Инстинкт женщины - Чингиз Абдуллаев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 12
Рашковский приехал на дачу поздно вечером, когда ему доложили, что Фомичев просит разговора. Он взял телефон, взглянув на часы. Был уже десятый час вечера.
— Я еду к вам, — доложил генерал.
— В чем дело? — спросил Рашковский.
— Я выезжаю, — коротко сообщил Фомичев, — у меня не телефонный разговор.
Рашковский спустился вниз, чтобы встретить генерала. Если Фомичев говорил в таком тоне, это означало, что ситуация действительно требовала личной встречи. Автомобиль Фомичева въехал на дачу через несколько минут. Выбравшись из машины, генерал тут же подошел к Валентину Давидовичу.
— У нас все хорошо, — коротко доложил он, — мы сумели взять свидетеля.
— Где он? — повернулся к нему Рашковский. — Вы его привезли?
— Нет, конечно, — ответил генерал, — это слишком опасно. В ФСБ могут просчитать варианты и довольно легко понять, что это мы с вами организовали похищение. Мои люди действовали аккуратно и не убили сотрудников ФСБ, охранявших свидетеля. Это лишний раз укрепит их во мнении, что это дело наших рук. Боюсь, что и без свидетеля у нас назревают большие неприятности.
— Мне это неинтересно. Где свидетель?
— Мы можем туда съездить. Но только на моей машине. Ваша слишком известна. После похищения сотрудники ФСБ могут следить за вашей дачей и за вашими автомобилями.
— Вы стали в последнее время слишком осторожным, — Рашковский хотел сказать «трусливым», но сдержался. Он не хотел обижать генерала. Тот понял намек и мгновенную паузу перед словом «осторожным».
— Я ничего не боюсь, — прохрипел Фомичев, — но вы должны понимать, что они обязательно выйдут на нас.
— Это ваши проблемы. Мы заплатили столько денег, чтобы узнать, где контрразведка прячет свидетеля. Кстати, а почему они не держали его в тюрьме? Ведь оттуда мы бы наверняка не сумели его достать?
— Сам не понимаю, — признался генерал, — говорят, что было указание руководства. Парень ранен в ногу, его нужно было отправлять в больницу или в тюремный госпиталь. Но его почему-то отвезли на квартиру. Хотя, по логике вещей, все понятно. Вы слишком известный человек.
— Поэтому на меня можно нападать? И стрелять моих детей? — зло сверкая глазами, спросил Рашковский.
Генерал промолчал. Он видел, в каком настроении пребывал последние дни Рашковский. За дочь он больше не беспокоился. Но он не понимал, кто и почему организовал это нападение. А не узнав этого, не имел права расслабляться, так как покушение могло повториться, и уже более результативно.
— Едем быстрее, — кивнул Рашковский, — я согласен отправиться на чем угодно.
— Садитесь в мою машину, — повторил генерал, — мы выедем с другой стороны участка. На всякий случай я положил в машину несколько автоматов. Не волнуйтесь, кроме меня, никто не будет знать, куда мы направляемся. Вы можете взять с собой одного человека, заменив моего охранника.
— Акпер! — крикнул Рашковский. — Иди сюда.
Через несколько минут автомобиль генерала, набирая скорость, уже мчался по трассе. На переднем сиденье рядом с водителем сидел Акпер, а позади — сам Фомичев и Рашковский.
— Видимо, его использовали, — тихо докладывал генерал, — Алексей Форин работал в институте обычным охранником. Ему лет тридцать, не больше.
— Кто его нанял?
— Пока не выяснили. Я решил, что будет лучше, если мы сами его допросим. Ранение у него легкое, пуля зацепила мякоть, кость цела, иначе бы его отправили на операцию.
Рашковский промолчал. Ехать пришлось недолго. Они свернули к дачному поселку и довольно быстро оказались у небольшого одноэтажного дома, рядом с которым стоял полуразвалившийся сарай.
Это была дача одного из сотрудников Фомичева. Вернее, заброшенная дача тестя его водителя, на которой никто не жил. Сотрудник Фомичева — бывший инспектор уголовного розыска Арсен Мумиев, которого выгнали из милиции за жестокость. Высокого, почти двухметрового роста детина, с огромными кулачищами и заросшими волосами ушами, торчащими на черепе, напоминавшем сплющенную грушу. Одного вида Мумиева было достаточно, чтобы самые убежденные молчуны, попавшие в уголовный розыск, превращались в ярых болтунов. А те, кто не хотел говорить, оставались с Мумиевым наедине. Легенды утверждали, что он лично убил двух заключенных, раскроив им черепа. Насчет двоих это было преувеличение, но одного рецидивиста Мумиев точно убил на допросе, за что и был изгнан из уголовного розыска, когда начальство пыталось замять дело по факту смерти арестованного.
Во дворе стояла машина, принадлежавшая Мумиеву. В целях конспирации Мумиев забрал пленника и лично отвез его на эту дачу, чтобы никто не был посвящен в эту тайну. Свидетель уже находился в сарае, когда в него вошли Фомичев и Рашковский. Босс взял с собой Акпера, чтобы испробовать его в важном деле. Пленник мелко дрожал. У него были связаны высоко поднятые руки, и он уже понимал, зачем его сюда привезли. Арсен несколько раз проходил мимо него, ничего не спрашивая и не объясняя. Этого было достаточно, чтобы вызвать ужас у связанного человека. Рот у него тоже был предусмотрительно завязан, иначе крики ужаса несчастного огласили бы весь поселок.
Фомичев подошел к свидетелю, посмотрел на него и, тяжело вздохнув, сказал:
— Мы все знаем. Ты участвовал в нападении на автомобиль Рашковского. Нам нужно знать, кто тебя послал?
Свидетель посмотрел на него выпученными от страха глазами. Он понимал, что живым его уже не отпустят.
— Ты слышал вопрос? — спросил генерал. — Кто тебе приказал напасть на автомобиль Валентина Давидовича? У нас мало времени.
Несчастный пленник молчал. Он, очевидно, соображал, что можно сказать, чтобы хоть немного продлить свою жизнь.
— У нас нет времени, — нетерпеливо напомнил Фомичев, — ты хочешь говорить? — Он сделал знак Арсену, и тот снял с его рта повязку.
— Я… мы… я… — мычал пленник.
— Кто тебя послал? — спросил Фомичев.
— Мы… — икнул пленник, — мы… я… там не был. Это ошибка… ошибка…
— У тебя на ноге до сих пор не зажила рана, полученная во время нападения, — деловито сообщил генерал, — не нужно лгать, мы все знаем. И узнаем, что хотим. Но при этом сделаем тебе больно. Очень больно. Ты думаешь, мы будем тебя бить? Или пытать? Нет. Это глупо и не всегда эффективно. Мы сделаем так, чтобы ты сам умолял нас выслушать тебя. Ты ведь уже понял, что мы не уйдем отсюда, пока ты не скажешь нам правду.
— Это ошибка, — сказал, немного приходя в себя, пленник. Арсен стоял за его спиной с повязкой в руках, чтобы заткнуть ему рот, если тот попытается закричать. Пленник чувствовал движение за своей спиной. И запах пота Арсена. Именно поэтому он нервничал еще сильнее. Не в силах повернуть голову, он чувствовал за своей спиной присутствие одного из своих мучителей.
— Это не ошибка, — возразил генерал, — и ты прекрасно знаешь, что это не ошибка. Если ты будешь упорствовать, нам придется сделать то, что мне не хочется делать вообще. Говори быстрее, я же тебе объяснил — у нас мало времени.
— Мы не нападали, — сказал пленник, от страха выдавая себя словом «мы». — Я не хотел, — прибавил он, понимая, что проговорился.
— Где ты был ранен? — спросил Фомичев.
— На охоте, — не моргнув, ответил пленник, — меня ранили на охоте. Честное слово, это правда.
— Не хочешь ты говорить правду, — вздохнул Фомичев. — Акпер, принеси из моей машины металлический ящик. Он должен быть в багажнике, попроси водителя, он тебе покажет.
Когда Акпер вышел, пленник посмотрел на Рашковского, не проронившего до сих пор ни слова, на его спутника. И задрожал еще сильнее.
— Валентин Давидович, — заплакал он, — я не хотел. Извините, что так получилось с вашей девочкой. Мы не хотели. Я не хотел…
— Откуда ты знаешь, что получилось с девочкой? — спросил Фомичев у пленника, когда Акпер вошел в сарай, протягивая ему небольшой металлический ящик. Пленник, увидев этот ящик, окончательно потерял голову от страха.
— Я не виноват, — попытался закричать он изо всех сил, но после буквы "я" Арсен, стоявший позади, уже закрыл ему рот.
— А теперь выслушай меня в последний раз, — сказал Фомичев, — у тебя осталось несколько секунд. После этого мы заставим тебя медленно и очень мучительно умирать. У меня в ящике емкость с кислотой. Это не просто больно, это фантастическая боль, когда твой сустав начинает растворяться в кислоте. Даже если я перережу тебе мышцы и кости — будет не так больно. Когда растворяется кость — это страшная, фантастическая, невероятная боль.
Пленник слушал, затаив дыхание. От страха он начал мычать, вытаращив глаза. Взглядом безумца глядя на стоявшего перед ним Фомичева, он кивал головой и продолжал что-то мычать. Генерал раскрыл металлический ящик, вытащил из него небольшую емкость, осторожно ее открыл. После чего достал металлический прут и сунул в кислоту. Послышалось характерное шипение. Фомичев медленно достал металлический прут, показывая, что именно с ним произошло.