Деревянные актеры - Елена Яковлевна Данько

А для вас все равно в тележке места не было, — прибавила она. — Вот он и оставил вас спать. Сказал, чтобы вы потом шли в Падую и спросили бы его в траттории «Белый Олень».

Мы не больно грустили, что для нас не нашлось места в тележке Мариано. Путешествовать пешком нам казалось куда веселее. Мы поблагодарили хозяйку и бодро зашагали по дороге, мимо виноградников, оливковых рощ и заросших плющом каменных изгородей.

— Смотри, Пеппо, какой домик! И тыквы лежат на крыше. А вон идут волы. Какие у них большие рога! А вон какая речонка! — Паскуале вертел своей птичьей головой на тонкой шейке и не уставал удивляться всему, что видел. Я тоже таращил глаза.

Куда ни взглянешь — кругом поля и виноградники широко раскинулись по холмам, а воды почти не видать. Только разве речонка какая-нибудь встретится или ручеек, а каналов и лагун, как у нас в Венеции, нет и в помине. Всюду — земля.

Нас обгоняли почтовые кареты, вздымая дорожную пыль. Молодцеватые почтальоны трубили в почтовый рожок. Из белых домиков, заросших диким виноградом, выглядывали смуглые хозяйки. Медленные волы везли на телегах большие чаны для выжимания винограда. Крестьянки несли на головах плоские корзины, полные головок чеснока и лука.

Но вот вдалеке показались круглые башни Падуи. За ними синели горы. Мы шли теперь мимо пышных садов, окружавших мраморные виллы. Сады кончились, и мы вступили в кривые переулки городского предместья.

Парень, ехавший на осле с большой корзиной овощей, указал нам дорогу к «Белому Оленю». Мы пошли узким переулком мимо подслеповатых, кривых домов. На веревках, протянутых от стены к стене, сушилось пестрое тряпье. В конце переулка над ветхим крыльцом покачивалась деревянная голова оленя с облупленными рогами.

— Это траттория «Белый Олень»? — спросил я старуху, торговавшую лепешками у крыльца.

Она закивала головой и улыбнулась, показав единственный зуб. Я смело взялся за щеколду. Дверь распахнулась так стремительно, что чуть не разбила мне лоб. На пороге стоял краснолицый мужчина в засаленной рубашке с засученными рукавами.

— Кто вы такие? Что вам тут нужно? — грубо спросил он и, подбоченившись, загородил вход.

— Мы пришли… Не здесь ли кукольник Мариано?.. неаполитанский кукольник со своим театром? — оробев, пробормотал я.

— Нет, — ответил хозяин «Белого Оленя», — никаких кукольников здесь нет, да и театров — тоже. Нечего вам здесь шляться!

— Значит, Мариано еще не пришел? Он, верно, скоро придет сюда, мы подождем его, Паскуале… — сказал я и сунулся к двери.

— Куда? — гаркнул хозяин. — Мариано сюда не приходил и не придет. Ступайте прочь!

— Ах, святые угодники! — всплеснула руками старуха. — Ты что же это врешь, Рафаэле?

— Не твое дело, старая ведьма. Пусть эти молодчики убираются отсюда, а то они получат от меня по затылку! — крикнул Рафаэле и захлопнул за собою дверь.

— Ах ты плут! — завизжала старуха. — Меня старой ведьмой обозвал, а сам врет и не поперхнется! Пьяница! Ты с кем вчера пьянствовал, не с кукольником ли Мариано, не на его ли денежки? Ты кого сегодня в тележке привез, не кукольника Мариано? Уж я выведу твои проделки на чистую воду!

Старуха грозила костлявыми кулаками, обернув лицо к окнам «Белого Оленя».

— Матушка, — взмолился я, — куда пошел Мариано? Мы его ищем.

— Не пошел, а поехал, — ответила старуха. — Взвалили его на тележку поверх сундуков, как бурдюк с вином, и повезли. Он был так пьян, что итти не мог. А за тележкой пошли его жена и девушка в платке и долговязый парнишка!

— Куда же они пошли?

— А уж этого я не знаю, — сказала старуха, — это вон тот краснорожий чорт знает! — кивнула она на дверь.

Над нами распахнулось окно.

— Эй, старая ведьма, не мели языком! Вот я спущусь и отколочу тебя палкой! — зычно крикнул Рафаэле.

Старуха схватила свою корзинку и заковыляла по переулку. Мы с Паскуале поправили наши мешки на плечах и поплелись прочь от «Белого Оленя».

— Почему Мариано не подождал нас? — недоумевал Паскуале.

— Почему хозяин «Белого Оленя» соврал нам? Почему он прогнал нас, не сказав, куда отправился Мариано? — спрашивал я.

На эти вопросы у нас не было ответа.

— Если Мариано со своим театром поехал в Тироль, мы догоним его, — рассуждал Паскуале. — Он, верно, будет останавливаться по дороге, чтобы давать представления. Мы пойдем из деревни в деревню и будем спрашивать, не проезжал ли здесь кукольный театр.

— А если мы его не догоним? — спросил я.

— Пойдем одни в Баварию к синьору Рандольфо, — бодро ответил Паскуале, хлопнув рукой по мешку, в котором лежало письмо Гоцци.

Мы присели отдохнуть у городского фонтана на площади. Вынули хлеб из мешка и собрались позавтракать, но старый сторож прогнал нас от фонтана, обозвав бродягами. Мы вскинули мешки на плечи и побрели куда глаза глядят.

Я задумался. Городские мальчишки толпились у фонтана, баловались, плескали водой друг на друга. Их никто не прогонял. А мы не смели посидеть у воды. Мы чужие. Мы бродяги. В Венеции нас никто не прогнал бы от фонтана.

Чужая сторона

На почтовом дворе не доходя до Виченцы мы напали на след Мариано.

— Да, да, — сказала служанка, подметая крыльцо, — они прошли здесь вчера: курчавый мужчина, две женщины и парнишка. Осел вез тележку с узлами и с большим сундуком. Наш хозяин окликнул мужчину из окна и спросил его, не хочет ли он дать представление у нас. «Нет, мы торопимся на ярмарку в Виченцу!» ответил мужчина. А в Виченце вовсе и нет ярмарки. Что ему вздумалось?

Мы простились с ней и поспешили в Виченцу. Но там никто не видел Мариано.

Мариано нас бросил, но мы не унывали. Нам казалось, что с деньгами синьора Гоцци не трудно будет добраться до Регенсбурга. Одна беда — мы не знали туда дороги. Слуги в харчевнях и прохожие, которых мы спрашивали, как пройти в Баварию, недоуменно пожимали плечами или поднимали нас насмех. Наконец один почтальон в красной куртке, пивший вино на крылечке постоялого двора, пока возница перепрягал лошадей, сказал нам, что дорога в Баварию лежит через города Верону и Триент и через горную страну Тироль, но это так далеко, что нам