Новогодние неприятности, или Семья напрокат (СИ) - Гранд Алекса

По итогу, я успокаиваюсь так же быстро, как закипела, а братья отделываются малой кровью и даже обещают хорошо себя вести в день нашей помолвки — не уничтожать все десерты и не бить дорогой сервиз.

— Теть Анжел, ужин выше всяких похвал. Спасибо. Дмитрий Константинович!

Вскоре мы с Лариным топчемся в коридоре одетые — он негромко прощается с моими родителями и бережно прижимает к себе дочь. Заскучав от взрослых разговоров и устав в школе — малышка уснула, стоило нам только переместиться на диван.

Честно признаться, я и сама беспрестанно зеваю и с радостью сменю платье на удобную пижаму, сотру с лица косметику и оккупирую кровать. Зимой я все больше похожу на медведя — так же сильно хочу найти берлоге в лесу и уснуть там до самой весны.

— Домой, Демьян Евгеньевич?

— Домой, Захар.

Получив пункт конечного назначения, Терентьев плавно выруливает с территории жилого комплекса и везет нас по заснеженной Москве. Город преобразился в преддверии праздника — витрины магазинов украшены гирляндами и искусственными еловыми ветками с красными и золотистыми шарами, рядом с Триумфальной аркой поставили упряжку с огромными игрушечными конями, с противоположной стороны улицы нам озорно подмигивает огоньками наряженная елка.

В салоне у Захара тепло и приятно пахнет хвоей и мятой, так что незаметно для себя я проваливаюсь в мягкую вязкую дрему и смотрю красочные сны, где мы втроем с Демьяном и Алисой катаемся в горах на лыжах, а после сидим у камина и пьем чай с травами.

Потом мне чудится, что кто-то сильный и надежный несет меня вверх по лестнице. Ловкие руки с уверенностью снимают с меня порядком надоевшее платье и укрывают пушистым одеялом. Матрас прогибается от внушительного веса, когда этот неведомый кто-то опускается на постель рядом со мной. В ноздри забивается терпкий запах сандала.

Предвкушение собирается в электрический комок за грудиной и заставляет мечтать о чем-то запретно-сладком.

— Демьян?!

Выпутываюсь из объятий Морфея, в которые угодила, далеко не сразу. Мучительно долго разлепляю налитые свинцом веки и туго соображаю. Спустя примерно четыре вдоха понимаю, что это был не сон и не игры моего воспаленного мозга.

Охаю глухо и вскакиваю в кровати, подтягивая к себе колени. Дышу часто и проклинаю способность кожи окрашиваться в алый цвет в считанные секунды.

Под одеялом на мне только нижнее белье, и я, на самом деле, рада его присутствию.

— Ларин, тебе не кажется, что это перебор?

— Тшш! — ничуть не сомневаясь, Демьян запечатывает большим пальцем мне рот и после долгих раздумий спрашивает. — Почему ты вступилась за меня перед родней, если у нас все понарошку?

Напряженная пауза. Лихорадочный стук сердца. И максимально искренний ответ.

— Потому что это наше личное. Они не имеют права тебя осуждать, что бы ни происходило между нами.

Глава 15.1

Демьян

— Лень, ты серьезно хочешь притащить всех этих людей на мою помолвку? — оценив исписанный с двух сторон листок, я горестно выдыхаю и укоризненно смотрю на Парфенова. — Сократи список наполовину. Вот зачем мне троюродная тетка, с которой я не общаюсь. Последний раз она приезжала на похороны деда, чтобы оторвать кусок от наследства, и очень расстроилась, когда ее фамилии не нашлось в завещании.

— Хорошо.

— И сына ее вычеркивай. Я с этим малахольным за один стол не сяду.

— Ладно, — выцепив из моих рук бумажку, Леонид кивает и принимается делать пометки рядом с фамилиями гостей. — А Лебедева? Для публики пригласить конкурента — благородный жест.

— Лебедева оставь.

Никита здорово помог мне с Алисой и определенно заслужил бутерброд с красной икрой и бокал шампанского.

— Васильеву?

— К дьяволу! Хочешь, чтобы в ее паршивой газетенке появился очередной пасквиль?

— Заплатим.

— Леня!

— Да не кипятись ты. Понял. Вычеркиваю, — взгромоздившись задницей на край моего стола, Парфенов не испытывает угрызений совести и продолжает филигранно играть на моих натянутых нервах, словно на скрипке. — Может, Миленина позовем?

— Сеню? Ты рехнулся? Еще бывшую мою пригласи.

— Инну? Без нее, кстати, не обойтись. Люди должны убедиться, что вы поддерживаете нормальные отношения ради дочери.

— Леня!

Теряя терпение, я оглашаю кабинет криком и швыряю в пиар-агента остро заточенный карандаш. Промахиваюсь и отправляю вслед за канцелярской принадлежностью смятую бумажку.

— Трехочковый!

Попадаю Парфенову прямо в лоб и с пеной у рта доказываю, что в присутствии Инессы на торжестве нет никакой нужды. Но Леонид остается непреклонным и берет с меня обещание хорошо подумать на эту тему.

Вдох. Выдох. Дротик, летящий в центр мишени.

После недавнего слива информации в сеть, я повесил на стену дартс. Расслабляюсь, выпускаю пар и вместо заветной десятки представляю голову какого-нибудь слишком рьяного журналиста.

Говорят, импульсивность для политика плохо — но менять характер в тридцать уже поздно. Раздражительность, упрямство, бескомпромиссность — черты, от которых не избавиться. Только скрывать.

— Привет, Демьян. Можно?

Процесс моего увлекательного самокопания прерывает настойчивый стук в дверь, и, я невольно морщусь. Сказать ничего не успеваю. Не дождавшись ответа, Инесса протискивается внутрь и мнется рядом с порогом.

Сегодня на ней белое платье, обтягивающее тело, как тугая перчатка. На ногах — такого же цвета ботфорты на низком каблуке, в ушах — огромные серьги-кольца, на лице — обилие макияжа.

Когда-то я считал Инну очень красивой. Теперь вызывающим кажется все. И откровенный наряд, и вульгарные сапоги, и броская алая помада.

— Здравствуй.

— Не угостишь даму кофе?

— Сама нальешь?

— Фи, Демьян. Как это не гостеприимно.

Изогнув тонкую бровь, укоряет меня Инесса, но к кофейному аппарату все-таки направляется. Уверенно вытаскивает из шкафчика любимую Алисину чашку с Эльзой и Олафом из «Холодного сердца» и тыкает в кнопку с надписью «американо».

Когда мы еще жили вместе, Инна не добавляла в напиток ни сахара, ни сливок, боясь лишних калорий. Тщательно следила за фигурой, позволяла себе десерт один раз в месяц и жутко завидовала, когда я мог встать в два часа ночи, пойти к холодильнику и нагло сожрать бутерброд с колбасой. Видимо, ничего не изменилось.

— Да, я все так же пью кофе без сахара и молока.

Ответив на приклеившийся к моему языку вопрос, Инесса неторопливо движется в мою сторону, старается не расплескать горячую жидкость и попутно умудряется покачивать бедрами. В кожаное кресло, стоящее напротив меня, опускается со свойственной ее грацией, и томно выдыхает.

— По-моему, мы не с того начали разговор. Тогда. У тебя дома.

Люблю вас сильно. В комментарии приду завтра. Ваш сонный автор.

Глава 15.2

Удивляюсь. Настолько, что от компьютера отлипаю, чтобы препарировать бывшую супругу тяжелым взглядом. Не шутит. В глазах плещется решительность, которой раньше там отродясь не водилось, и даже пальцы ее изящные подрагивают.

Действительно, волнуется, или отыгрывает заранее прописанную роль?

— А с чего надо было начать?

Уточняю грубо. В разговорах с ней привык обороняться. Незадолго до развода она была настоящей мегерой. Упрекала, что поздно возвращаюсь домой. Обвиняла, что рушу семью. Требовала цацки, деньги, внимание.

Что изменилось? Стала пушистой покладистой кошкой? Не верю.

— За время, проведенное за границей, я много всего осознала.

Откашлявшись, Инна подносит чашку ко рту и неспешно делает глоток кофе. Мнется. Ноготком по снеговику водит и все-таки из себя выцарапывает.

— Я во многом была неправа. Злилась на тебя жутко. Не звонила. Пустила все на самотек. Я скучаю по дочери, Демьян.

Неожиданное признание. Падает на меня подобно гранитной плите. Сбивает дыхание.

— Да ладно?