Где же ты, счастье… - Ольга Ивановна Маслюкова

за подбородок, притянув к себе. Он коснулся губами ее губ — сперва осторожно, а затем требовательно, жадно. Его рука скользнула вниз, удивительно легко расстегивая молнию на юбке. Он скользил рукой по ее напряженному телу, снимал колготки, трусики, затем расстегнул пуговички на кофточке, обнажил плечи, ласкал теплую упругую грудь, касался твердых сосков. Обнаженный мужчина глубоко дышал и с вожделением смотрел на нее.

— Как долго я ждал тебя, — горячо шептал ей на ухо.

Анна ответила ему робкой улыбкой. Его шепот дурманил, звал в райские кущи, тело охотно отзывалось на ласки, которых она доселе не испытывала. Грудь высоко вздымалась, а сердце билось как сумасшедшее…

— Ой, — задыхаясь от страсти, вскрикнула она и посмотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Аня… — остановился Родион. — Я у тебя первый мужчина?

— Да, — обвила руками его шею девушка. — Я люблю тебя…

— Прости, — осторожно, часто дыша, сказал он ей на ухо и убрал руку, ласкавшую грудь, — время выбрано неудачно. Прошу прощения. Но ты оказалась такой привлекательной, сексуальной…

Родион поцеловал ее и медленно лег на спину.

— Родион, что-то не так? — повернулась к нему Аня.

— Нет, нет, все хорошо. Не волнуйся. Просто я не думал, что…

— Я понимаю. Ты думал, что я давно женщина. Но я берегла себя для любимого. И вот встретила тебя.

Она так смутилась, что готова была провалиться сквозь землю. Легкий румянец появился на лице. Аня чувствовала себя школьницей, пойманной на месте преступления. А он смотрел и молчал, будто любовался ее смущением. Девушка тоже не отрывала взгляда от мужчины, который неожиданно стал для нее таким близким и родным, потом улыбнулась и нежно поцеловала. Он слегка сжал ее плечо и приобнял.

— Нужно было предупредить меня. Я бы не посмел.

— Я… я… — едва слышно пробормотала она, глубоко вздохнув. — Все хорошо… И… не знаю, что еще сказать.

— Не говори ничего. Запомни, мы обязательно все повторим, и я обещаю, что обстановка будет более соответствующей.

— Угу… — прижимаясь к нему всем телом, согласилась Аня.

— Я причинил тебе боль?

— Я не заметила. Чуть-чуть. Но это естественно.

Родион убрал ее руки со своего тела, присел на край дивана, взял со столика фужер и подал Анне.

— Давай выпьем за первую нашу близость.

Аня дотянулась до кофточки, которая лежала на краю спинки дивана, просунула руки в рукава и прикрыла обнаженную грудь. Поджала под себя ноги, пряча под юбкой колени. Ее пышные волосы непокорными прядями выбивались из небрежно заколотого пучка.

— Я надеюсь, что ты будешь моим единственным мужчиной.

Она взяла фужер, отпила пару глотков и подставила ему свои пухлые губки. Он нежно поцеловал их, взял фужер с вином и осушил его залпом, добавив:

— Аня, мы обязательно поговорим с тобой на эти темы. А сейчас я покажу, где у нас ванная комната и спальня. Тебе необходимо отдохнуть.

— Родион, а ведь как-то глупо звучит: «За первую нашу близость». Я бы сказала: «За любовь!» — с грустью в голосе произнесла Аня и поднялась с дивана.

— Прости, я не подумал.

Девушка оглянулась, и ей показалось, что его недавно пылавшие страстью глаза стали чуть холоднее.

Глава 8

Осень радовала ясными теплыми днями. Каждый день солнце всходило в безоблачном небе, совершало свой путь по голубому небосводу, минуя редкие белоснежные облака, и садилось за чистый горизонт, предвещая завтра погожий день. Где-то в поднебесье слышалось курлыканье собирающихся в клин журавлей. Хотелось думать, что такая погода сохранится до самой зимы, но уже на следующий день небо затянула серая мгла.

Однажды вечером в выходной день работавшую над очередной картиной Зорину отвлек от размышлений стук капель по оконному стеклу. Она выглянула в окно и увидела, что небо над верхушками деревьев по-прежнему окрашено в насыщенный розовый цвет. Наверное, сентябрь для пробы бросил пригоршню капель в ее окно. Хоть девушка и не любила такую пасмурную погоду, она понимала, что осень рано или поздно откроет марафон дождливых дней.

Зорина провела одна весь день дома возле мольберта, чтобы не дать волю хандре, которая проникала, казалось, в каждую клеточку тела. Увлеченная работой, она не заметила, как подкрался вечер. Девушка отвернулась от окна, посмотрела на незаконченную картину и протянула руку, чтобы погасить свет, но внезапно услышала где-то за пределами дома отдаленные раскаты. Надвигалась гроза. В доме с каждом минутой становилось все темнее. Она не стала гасить свет в холле, так как с детства боялась грозы. И уже пожалела о том, что выпустила Джейка во двор. «С ним было бы спокойнее, — подумала она, — наверняка забился в свою конуру на улице и настороженно слушает, как стучит дождь по крыше. Собаки часто боятся грозы, но я уже не пойду его звать. Пусть охраняет дом снаружи».

Прислушиваясь к каждому шороху, Зорина стала бесшумно подниматься по лестнице, чтобы включить свет наверху. Наощупь нашла выключатель и нажала на него. Пока в доме не загорелась каждая лампочка, Зорина не успокоилась. Войдя в свою спальню, обратила внимание, что утром не заправила постель. Ночная рубашка лежала на одеяле, через приоткрытое окно ветер теребил штору. «Надо же… — подумала она, — моя неудачная работа отвлекла. Почему я выбрала эту тему? Сама не пойму. Улетающие на юг птицы… Банально… Таких картин много. Но мне захотелось изобразить обессилевших, падающих на землю, умирающих… Ведь не все птицы долетают до теплых краев. Жуть. Не буду заканчивать, — решила она и откинула одеяло. — И все-таки одной в доме, в такую погоду страшновато. Завтра же предложу Марте остаться со мной. Хотя нет. Может, Аню пригласить? Ладно, ведь Николай Ефремович где-то рядом, в своем домике», — размышляла девушка. И, не решив ничего окончательно, сняла спортивный костюм, надела пижаму и скользнула под одеяло. Было слышно, как внизу глухо пробили часы. Когда стихли все десять ударов, Зорина подумала: «Я никогда так тревожно не воспринимала бой часов. В пустом доме эти звуки расцениваются как угроза. И что это я собралась спать? Времени-то еще начало одиннадцатого, а кажется, что глубокая ночь… За окном рано стемнело, из-за черных туч, затянувших небо, я подумала, что уже поздно. Но ведь не усну сейчас».

Зорина глубоко вдохнула и повернулась на бок. Она не любила смотреть телевизор, предпочитала читать газеты, книги. Так ее приучила с детства Ксения Михайловна. Через открытое окно ветер продолжал проникать в комнату, покачивая шторы. Девушке показалось, что стало прохладно. Она поспешила закрыть окно, выключила свет и снова юркнула в постель. Откинувшись на подушки, натянула одеяло до