Проклятое семя - Михаил Март

…На секунду Глеб замер. В скважину вставили ключ с наружной стороны. Он тут же вернулся в комнату, погасил свет и спрятался за штору. Входная дверь открылась, как только он закрылся в спальне. Мог и не успеть. Из коридора послышался слабый женский голос. Слов он не разобрал, но говорила молодая женщина, а не служанка. Глеб ждал. И, наконец, девушка вошла в комнату и включила свет. Он осторожно отодвинул плотную ткань шторы и увидел ее. Никаких сомнений. Перед зеркалом стояла Рита. Она начала быстро раздеваться. Сброшенные вещи кидала в шкаф и доставала другие. Стоя голой перед зеркалом трюмо, она расчесала длинные светлые волосы, густые и пышные, а потом стянула их на затылке и заколола. Он не заметил, откуда в ее руках появился черный парик, все внимание было приковано к плечу. Татуировка на месте. Она надела парик и начала накладывать макияж. Лицо становилось ярче, но вульгарней. Слишком резкий контраст. Черные волосы, голубые глаза, ярко-красные губы. Из обаятельной нежной красавицы Рита превращалась в шлюху. И делала она это умышленно. Потом в ход пошла униформа. Утянутый корсет, черные чулки, и… стоп! Когда она начала натягивать чулок на правую ногу, он увидел кошмарный глубокий шрам от бедра и почти до колена. Он не мог быть свежим. У Глеба пробежали мурашки по коже. Он встретил Марго три месяца назад. У нее не было шрамов. Получить травму позже она не могла. Такой шрам не заживет так быстро. Значит, перед ним Снежана.

Девушка надела черное платье с большим вырезом и шпильки. Поправив прическу, она взяла сумочку, погасила свет и вышла из комнаты.

Он опять услышал ее голос. Взяв свои сапоги, он подошел к двери и приоткрыл ее. Теперь он мог разбирать слова.

— Сегодня ты опять не придешь ночевать? — спросил старческий голос.

— Будет поздно, и, скорее всего, останусь ночевать в общежитии. Там полно свободных комнат. К тому же мы выпьем, помянем душу усопшего профессора. Вот, выпей свои таблетки при мне. Иначе опять забудешь.

— Рано еще.

— Пей. Для тебя нет понятия рано или поздно. Курс лечения надо продолжать, а с твоим склерозом все полетит к черту.

— Хорошо, хорошо, только не кричи на меня.

Затишье. Девушка вышла в коридор, открыла входную дверь и покинула квартиру. Глеб услышал повороты ключа в скважине. Замок защелкнулся на два оборота. Надо выждать минут пять и сматываться. Он нашел все ответы на свои вопросы, а выводы делать еще рано. Из комнаты матери послышался какой-то шум. Будто что-то упало. Он выбрался из убежища и тихо продвинулся по коридору к знакомой уже комнате. Женщина лежала на ковре. Она выпала из кресла. То ли хотела встать, то ли за чем-то потянулась и потеряла равновесие. Пора уносить ноги! Но Глеб не мог тронуться с места, несчастная стонала. Он поставил свои сапоги на коврик и вошел в комнату.

Женщину трясло, словно к ней подключили ток, изо рта шла пена, глаза налились кровью, она пыталась вздохнуть, ловя ртом воздух, но у нее ничего не получалось. Он все же сумел ее поднять и усадить в кресло. Из нее вышел какой-то кошмарный хрип, и она замерла. Глеб уже ничем не мог ей помочь. С минуту он стоял над трупом и не знал, что ему делать, потом прикрыл ей глаза, нашел в кармане халата платок и стер пену с губ. Отравление выглядело очевидным. Безумная дочка попадет под подозрение. Рановато ее топить. Они сами должны во всем разобраться. Сестренки достойны одна другой. Два сапога пара.

Глеб ушел, закрыв за собой дверь на замок. Сыщики Беркина все еще топтались возле дома. Шел снег. Он перекинулся несколькими словами с одним из них.

— Для чего я вам браслет на руку надевал? Вы должны были подать мне сигнал, заметив девушку. И что?

— Как что? Она не появлялась.

— Ты хочешь сказать, что Рита в дом не входила и не выходила из него?

— Нет. Мы бы заметили.

— Я видел ее в квартире своими глазами.

Бывший опер рассмеялся.

— Послушай, мужик, мы свою работу знаем. Не учи нас жить.

— А брюнетка в черной шубе не выходила?

— Нет. Мы знаем весь ее гардероб и видели ее со всеми возможными цветами волос. Нас вокруг пальца не обведешь.

— Обвела!

Глеб пошел прочь.

На «рафиках» по Москве давно никто не ездил. Но зачем покупать новую машину, а потом с ней возиться, гримируя под нужную, когда Матвей ухитрился купить списанную «Скорую помощь», покрытую пылью. Опытные мастера за неделю привели ее в божеский вид и даже мигалки на крышу установили. И все удовольствие за гроши. Матвей не привык транжирить, старик знал, где можно и нужно тратить деньги, а где скупердяйничать. В затею Романа он не верил, а потому и не тратился на нее.

Машину поставили в соседнем дворе рядом с домом, где арендовал двухкомнатную квартиру Семен Пекарский.

Роман сторожил этого типа два дня, не вылезая из стареньких «Жигулей». Бывший муж Риты из дома не выходил, свет в доме горел. Старый опытный мент покидал свою берлогу в самых необходимых случаях. И сегодня такой представился. Роман был в этом уверен. Днем к нему приезжал его дружок, подполковник Ратехин, а тот по пустякам сомнительных друзей не навещает. Находился в доме не больше десяти минут. Значит, сказал ему такое, чего нельзя говорить по телефону.

Роман не ошибся. Семен вышел из дома в шесть вечера, сел в похожий на Ромин драндулет и тронулся с места. Слежка дело тонкое. Иногда надо понять лишь направление, и станет ясно, куда твой подопечный едет. На сей раз не так. Роман ничего не знал и не мог отставать. Во всей этой истории был один плюс. Пекарский не сворачивал в переулки, а ехал по центральным улицам, забитым машинами. Конечным пунктом оказался Ломоносовский проспект. Машину Пекарский загнал во двор. Роман заезжать следом не стал. Он оставил свой драндулет на улице и пошел пешком. Роман осмотрел подъезд, возле которого стояли «Жигули» Пекарского. Шесть этажей по четыре квартиры на каждом. Можно вычислить, но пока в этом нет необходимости.

Шел снег, начинал дуть ветер. К ночи может разыграться метель. Холодно. Погода Романа вполне устраивала.

Все сошлось. А еще говорят, что он невезучий. Через двадцать минут Семен вышел из дома, ведя за руку девочку лет пятнадцати. Ее даже девочкой назвать трудно. В такую влюбиться можно. Выглядела как взрослая. И одета как дама. Дубленка, лисья шапка с двумя хвостами, замшевые сапоги на каблучках и личико с макияжем. Но главное, что делало ее взрослой, был взгляд. Взгляд женщины. Вылитая мать, вот только злости не видно. Она шла послушно, не дергалась и не капризничала.

Они сели в машину Семена.

Теперь не имело смысла за ним ехать. Роман знал, куда он повезет девочку. Вернувшись к своей колымаге, он сделал все, чтобы обогнать их. Делу помогала шипованная резина и хорошие тормоза. Снег усиливался.

Роман заехал во двор, где стоял «рафик», сменил машину, переехал во двор, где жил Семен Пекарский, и остановился возле его подъезда на «Скорой помощи». Бывший мент еще не приехал. Роман поправил парик на голове, приклеил бородку с усами, надел очки, а под пальто белый халат. Застегивать пальто не стал. Вышел из машины и направился в подъезд.

Импровизированный этюд сработал. Фактор неожиданности всегда срабатывает, несмотря на опыт. Они столкнулись в дверях. Врач выходил, а Пекарский с девочкой заходил.

— О, какая удача! — воскликнул Роман. — Вы ведь из шестьдесят четвертой квартиры?

— А вы откуда знаете? — оглядывая врача, спросил Пекарский.

— А только там мне и не открыли дверь. Я из поликлиники. Вирус по району гуляет. Как бы всю Москву не захватил. Брюшной тиф. Прививке подлежит все население.

— Может, обойдется?

— Вы с ума сошли? У вас же ребенок. Хотите, чтобы к вам врач с участковым пришли? Мы третьи сутки не спим, из сил выбиваемся, а вы еще капризничаете.

Пекарский был добит. Аргументов в свою защиту у него не осталось. Он поозирался по сторонам, увидел «Скорую помощь», прищурился. Врач сомнений не вызывал, саквояж с красным крестом. Правда, с такими давно уже не ходили, но кто это знает.

— Это недолго? Мы с дочкой еще не ели…

— О чем вы говорите? Комариный укус.

— Хорошо, пошли.

В квартире царила чистота. На столе стояли торт и вазочки с конфетами. В кресле сидела красивая кукла. Придурок потерял все ориентиры. Он все еще считал дочь ребенком. Встреть ее на стороне, и не узнал бы.

Врач работал быстро. Скинул пальто, вымыл руки, надел перчатки и достал шприцы.

— Можно и в плечо. Укол подкожный, так что можете не стесняться друг друга.

Девушка насторожилась.

— Я без лифчика. Мне будете делать укол в другой комнате.

Первый укол он сделал отцу. Шприц и ампулу бросил в целлофановый пакет.

— А это еще зачем? Можно в мусорку.

— Нет, нельзя. Отчетность. Вакцина на учете, любезный.

— Ладно. Идите к дочери, но дверь не закрывайте.