цена. И у ошибок тоже. За плен Хисасе, за битву у Онги придется платить».

Очень не понравилось