Мертвые львы - Мик Геррон

почасовой ставки; если сравнить первую со второй, то разница потянет на горсть мелочи, фунта не наберется. Ну, работа есть работа, как неустанно повторяет мама, но Кэл, исполненный мудрости девятнадцати прожитых лет, обнаружил изъян в этом утверждении: иногда работа — геморрой. Особенно когда на часах тридцать одна минута двенадцатого и до выхода отсюда целых шесть часов и двадцать девять минут.

Кстати, о выходе…

Кэл был на первом этаже, совершал обход восточного коридора объекта, а дверь в конце коридора была открыта. Не распахнута, но и не закрыта… Либо за время обхода ее кто-то открыл, либо Кэл сам ее не захлопнул после того, как докурил сигарету.

Кэл и только Кэл, потому что в ночную смену работал всего один охранник.

Он подошел к двери и легонько толкнул ее. Дверь со скрипом распахнулась. Снаружи была пустая парковка, обнесенная оградой из проволочной сетки, а за ней разбитая дорога вела к темной эстакаде Вестуэй. Дом напротив когда-то был пабом и, возможно, когда-нибудь снова будет пабом, но пока торчал занозой в глазу. На заколоченных фанерными щитами окнах телепались афиши местных диджеев. Кэл окинул парковку взглядом и захлопнул дверь. Постоял в тишине, вслушиваясь в стук сердца. Снаружи никого не было, и внутри тоже, если не считать его самого. Тридцать четыре минуты двенадцатого. Он отошел от двери и заглянул в кабинет.

Кабинет. Объект. Слова можно употреблять, если не думать о действительности.

Потому что кабинет — дежурка — располагался в чулане, а «объект» на самом деле был складским помещением: первый этаж кирпичный, без окон, а второй — дощатый, как будто на постройку не хватило кирпичей. Склад был поновее того, что стоял здесь раньше, но больше ему похвастать было нечем. Он, как былой и грядущий паб через дорогу, дожидался, когда район пойдет на подъем. Впрочем, это было объяснимо. Компания «ДатаЛок» предлагала бюджетные услуги, и клиент получал куда меньше, чем видел. Особенно если разглядывал каталог компании.

Кэл помахал фонариком, выписывая большие, обнадеживающие круги. В дежурке никого не было, даже сторожевого пса, который, согласно табличке у ворот, круглосуточно патрулировал территорию. Табличка обошлась компании в 4 фунта 99 пенсов, что значительно дешевле содержания сторожевого пса.

А потом Кэл услышал какой-то звук в северном коридоре. Какой-то писк, будто резиновая подошва шаркнула по плиткам пола.

Сердце Кэла тревожно забилось: тук-тук, тук-тук, тук-тук. В обычном ритме, только в два раза громче и в четыре раза быстрее.

Двадцать четыре минуты до контрольного отзвона. Конечно, можно позвонить и раньше, потому что он перепугался.

Отличный выйдет разговор.

«— По-моему, я слышал шум. — По-твоему, ты слышал шум. — Ага, в коридоре. Как будто там кто-то есть. Только я не стал проверять. А еще дверь была открыта, но, может быть, я ее сам не захлопнул, когда выходил покурить. Вы подмогу пришлете?»

(Обученную рукопашному бою, с десантными поясами и в бронежилетах.)

Но работа-геморрой лучше, чем никакой работы, и Кэлу не хотелось ее лишиться из-за того, что на объект ненароком пробралась мышь. Он взвесил в руке фонарик — тяжелый, как дубинка, — немного успокоился, вышел из дежурки и направился в северный коридор, в конце которого была лестница.

Коридоры тянулись по периметру склада. В дежурке на первом этаже сменщики — он сам и Брайан, бывший коп, которому было под семьдесят, — хранили свои вещи; на втором этаже сидели технари, обрабатывали входящую информацию. Все остальные помещения объекта представляли собой лабиринт складских отсеков, которые выглядели совершенно одинаково, если не считать номеров над входом. А еще на объекте раздавалось постоянное гудение. Так звучала информация, ждущая обработки.

Ну это Кэл узнал из разговора технарей.

Он прошел половину коридора, и тут вырубился свет.

— Никогда о нем не слышал.

— Ерундистика!

Вообще-то, С. Ч. такое было несвойственно. Ривер списал это на третий стакан виски.

— Нет, правда, — возразил он. — Все эти годы ты рассказывал мне шпионские байки, но Александр Попов в них не фигурировал.

В ответ ему достался укоризненный взгляд.

— Ривер, я не рассказывал тебе шпионские байки, а занимался твоим образованием. Во всяком случае, надеялся, что это станет твоим образованием.

Потому что если С. Ч. сообразит, что превратился в старого сплетника, то в нем что-то надломится.

— Я как раз это и имел в виду, — сказал Ривер. — Но Александр Попов в образовательную программу не входил. Я так понимаю, он из московского Центра? Таинственный волшебник, управляющий рычагами?

— Не обращай внимания на человека за Занавесом[11], — процитировал С. Ч. — Неплохо подмечено. Но нет. Не волшебник, а пугало. Туман и шепотки, и ничего больше. Если бы информация была твердой валютой, то все, что нам было известно о Попове, сводилось к сумбурно составленной долговой расписке. Его никто и никогда не видел, а все потому, что его не существовало.

— А почему же… — начал Ривер и тут же осекся. Один из первых полученных уроков гласил: «Задавать вопросы — дело хорошее. Если ты чего-то не знаешь, спроси. Но прежде чем спрашивать, попробуй разобраться самостоятельно». — Значит, туман и шепотки поползли неспроста. Попова выдумали, чтобы мы гонялись за тем, кого нет.

С. Ч. одобрительно кивнул:

— Он был вымышленным руководителем вымышленной агентурной сети. Чтобы мы его искали, высунув языки и сбиваясь с ног. Во время войны мы тоже придумали нечто подобное: операцию «Мясной фарш». Ее проведение нас кое-чему научило: из подробностей, которым ты должен поверить, можно многое извлечь. Ты же знаешь, как работает Контора. Сотрудники департамента Информации предпочитают легенды. Правда прямолинейна. А они любят выглядывать из-за угла.

Ривер привык разбираться в путаных заявлениях деда.

— То есть если тебе подсовывают заведомо ложную информацию, это еще не означает, что в ней не содержится чего-то стоящего.

— Если московский Центр говорит, мол, смотри сюда, то самым разумным будет поглядеть в противоположном направлении, — согласился С. Ч. и добавил таким тоном, будто обнаружил глубоко запрятанный секрет: — В игры играли, понимаешь. И продолжали в них играть даже после того, когда все, что у них было, оказалось доступно всем.

В камине затрещало полено, и старик взглянул на пламя. Ривер с любовью смотрел на деда и думал то, что всегда приходило ему в голову, когда они беседовали на эти темы: жаль, что он в то время не жил. А то бы принял участие. Мысли об этом были единственным, что удерживало его в Слау-башне и заставляло послушно исполнять приказы Джексона Лэма.

— Значит, было досье, — сказал он. — На Александра Попова. Пусть даже он выдумка. И что говорилось в досье?