Охотники на людей - Андрей Русанов

Небольшое поле, засаженное уже успевшим отцвести и частично высохнуть картофелем, предстало перед нами во всем своем изъеденном колорадскими жуками полосато–коричневом великолепии.

— Давайте накопаем, – Алекс снял вещмешок и полез за лопаткой, – разожжем костерок, быстренько приготовим в углях…

— Лучше не стоит, – резко одернула его Татьяна. – Вспомните, что деда сказал. Это чужое. Давайте сначала хозяев найдем.

— Конечно–конечно… – Миша поправил ремень от СВД и улыбнулся, – только потом больше копать придется…

— Шутки у тебя сегодня дурацкие, – не удержался я. – Сплюнь, да по голове себе постучи. Ведь никогда не знаешь, для кого копать придется, да и будет ли желание копать…

— Я смотрю, ты сам оптимистически настроен.

Миша оказался прав: настроение мое отчего‑то ухудшилось. Поле, на краю которого виднелось маленькое озерцо, а за ним – небольшой лесок, обогнули довольно быстро. Правда, пришлось свернуть налево, и теперь мы шли по неудобной мелкой и рыхлой колее. Справа от колеи тянулся огромный овраг, по дну которого бежал быстрый ручей с бурой водой. Вскоре перед нами предстало нечто удивительное: небольшой холм примерно в полукилометре от нас был окружен странной стеной, в отдельных местах переходившей в частокол. Над ограждением возвышались наблюдательные вышки, виднелись крыши строений.

Мы наблюдали за поселением из‑за густых кустов лозы, что росли вокруг в изобилии. Чем дольше мы смотрели, тем более невероятным и неправдоподобным казалось увиденное.

Судя по количеству крыш, строений было немного – десятка два. Постройки были небольшими, крыши – непривычной формы, со скосом в одну, внешнюю, сторону, то есть, задняя стена была на несколько метров выше фасадной. Ни на одной из крыш не было даже намека на шифер, лишь коричневого цвета листы, доски, ветви, солома и еще что‑то, что мы не могли разглядеть издали.

Вышки с узкими горизонтальными бойницами возвышались над стеной на три–четыре метра и были срублены из массивных бревен, каркас и крыша обиты все теми же коричневыми листами непонятной формы. Саму стену было трудно рассмотреть: она хоть и была видна как на ладони, но мы совершенно не понимали, из чего же она построена. Частокол, булыжники, несколько кирпичных фрагментов – лишь малая толика материалов, какие нам удалось узнать. Мы увидели ров, заполненный водой, над поверхностью которой выступали заостренные верхушки кольев. Сетка–рабица, натянутая между врытыми в землю массивными кольями, да колючая проволока составляли внешний периметр, который на несколько десятков метров по обе стороны был очищен от деревьев и хорошо просматривался.

— Смотрите, – Алекс указал в ту сторону, куда шла колея, – телега! А как мчится!

— Все в кусты! Быстро! – других вариантов я не видел, не в овраг же прыгать. – Головы не поднимайте!

С невероятной скоростью телега, в которой были сгружены чем‑то наполненные мешки, шкуры, мотки проволоки, прогрохотала мимо – возница в запятнанной кровью грубой серой одежде что есть мочи лупил доходягу–лошадь и совершенно не смотрел по сторонам.

— Что‑то тут нечисто, – Алекс проводил телегу взглядом.

Вскоре с той же стороны послышались крики, а затем показались четверо бегущих рослых мужиков с дубинками. Их преследовала разношёрстная толпа, вооруженная вилами, граблями и прочими орудиями мирного труда.

— Давайте поможем крестьянам, – Татьяна всматривалась в людей, – те, что впереди, все в крови.

Мы выстрелили по разу. Миша, я и Алекс. Пуля, выпущенная Мишей, взорвала голову первого бегущего, словно это был спелый арбуз. Тело без головы пробежало шага два–три, затем рухнуло на бок, перевернулось и скатилось в овраг. Пуля Алекса попала второму в бедро и, видимо, пробила артерию – мужчина охнул, а затем упал и, завывая, закрутился на месте, пытаясь закрыть руками место, откуда бил кровавый фонтан. Впрочем, его муки длились недолго: не прошло и минуты, а его тело уже лежало неподвижно в луже крови. Моя пуля попала третьему в сердце. Он будто грудью наткнулся на невидимую преграду, перевернулся в воздухе и упал плашмя. Четвертый пробежал еще несколько метров, но, оценив ситуацию, остановился, упал на землю и закрыл голову руками. Толпа в удивлении остановилась. Несколько женщин с визгом побежали обратно к поселению.

Наше появление оказалось куда более эффектным, нежели можно было рассчитывать. Любопытство – опасный порок. Люди рассматривали нас – кто с испугом, а кто и с нескрываемым страхом. Мы тоже с неподдельным интересом изучали толпу. И ведь было на что посмотреть! Одежда из шкур и домотканой ткани, обувь из грубой кожи, лица смуглые от загара. Оружия не было, но каждый что‑то держал в руках: к примеру, у парня лет пятнадцати в руке был зажат увесистый деревянный черпак. Я будто в музей истории попал, столько было впечатлений.

— Благодарствуем, что подсобили, – вперед вышел хромой парень лет тридцати–тридцати пяти с массивным шестом в руках, видимо, главный. Он странно косился на наше оружие. – Кто такие будете? С каких краев?

— Пилигримы мы, – я вспомнил слова деда. Ведь, если задуматься, в какой‑то степени мы действительно, хоть и невольно, стали и паломниками и переселенцами. – Из земель Белорусских.

— Не слыхал за такие, – парень ненадолго задумался и добавил, – може, Старшой знае. Ходем с нами. Потом повернулся к лежавшему на земле человеку (тот сжался в комок, боясь не то что шелохнуться, а даже дышать) и ударил его ногой в бок. – А с тобой разговор будет коротким. – И уже в сторону толпы крикнул: – Сашка, Сенька, вяжите лиходея, с собой заберем. Из толпы выскочили два паренька лет по восемнадцать и резво, при помощи веревок да нескольких шестов связали «лиходея» и потянули его по земле – волоком.

Процессия, которую замыкали мы вчетвером, перемещалась медленно, люди тихо переговаривались, то и дело оборачиваясь на нас. От этого перешептывания становилось не по себе – кто знал, что еще могут выкинуть эти «мирные труженики села». Не оказаться бы на месте пленника… Впрочем, чему быть, того не миновать.

Мы медленно двигались в сторону стены, и чем ближе мы подходили, тем невероятней и фантастичней она становилась. Коричневые листы на поверку оказались массивными проржавевшими пластинами металла, прибитыми к мощным несущим столбам в несколько обхватов огромными не менее ржавыми скобами. В некоторых местах виднелись бетонные плиты, отовсюду торчала острая заточенная арматура. Различались фрагменты кладки – тут были и кирпичи, и бетонная плитка, и куски бордюров да крупных тротуарных плит, и колотый камень. Перед стеной находился затопленный ров – на поверхности зеленой воды среди густой ряски желтели кувшинки. Между рвом и периметрами из сетки и колючей проволоки был построен небольшой вал из всевозможного мусора и песка.

Казалось, взять эту стену приступом невозможно.

Колея постепенно превратилась в гравийку, которая преобразилась в каменную мостовую, как только достигла внешних ворот стены. Камни самых разнообразных форм и размеров были нетесаные, пригнаны друг к другу неаккуратно.

Так удивившая нас наружная стена была внешней частью насыпанного за ней вала со срытым верхом, по которому была проложена тропа из небольших струганных бревен. Стало понятно, что стена не просто выполняла защитную функцию для поселения, но еще и укрепляла сам вал.

Земляная сторона вала и просмоленный частокол внутреннего периметра образовывали стены своеобразной спирали. Попасть в спираль можно было через двое ворот, стоящих перпендикулярно друг другу: прямо – первые, справа между частоколом и валом – вторые. Слева возвышалась глухая бревенчатая стена. По обеим сторонам от первых ворот стояли две деревянные, обитые железом, смотровые вышки. Чтобы войти в проделанные в частоколе небольшие третьи ворота, которые и были входом в само поселение, пришлось пройти почти полный круг. По дороге я насчитал еще пять похожих вышек, поставленных на равном расстоянии друг от друга.

— Напоминает ракушку. Как же она называлась? – Мих задумался.

— Наутилус, – Алекс вздохнул. – Корявый Наутилус, над которым неумело поработали ржавым напильником.

— Точно. И еще иголок натыкали, чтобы колючим стал.

Частокол был самым обычным и имел небольшие смотровые площадки, куда вели ступени из вкопанных в землю и расплющенных сверху массивных деревянных столбов.

— Ничего подобного никогда не видел, — проговорил Алекс, – средневековье какое‑то.

— Да, – пробормотал я, – бред какой‑то. Посмотрите на дома. Вы видели такое?

Складывалось впечатление, что строить не умели вовсе. В центре поселения стояло только два срубленных старых дома, напоминавших привычные для нас деревенские хаты. Правда, эти строения были намного больше, крыши покрыты рубероидом и кое–где пластиком, местами виднелись наросты застывшей расплавленной пластмассы. Остальные сооружения представляли собой «синтез землянок с не пойми чем», «не пойми что», «это не дома», землянки и хозяйственные постройки.