Паруса над волнами - Николай Андреевич Внуков

Хозяин мой, пробыв около месяца у кунищат, вздумал переехать в свое собственное жилище, находящееся на самом мысе Жуан-де-Фука. Но прежде своего отправления выкупил Булыгина, дав ему обещание выкупить вскоре и супругу его, которая уже теперь получила от своего мужа прощение и жила с ним вместе. Переехав на новоселье, мы жили с Булыгиным у своего хозяина очень покойно. Он обходился с нами ласково и содержал нас хорошо, доколе не случилась ссора между ним и прежним хозяином Булыгина. Последний прислал назад данный за Николая Исаковича выкуп, состоявший в одной девке и двух саженях сукна, и требовал возвращения своего пленника. Но Ютрамаки на это не соглашался. Наконец Булыгин объявил ему, что по любви к жене своей непременно желает быть вместе с нею, и просил продать его прежнему хозяину. Желание его было исполнено, но после того дикие беспрестанно нас из рук в руки то продавали, то меняли, или по родству и дружбе уступали друг другу и дарили. Николай Исакович со своею Анною Петровной имели самую горькую участь: иногда их соединяли, а иногда опять разделяли, и они находились в беспрестанном страхе увидеть себя разлученными навеки. Наконец смерть прекратила бедствия злополучной четы: госпожа Булыгина скончалась в августе 1809 года, живя врозь со своим супругом, а он, узнавши о ее смерти, стал более сокрушаться, сохнуть и в самой жестокой чахотке испустил дух 14-го февраля 1810 года. Госпожа Булыгина при смерти своей находилась в руках столь гнусного варвара, что он не позволил даже похоронить тело ее, а велел бросить в лес…

Между тем самое большое время моего плена я находился у доброго моего хозяина Ютрамаки, который обходился со мною как с другом, а не так, как с пленником. Я старался всеми способами заслуживать его благорасположение. Люди эти совершенные дети: всякая безделица им нравится и утешает их. Пользуясь их наивностью, я умел заставить их себя любить и даже уважать. Например, я сделал из бумаги змея и, приготовив из змеиных жил нитки, стал пускать его. Поднявшийся до чрезвычайной высоты змей изумил диких: приписывая изобретение это моему гению, они утверждали, что русские могут достать солнце! Но ничем я так не услужил моему хозяину, как пожарною трещоткою. К счастию мне удалось растолковать ему, что разнотонные звуки трещотки могут означать разные движения в войне, и что она весьма полезна при нападении на неприятеля и при отступлении от него. Инструмент сей довершил мою славу: все удивились моему уму и думали, что подобных мне гениев мало уже осталось в России.

В сентябре месяце мы оставили мыс Жуан-де-Фука и переехали на зиму далее вверх по проливу сего же имени. Тут построил я себе особую от всех небольшую землянку и жил один. Осенью занимался я стрелянием птиц, а зимою делал для своего хозяина и на продажу разного рода деревянную посуду. Для сей работы сковал я скобель и зауторник из гвоздей посредством каменьев. Труды мои дикие видели и удивлялись. Вожди в общем собрании положили, что человек, столь искусный, как я, должен непременно быть сам вождем. После сего меня везде звали в гости вместе с моим хозяином, и угощали во всем наравне со своими вождями. Они крайне удивлялись, каким образом Булыгин, не умевший ни птицы застрелить на лету, ни хорошо владеть топором, мог быть нашим начальником.

В эту зиму здешние жители терпели большой недостаток в продовольствии, так что принуждены были друг другу платить по бобру за десять вяленых лососей, и мой хозяин употребил много бобров на покупку рыбы. Но у некоторых вождей был совершенный голод. Промышленники Петухов, Шубин и Зуев от недостатка пищи бежали ко мне, хозяин мой их кормил, и когда их хозяева требовали их выдачи, он сказал им, что они живут у меня, следовательно и возвращение их от меня зависит. Дикие отнеслись ко мне, и я отпустил бежавших не прежде, как на условиях, чтобы их не обижали и кормили.

В марте переехали мы на летнее жилище, где я построил другую землянку, обширнее первой, и укрепил ее с морской стороны бойницами. Слава сего здания разнеслась далеко, и вожди через большое расстояние приезжали смотреть и удивляться ему.

Наконец милосердный бог внял мольбам нашим и послал нам избавление: 6 мая рано утром показалось двухмачтовое судно и вскоре приблизилось к берегу. Хозяин мой, взяв меня с собою, тотчас поехал на судно. Бриг этот принадлежал Соединенным Штатам, назывался «Лидия», и был под начальством капитана Броуна. На нем, к немалому моему удивлению, нашел я товарища своего Валгусова, и узнал, что он был перепродан на берега реки Колумбии, где выкуплен капитаном Броуном. Капитан потолковал со мною о наших бедствиях, как умел, изъяснил моему хозяину, чтоб он велел своим единоземцам привести к нему всех пленных русских, которых он намерен выкупить. Хозяин уехал, а я остался на бриге.

На другой день дикие привезли бывшего с нами в плену англичанина Джона Вильямса, за которого сначала запросили чрезвычайный выкуп, но потом согласились взять пять байковых одеял, пять сажен сукна, слесарную пилу, два стальных ножа, одно зеркало, пять картузов пороху и такой же величины пять мешков дроби. После и за всех нас получили они по такому же количеству, кроме Болотова и Курмачева, которых дважды привозили к судну, и в оба раза просили такой чрезвычайный выкуп, что плата за каждого превосходила ценою то, что дано за всех нас вместе. Но как диким требуемого не дали, то они увезли несчастных сих людей назад, а при том объявили, что и Шубина мы не увидим, ибо он продан хозяину, который уехал для китовых промыслов на остров Дистракшн.

Упрямство диких заставило капитана Броуна принять другие меры: он захватил одного вождя, родного брата того, у которого находились в неволе Болотов и Курмачев, и объявил ему, что он дотоле не получит свободы, доколе русские не будут освобождены. Поступок сей имел желанный успех: в тот же день привезли Болотова и Курмачева. Тогда мы стали требовать Шубина, назначив сутки сроку. Но его привезли уже на другой день, когда мы находились в море, милях в пятнадцати от берега. Тогда капитан Броун освободил вождя, заплатив ему за каждого из вырученных людей такой же выкуп, какой дан и за других. Таким образом капитан Броун выкупил нас тринадцать человек — меня, Тимофея Тараканова, Дмитрия Шубина, Ивана Болотова, Ивана Курмачева, Афанасия Валгусова, Касьяна Зырянова, Савву Зуева,