Охотники на людей - Андрей Русанов

«Синтез землянок с не пойми чем» были похожи на хижину, в которой мы ночевали, с тем лишь отличием, что выступающая часть конструкции была не срубом, – насколько удалось разглядеть, она была сделана из частокола, обмазанного глиной. Крохотные узкие окна напоминали бойницы, вместо стекла – прозрачный пластик.

«Не пойми что» походили на жилище наркоманов или алкоголиков. Что‑то из разряда того, что получится, если соединить вот эту штуковину с вон той ерундой и приложить к какой‑нибудь фигне, которой еще не нашли, неизвестно, как она выглядит, но есть твердая уверенность, что она точно существует. В общем, это была попытка то ли скопировать сруб, то ли воссоздать каменную кладку, то ли повторить азиатскую или африканскую мазанку.

Если с землянками, кои, как оказалось позже, тоже никто не умел толком делать, все было более–менее понятно, то постройки типа «это не дом» являли собой венец всего поселения и символ деградации человечества… Нет, ни дом, ни землянка, ни шалаш, ни даже «фиг–вам» из мультика о Простоквашино, ни другие слова не подходили для названия этих принципиально новых строений. Эту смесь кольев, столбов, досок, пластика, металла и еще невесть чего можно было бы охарактеризовать одним словом – «жесть». Жить в подобных строениях наверняка можно было только летом, да и то не в любую погоду.

Хозяйственные постройки стояли вплотную друг к другу, облепляли другие здания, словно опухоли. Не удивлюсь, если тут еще понаделаны и подземные ходы, связывающие все в единую систему, – по крайней мере, я бы сделал именно так.

— Все парни бородатые… — Татьяна нарочито вздохнула. Как бы то ни было, она была права. Бороды не было только у детей и юношей, у которых она еще не росла.

Лица у всех были серьезными – почти никто не улыбался, дети казались не по возрасту взрослыми. Народ двигался куда‑то вглубь всей городской застройки, туда же тянули пленника. Тот потерял сознание от града ударов, сыпавшихся со всех сторон: каждый норовил пнуть или ударить его, и я уже начал задумываться, а не стоило ли пристрелить беднягу в самом начале.

В центре поселения находилась площадь немногим меньше двадцати метров в диаметре, огражденная импровизированным, высотой чуть выше колена, деревянным забором, устланная грубыми тесаными досками; на противоположных краях – два глубоких каменных колодца. От площади, как лучи от нарисованного ребенком на асфальте солнца, отходило семь мощеных камнем тупиков разной длины. Колодцы с виду были самыми обыкновенными, видимо, их вырыл тот же человек, что срубил те единственные два добротных дома.

Повсюду виднелись следы приготовления к какому‑то грядущему действу: вокруг было полно древесной стружки, необработанных бревен разного диаметра – в каждом втором торчал топор, валялись свернутые в рулоны и перетянутые бечевой крупные шкуры, лежали завязанные матерчатые мешки и многое–многое другое.

Внутри периметра, впритык к заборчику, сооружались постройки, отдаленно напоминавшие торговые ряды, разделенные перегородками на секции разного размера. Основой конструкции служили все те же деревянные колья, между ними были натянуты веревки, настелены деревянные полы, а вот на перегородки и крышу шло все, что попадалось под руку – от шкур до пластика. Похоже, «торговые ряды» были временными строениями, хотя, на мой взгляд, уж лучше жить в них, нежели в хижинах типа «это не дом».

— Ни одного креста… – еле слышно пробормотал Алекс.

— И у людей я ни одного не заметил… – Мих тоже перешел на шепот.

— Зато я заметила много украшений из кожи и камешков, – Танины глаза радостно блестели, – видели, какие у них красивые амулеты, а плетеные браслеты на руках, а фенечки?

— Кому что… – я подмигнул Таньке. Та фыркнула и демонстративно отвернулась. – Я вот, например, крупной живности никакой не вижу, кур полно, пара кошек, несколько тощих собак…

— Интересно, зачем они их прячут? – Алекс наступил в коровью лепешку и, неслышно ругаясь, вытирал ногу о песок.

За всем, что происходило на площади, мы наблюдали со стороны, встав у бревен. Впрочем, люди и сами нас обходили за версту. Появлялись все новые зрители: они толпились вокруг связанного пленника, но больше не избивали его, видимо ждали, пока тот очнется. Через некоторое время притянули внушительных размеров столб и при помощи веревок установили его в обложенное камнем отверстие в самом центре площади.

— «Нулевой километр», – съязвил Мих.

— Не похоже, – Алекс встал на колоду, чтобы получше все рассмотреть, – глянь‑ка на верхушку столба.

Столб, метров пяти высотой, был резной и напоминал фигуру старца, бородатый лик которого венчал кованный металлический обруч с тремя кольцами; вместо рук был вставлен примерно двухметровый отрезок швеллера. Швеллер проходил сквозь столб и был обмотан цепями по центру каждого из выступающих концов. Крайние звенья этих цепей крепились к обручам, верхний из которых находился на «шее», а нижний на «поясе».

— Это идол… — пробормотала Татьяна.

— Почему бы и нет, – согласился Алекс, – хотя мне почему‑то кажется, что это виселица… Вот сейчас веревку перекинут и конец…

Еще через несколько минут принесли брус, обмотанный тонкими цепями в трех местах – посередине и с обоих концов. Среднюю цепь размотали первой. Паренек лет десяти проворно схватил ее конец, быстро взобрался по столбу наверх, затем по швеллеру к самому концу, где протянул цепь через небольшое отверстие, которое я сразу и не заметил. За эту цепь брус подняли впритык к «руке», на высоту около трех метров, предварительно размотав крайние цепи – они заканчивались крюками.

— Это весы, – Михаил посмотрел на Алекса, который тут же нашелся, что ответить:

— Получается, что это муж Фемиды Зевс.

Появился седой мужчина лет сорока пяти, толпа перед ним уважительно расступилась. Мужчина приблизился к пленнику. Несколько отрывистых команд – и пленника окатили водой. Нам не было слышно, о чем говорили пленник и мужчина, да и разговор был очень коротким – сказана последняя фраза, и пленник вдруг закричал и попытался вырваться. На него тут же набросились и били ногами, пока он не затих.

К одному крюку при помощи веревок прицепили старую бочку, предварительно налив в нее с десяток ведер воды, затем трое парней подняли ее с земли. Очнувшегося бандита снова оглушили палкой, сняли путы, затем заново связали, но уже много проще: стянули бечевой за спиной руки. Прежде чем мы успели понять, что происходит, мужчина обухом топора забил второй крюк под ребра бандиту. Бочку опустили вниз и держали до тех пор, пока люди не заполнили ее до краев водой, затем отпустили, и она осталась стоять на земле.

Бандит выл, его била мелкая судорога. Толпа молчала. С того мгновения, как бедолагу подвесили, никто, ни один взрослый, ни даже ребенок, не проронили ни звука. Все молча смотрели, и мне стало казаться, что они наслаждаются болью и страданиями несчастного, впитывают его муки, ловя глазами каждую новую каплю крови, гулко падавшую на помост. Мужчина подошел к бочке и, присев, что‑то сделал, после чего толпа разразилась одобрительными воплями.

Зрелище было диким и в то же время завораживающим. Мы стояли, разинув рты, Татьяна побледнела. Не каждый день приходится видеть жестокую казнь, да еще такую изощренную.

Из толпы вышел и присоединился к Седому еще один мужчина одного с ним возраста, и они оба направились к нам. Тот, другой, был более плотного телосложения, в меховой накидке, за поясом – топор.

— Батя! Батя! – к Плотному бежал парнишка лет тринадцати. – Бать! Я завтра к кочевникам пойду!

— Нет! – звонкая затрещина не заставила себя долго ждать.

— Бать! – паренек потер ушибленное место и сквозь зубы проговорил: – Я все равно пойду!

— Я те пойду! Сейчас так пойду… – Плотный остановился и стал нагибаться за дубцом, что по чистой случайности валялся рядом. Однако малец оказался ловким – пока его отец нагибался, задал стрекача и был таков.

— Простите нас великодушно, – подошедший к нам Седой развел руками. – То дела, то ребятня балует, а я тут старшой. И неожиданно протянул раскрытую ладонь, – давайте знакомиться. Ахмед. А это друг мой, кузнец, Саидом звать.

Глава 13

После короткого знакомства, начавшегося крепким рукопожатием, Ахмед и Саид предложили нам остаться в поселении и хотя бы ненадолго стать их личными гостями. Мы тотчас согласились: время близилось к вечеру, да и гостеприимством пренебрегать было бы невежливо. К тому же, кузнец обмолвился, что на днях ожидается прибытие вооруженного отряда людей, которых они не без уважения называли кочевниками. Одно дело встретить военизированное подразделение в относительно дружественной обстановке, а другое – в совершенно незнакомом враждебном мире, и кто знает, как оно тогда обернется. Кроме того, нас одолевало любопытство: не каждый день выпадает шанс узнать жизнь потомков изнутри, и мы не настолько легкомысленны, чтобы упустить эту возможность. Были и другие причины, по которым мы остались, но не будем о них.