Тайная беременность. Девочка Громова - Виктория Вишневская

меня. Делает шаг назад. Я не поднимаю штаны, оборачиваюсь. Утыкаюсь уже в широкую, напряжённую спину, обтянутую белой рубашкой. Красив, сука, но неадекватен… – Ещё одна такая выходка…

– Я поняла, – перебиваю его. Не хочу этого больше слышать. Кусаю себя за губу, пытаюсь привести в чувство, чтобы не заплакать.

Шалость не удалась…

Его так сильно это задело?

Я же не знала…

– Извини, – бросаю ему в спину. Ничего не отвечает.

И только дойдя до второго этажа, уже скрываясь за стеной, грубо басит:

– Убери с пола и расставь книги, которые ты вчера разбросала.

Взгляд сам цепляется за стеллаж и разбросанные книги перед ним.

– Завтра едем на работу, подъём в семь утра.

В ответ молчу.

Не потому, что не хочу всё это делать.

Присматриваюсь к своим рукам, к дрожащим пальцам и не могу сдержать слёз.

Напугал…

Глава 23

На часах шесть утра, во всём теле ломота, а в башке только одна мысль: «только не утро». Вчера я завалился спать. Боялся, что убью ту чертовку.

Повезло, что уснул быстро. И для неё, и для меня хорошо. А теперь и вставать не хочу. Снова видеть лицо милой Лиды и терпеть внешность вкупе с несносным характером.

Пиздец, блять.

Заставила меня побегать по всему городу, перешерстить каждый угол.

А она дома сидела!

Решила надо мной поиздеваться.

Вот и получила.

Я, может, и палку перегнул, но уроком ей будет. В следующий раз трижды подумает перед тем, как что-то делать. Но у меня уже сомнения появляются.

Чтобы проснуться – первым делом иду в душ. Купаюсь, чищу зубы.

Наверное, нужно было сначала разбудить Державину.

Девушки дольше собираются. А я опаздывать не люблю.

Ничего, пусть привыкает, что она не дома, и мамка с утра ласково не погладит её по голове, пробуждая ото сна. Сама просыпаться будет. И за десять минут собираться.

После душа натягиваю штаны. Ненавижу их уже.

Я привык ходить по дому голый. Особенно после душа. Могу себе позволить.

Мог, точнее.

А теперь… Ни хрена.

Уже злюсь с самого утра.

Сделаю себе кофе и пойду будить эту несносную девчонку. Из-за которой жизнь перевернулась вверх дном.

Оказавшись на первом этаже, улавливаю вкусный запах чего-то поджаристого. И кофе. Запах кофе.

От кухни всё исходит.

И оттуда же раздаются тихое пение и энергичная музыка.

Захожу в кухню, наблюдая за танцующей Ярославой перед электрической плитой. Хватает вилками гренку и отправляет в тарелку – на горку таких же румяных, вкусно пахнущих и поджаристых ломтиков хлеба.

Как вообще плиту врубила? Я думал, такие, как она, вообще ни в чём не разбираются.

А, чёрт. Не проститутка она, Громов. Прими уже это.

Жаль, с той информацией жилось легче. И постоянно отталкивало.

Но сегодняшнее утро удивляет.

На столе уже стоят две чашки с кофе. Только приготовленные, и, судя по помытой турке возле раковины, она его варила, а не залила кипятком, как в прошлый раз.

– Странное, но вроде доброе утро, – с сомнением выпаливаю.

Она вздрагивает, роняет гренку на пол. Быстро вырубает плиту, оборачивается и хватается на сердце. Непривычно видеть её в обычном халатике до середины бедра. Ничего эротичного, кроме ног, но ей идёт.

– Ты, оказывается, готовить умеешь.

– Немного, – выпаливает, немного отойдя от шока. Поднимает упавшую еду, складывает в пакет и убирает. Не спрашиваю зачем. – Я редко готовлю. Особенно для кого-то.

Чуть глаза не закатывает. Но сдерживается. Ставит тарелку с едой на стол.

– Это извинения. За вчерашнее.

Ого. Неужели на неё подействовало?

– Я повела себя неправильно.

Сажусь и щурюсь. Нет. Что-то здесь не так.

Чувствую обман. Проверяю тарелку, чашку кофе. А может, она на стул чего насыпала? Привстаю, рассматривая идеальную дорогую мебель.

– Я серьёзно, – всё же не выдерживает и закатывает глаза. – Ты, наверное, переживал, а я…

Переживал ли? Возможно. За свои нервные клетки, которые потрачу, когда буду вытаскивать её из очередного дерьма.

– Всё поняла, осознала.

Тяжело ей это говорить. Гордость с трудом позволяет, нехотя признаётся.

– Ладно, верю, – решаю дальше не издеваться над ней. – Садись.

Она покорно и тихо, как мышка, присаживается напротив, берёт гренку.

– Сладкие они. Не знаю, любишь или нет.

– Мне всё равно.

– Когда мы поедем?

– Через полчаса.

Кстати, она встала рано.

– Хорошо, успею накраситься.

Накраситься?

Присматриваюсь к её лицу. Всё натуральное, всё красивое. Неудивительно. Внешность-то от Лиды. Вторая Моника Белуччи в молодости.

– Зачем? – брови сводятся в переносице.

– Просто, чтобы красиво выглядеть.

Ничего не отвечаю. Не говорить же ей, что она и так красивая? Да ни в жизнь.

Быстро доедаю гренки, допиваю кофе. Вкусный, кстати. У меня такой только помощница готовит.

Встаю из-за стола и, помыв руки, собираюсь уходить. Времени всё меньше.

– Поторапливайся. Опоздаешь, поедешь в том, в чём есть.

Халат. Неплохо.

– Какой ты зануда…

Вот тебе и всё. Милая и спокойная девочка Ярослава пропала. Ожидаемо. Опять закатывает глаза.

Возвращаюсь в свою комнату, одеваюсь, выжидаю время. И в начале восьмого жду её в коридоре. Девчонки всё нет. У неё осталось совсем немного времени.

Только сейчас, кстати, замечаю, что мороженое уже не валяется на входе в кухню. И все книги аккуратно проставлены на полочках. По темам и алфавиту.

Чудной сегодня день.

Убралась, приготовила. Ещё и не опоздала.

Спускается быстро по лестнице.

И убил бы её, если бы у нас время было.

– Это что? – смотрю на её короткие джинсовые шортики. И