Горизонтальная война. Снимая маски - Есения Маас

удивлённо подалась вперёд, даже Меркулов рот открыл. Но говорить больше я не имела права.

— Поэтому вы меня уволили, в отместку?

— Я не настолько мелочна и безжалостна, как все обо мне думают. Просто твоё увольнение наилучший выход из ситуации, которую вы с отцом создали. Забирай деньги, трудовую и уезжай как можно дальше.

Поднявшись, я позвала начальника охраны:

— Иннокентий Васильевич, вы подготовили то, о чём я вас просила?

— Да, Мелания Сергеевна. — Мужчина повеселел, но всё ещё не спешил идти со мной.

Вздохнув, я мрачно сказала:

— Иннокентий Васильевич, мой отец вам доверял, так что буду и я. В конце концов, у меня просто нет выбора. Мне нужны эти записи. Сейчас.

Через пять минут мы стояли в кабинете охраны. По десяткам мониторов сновали офисные сотрудники и клиенты. Но Меркулов прошёл дальше, в каморку за стеллажами и поставил на компьютере запись камер с пятницы.

После трёх часов дня и до восьми часов вечера ничего не происходило. Дмитрий делал обход, как и положено. Но ровно в девять, в здание вошла маленькая фигурка, затянутая во всё чёрное.

— Это кто? — ткнула я пальцем в монитор. — В это время никого не должно быть. Откуда у неё пароль от чёрного входа?

— Я не знаю, сам удивился. — Меркулов прошёлся пятернёй по волосам и буркнул: — Вы дальше смотрите.

Нажав кнопку, я смотрела, как незнакомка преодолевает один лестничный пролёт за другим, в итоге оказываясь на седьмом этаже. Камера проследила её путь вплоть до кабинета отца. Услышав какой-то звук, взломщица замерла и настороженно оглянулась. Удостоверившись, что на этаже кроме неё никого нет, лёгким нажатием на ручку открыла кабинет и скользнула внутрь.

— Это всё? — повернулась я к Меркулову. — У кого столько наглости, чтобы прийти в охраняемое здание почти ночью и переть напролом? Она что, не знала, что везде камеры?

— Понимаете, — неожиданно замялся Иннокентий Васильевич, — по пятницам у нас перезагрузка системы. Обычно это происходит с девяти ноль ноль до девяти ноль пяти, но Дмитрий замешкался и перезагрузку включил на час позже.

— Смотрите. — Я снова ткнула в экран. — Она выходит.

Мы проследили обратный путь воришки. На втором этаже её спугнул Дмитрий, он как раз обходил кабинеты. Замерев, она поправила платок.

— Не может быть, — простонала я, упав на стул и схватившись за голову. — Этого не может быть!

— Вы её узнали? — Меркулов уткнулся носом в монитор и покачал головой. — Я не могу разобрать лица, оно скрыто платком и шапкой.

— Не её, — обречённо выдохнула я. — Её брошку. Это моя мать.

Это она украла завещание.

— Мелания Сергеевна, вы нашли то, что искали? — тихо спросил Иннокентий Васильевич.

— Да.

— Теперь я могу вызвать полицию и отдать им запись?

— Нет.

— Н-но…

— С этим я разберусь сама. Отдайте мне запись.

Если подключить полицию, то всё обернётся против меня. У мамы везде есть подвязки, как и у Глеба с Борисом. Никто просто не даст этому делу ход.

Через пятнадцать минут я сидела в машине с работающим двигателем. А в голове уже выстраивался чёткий план действий. Раз уж я не могла заставить мать отказаться от Лизы, то мне надо было её спрятать.

У отца в Америке был старый друг, которого Мария на дух не переносила. Кажется, его фамилия МакАлистер или что-то в этом роде. Спрятать дочь там, где она не станет искать, казалось мне лучшим решением, которое я только могла придумать. А когда я разберусь с наследством и Домогаровым, то и сама к ней присоединюсь, потому что нам жизненно необходимо время для передышки.

Мне необходимо.

Всю дорогу до дома телефон не смолкал. Звонили все: друзья, знакомые, партнёры, клиенты и даже Виктор Домогаров, что удивило меня больше всего.

Он тоже хотел принести соболезнования, а ещё…

— Мелания, я звоню не просто так.

Я кинула взгляд в боковое зеркало и перестроилась.

— Напомните, Виктор Алексеевич, разве у нас с вами были общие дела?

— Не язви. Я по поводу Лизы.

— Разговор закончен.

— Она моя внучка, если ты не забыла.

— Последние восемь лет вас это не волновало, так с чего такой интерес к моей дочери?

— Ты сама была против нашего общения, и я не хотел накалять отношения. Сейчас всё изменилось. Маша хочет увезти Лизу во Францию.

— Что?! — я поперхнулась и выровняла машину, попутно показав не самый лучший жест соседу. — Откуда вы знаете?

Виктор помолчал и признался:

— Лариса проболталась. Мелания, я не хочу, чтобы Маша увозила Лизу, ты слышишь?

— Слышу. Я разберусь.

— Я хочу помочь…

— Нет.

— Дай мне договорить! Я могу отправить её к своему хорошему другу. Сергей его тоже знал, и был бы не против. Сама понимаешь, у себя дома я оставить девочку не могу. Лариса не позволит, а прятать её по гостиницам не вариант, потому что это будет расцениваться как похищение, да и опека начнёт к тебе присматриваться, а в твоём положении это совсем ни чему. — От нехорошего предчувствия у меня пересохло во рту. — Ты слушаешь?

— Да.

— Так вот, Джон мог бы позаботиться о Лизе, пока не утихнет вся эта шумиха и твоя жизнь не вернётся в привычное русло. Можно устроить её отъезд как языковую практику.

— Почему? Я вам не верю. Вы дружите с Марией, стало быть, это может быть и её планом.

— Какая чушь.

— Я не верю в ваши чувства, Виктор, — отрезала я. — Поэтому, это предложение по меньшей мере странно. Я сама со всем разберусь. И Виктор, не звоните мне больше. Я ненавижу всё, что так или иначе связано с Глебом и никогда не приму от вас помощи. Потому что это вы его воспитали.

Отключив звонок, я ударилась затылком о подголовник и прикрыла глаза. Это никогда не кончится. Я как будто между молотом и наковальней.

У дома я позвонила Нику. Удостоверившись, что дочь в порядке, пообещала быть через несколько минут.

Но так и не смогла сдержать обещание.

Едва я захлопнула дверь и включила сигнализацию, всё изменилось. Трое мужчин вышли из тени и обступили меня со всех сторон.

— Надо было соглашаться, — правого уха коснулось горячее дыхание.

Я дёрнулась в сторону и закричала.

— Мы здесь одни, крошка. — Глеб выбил из моей руки ключи и ядовито улыбнулся. — Никто тебе не поможет.

— Ник! Помогите! Кто-нибудь!

— Тц. Ты как всегда делаешь всё наоборот.

Глеб кивнул и один из амбалов скрутил мне руки за спиной, мгновенно защёлкнув наручники. Сам же Домогаров выглядел пьяно. Его глаза блестели даже в полутьме подземной парковки. Он расстегнул ворот белоснежной рубашки