Скитальцы - Хао Цзинфан

Были такие слова, которых Анка никогда не говорил ей, а она ему.

Люинь вспоминала, как всё было, когда она впервые вышла из терминала аэропорта на Земле пять лет назад. На нее обрушилось цунами шума моторов. Она так испугалась и изумилась, что попятилась назад. Небо кишело личными летательными аппаратами всевозможных размеров. Самолеты сновали мимо друг друга, едва не задевая небоскребы. Впечатление было такое, что они то и дело в последний момент избегают аварий. Люинь обхватила руками свой чемодан, как тонущий в бурном море уцепился бы за торчащий из воды камень. Небо было не темно-голубым, как у нее дома, не оранжево-красным, как во время песчаной бури, а серым. Со всех сторон всё шумело, гремело, жужжало и гудело. Куда бы Люинь ни бросила взгляд, всюду сверкала реклама. Тысячи людей проносились мимо нее – стремительно, как мелькающие на экране изображения. Люинь отстала от других детей. Друзья окликали ее, кричали, чтобы она их догоняла. Кричали и земляне, приставленные к марсианским детям для сопровождения, но Люинь не могла сдвинуться с места. Стояла как вкопанная, прижав к груди чемодан, и тонула в шуме. Кто-то налетел на нее, и ее чемодан упал на асфальт – словно развалилась и рухнула гора.

И тут чья-то рука подняла ее чемодан. Другой рукой кто-то взял ее за руку и потянул за собой. Мальчик не стал спрашивать у нее, почему она застыла на месте. «Нам нельзя отставать», – сказал он и повел ее вперед. Он шел сквозь толпу, посматривая на указатели и время от времени подпрыгивая, чтобы увидеть, куда идет сопровождающий. Он выглядел так спокойно, так сосредоточенно. Он смотрел то в одну сторону, то в другую и время от времени что-то решительно произносил. Вскоре они догнали группу. На всё это ушло не больше двух минут.

Мальчик благополучно привел Люинь в новый мир.

В тот день он только один раз ей улыбнулся, но с тех пор его улыбка была единственной, занявшей место в ее сердце. Она никогда не говорила ему о своих чувствах и не знала, как он относится к ней.

Цветы в саду цвели в полном жизни безмолвии. Барбертонские маргаритки так разрослись, что их широкие листья почти накрывали тропинку, идущую по саду.

* * *

Как только Люинь открыла дверь дома, она сразу услышала громкие, сердитые голоса. Она на минутку остановилась, чтобы послушать. Голоса доносились из гостиной. Похоже, там собралось немало народа.

До Люинь доносились обрывки разговора. Ее сердце забилось чаще. Она на цыпочках подошла к двери гостиной и, затаив дыхание, стала слушать. Вообще-то подслушивание не было в ее правилах. Стыд и страх заставили ее стоять неподвижно. Она не смела ни к чему прикасаться.

Большинство голосов она узнала. С тех пор как дед поселился здесь, с ней и Руди, эти люди (из уважения каждого из них Люинь называла «дядя») стали их регулярными гостями. Самый громкий голос принадлежал дяде Руваку, архонту Системы Водоснабжения. Он был глух на одно ухо и всегда кричал, повернувшись здоровым ухом к собеседнику, хотя сам терпеть не мог, когда люди обращали внимание на его глухоту. Быстрее всех произносил слова дядя Лаак, регистратор досье. Он всегда говорил очень серьезно, длинными абзацами, полными многословными цитатами. Он знал так много, что порой его трудно было понять. Скрипучий голос принадлежал дяде Ланрангу, архонту Системы Землепользования, чью речь, хотя он и говорил на общепринятом языке, Люинь почти не понимала, поскольку Ланранг сыпал аббревиатурами и цифрами, и его голос звучал, как у сломанного робота. Ну и конечно, гремел гулкий голос дяди Хуана, архонта Системы Полетов. Он всегда присутствовал на таких дебатах.

– Я тебе миллион раз говорил, – рявкнул Хуан, – что значение имеет не настоящее, а будущее!

– А я тебе столь же часто отвечал: вероятность того, что они приобретут такую возможность через пятьдесят лет, – за пределами пяти сигм[4].

Это сказал Ланранг.

– То есть это всё-таки возможно, – буркнул Хуан.

Рувак прокричал:

– По всем законам вероятности нет ничего абсолютно невозможного. При наличии достаточного времени и обезьяна может родить Шекспира. Но мы не можем сидеть сложа руки и ждать из-за такой мизерной вероятности!

– Всё зависит от того, о какой вероятности идет речь! – не отступал Хуан. – Даже если есть один шанс из миллиона, что они могут создать двигатель с управляемой ядерной реакцией, мы не можем отдать им эту технологию. И не говори мне, что ты готов взять на себя ответственность – ты не справишься! Ты всерьез считаешь, что они прибыли с дружескими намерениями? Я тебе так скажу: если мы сегодня передадим им технологию синтеза, завтра они вернутся на боевых кораблях!

– Тогда что предлагаешь ты? – Рувак начал нервничать. – Они не передадут нам чертежи гидравлического инженерного хаба. А без него мы ничего не сумеем предпринять на Церере. Каков был смысл с таким трудом тянуть сюда этот астероид, если просто закрепим его в пространстве, и всё? Без воды мы обречены.

– Всё просто. – Голос Хуана зазвучал мягче. – Мы не добьемся того, чего хотим, без надежной угрозы.

В разговор вмешался Лаак, который некоторое время молчал.

– Рувак, ты уверен, что нам действительно нужны чертежи этого хаба? Они уже согласились передать нам электрические системы управления, так? Что, если мы… сами придумаем, как построить плотины?

– Придумаем? – Рувак продолжал кричать, но сделал попытку сдержаться. – Как именно ты предлагаешь это сделать? Где мне взять данные, чтобы запустить модели? Где взять лабораторию, чтобы экспериментировать с характеристиками течения реки? Да есть ли у нас вообще река? Я должен иметь реальные данные воздействия турбулентности. Без этого я даже симулятор Монте-Карло[5] не сумею подключить. Это инженерия, а не игрушки. Без данных я ничего обещать не могу.

Три секунды тишины. Три долгие секунды, на протяжении которых Люинь казалось, что напряженность вот-вот взорвется, как слишком сильно надутый воздушный шарик. Но наконец она услышала голос деда.

– Хуан, неприменение насилия – главный принцип, – произнес Ганс Слоун глубоким, гортанным голосом. – Мы поравнялись с точкой кризиса. Они никогда не упоминали технологию ядерного синтеза в качестве термина, который не может быть затронут во время переговоров. Нет никакой причины нам упоминать об этом первыми. Давайте сделаем вид, что это вообще не вопрос, и посмотрим, как пойдут переговоры.

Хуан, похоже, немного сбавил тон.

– Отлично. Но мы должны достигнуть единогласия между собой – где провести черту.

– Единогласие – неприменение