Альмен и розовый бриллиант - Мартин Сутер

6

В «Венском кафе» было совсем мало посетителей – немногие завсегдатаи разъехались в отпуска, а туристы, которые в это время года, как правило, около десяти часов начинают соперничать с оставшимися местными за их привычные места, сегодня разместились за столиками на тротуаре. Потому что в эти выходные погода выдалась чудесная.

Альмен пребывал в несколько подавленном состоянии. Смерть Соколова по-прежнему не давала ему покоя, и подозрение, что в ней замешан его заказчик Монтгомери, вызывала немалое беспокойство. Ко всему прочему «Венское кафе», напомнило об еще одной проблеме, которая никак не давала о себе забыть, всплывая то тут, то там: тот американец с внешностью Мартина Шина.

Джанфранко принес ему вторую большую чашку кофе с круассаном. Покачивая головой, он брюзжал:

– Quaranta-cinque milioni per un anello, signor Conte![44]

Ничего не понимая, Альмен с удивлением взглянул на хозяина. Джанфранко указал на сообщение в газете, лежавшей перед гостем. Альмен не сразу обратил на нее внимание.

Статья занимала четверть полосы. Сверху красовался заголовок: «Розовый бриллиант нашелся!» Под заголовком помещалась фотография улыбающейся азиатки в розовом подвенечном платье. Левую руку она протягивала к объективу камеры и демонстрировала крупный солитер.

«Ли Хуа Цзяо, дочь крупного китайского инвестора Чжан Вей Линя, со свадебным подарком», – гласила подпись под фотографией. В коротком сообщении говорилось, что покупатель розового бриллианта, проданного швейцарским филиалом аукционного дома Мерфи за рекордную сумму в сорок пять миллионов швейцарских франков, только потому решил не называть своего имени, что хотел сделать сюрприз дочери на свадьбу. Им оказался китайский миллиардер Чжан Вей Линь, чья дочь, Хуа Цзяо, в прошлые выходные вступила в брак с китайской поп-звездой Ли Фэн Ху.

7

На Карлосе был жакет официанта с черными брюками и галстуком. В будние дни он одевался так к обеду лишь изредка, по особым случаям. Тем не менее, судя по тому, что пахло кок-о-вен[45] – одним из любимых блюд Альмена, – он заключил, что Карлос знает, что делает.

Он удалился в библиотеку и опустился в свое любимое читальное кресло. Карлос подал ему бокал хереса.

Альмен отхлебнул половину и беспомощно взглянул на компаньона:

– Ты уже понял?

Карлос покачал головой:

– Зачем ему было нанимать нас для поиска чего-то, что не исчезало?

– Может быть, бриллиант все-таки пропал, а кто-то другой его нашел. Ты об этом думаешь?

– Не знаю, что и сказать, дон Джон.

Альмен осушил бокал и попросил налить ему еще, что совсем не было на него похоже. Карлос послушно исполнил просьбу.

Альмен машинально взял у него бокал и принялся размышлять вслух:

– Бриллиант оказался на пальце невесты на следующий день после смерти Соколова. Возможно, им все-таки удалось разговорить Соколова, прежде чем они его утопили.

Карлос опять не нашелся, что ответить, но извинился и сообщил, что еда вот-вот будет готова.

Альмен прихватил бокал с хересом и перешел в узкую, перегруженную мебелью комнату, служившую им столовой и гостиной одновременно. Там его ждал празднично накрытый стол.

Карлос принес салат, выращенный собственными руками в тех немногих крохотных уголках сада, куда не проникало жаркое солнце. Листья шнитт-салата разных сортов были сдобрены соусом, который он делал из масла макадамии, добавляя лимон и всевозможные приправы. Нарезанный салат был уложен в стопку и украшен просушенными и залитыми оливковым маслом помидорами. Альмен не стал расхваливать этот маленький шедевр, а заговорил о другом:

– Следовательно, когда я в субботу разговаривал по телефону с Монтгомери, бриллиант уже был у невесты.

– Выходит, что так, дон Джон.

Альмен принялся есть по-будничному, не проникшись должным благоговением к кулинарному искусству партнера.

– Почему он мне об этом не сказал? Есть какое-нибудь предположение, Карлос?

– Два, дон Джон. Либо бриллиант никуда не пропадал, либо Монтгомери об этом не знал, поскольку англичане работают на китайца.

– В таком случае какую роль в этом деле играет Монтгомери?

– Вполне возможно, его использовали. Как нас с вами, дон Джон.

Карлос убрал тарелки и принес главное блюдо. Курятина с темно-красной корочкой сама отваливалась от косточек, курица была полита густым винным соусом, в котором плавали кубики шпика и маленькие головки лука. И все же, несмотря на эту красоту, Альмен заставил себя доесть блюдо до конца.

– Карлос! – поймал он партнера, когда тот в третий раз заглянул в комнату, чтобы убедиться, не надо ли еще чего-нибудь убрать со стола.

– Qué manda[46], дон Джон?

– Выходит, Соколов не причастен к краже розового бриллианта.

– В этом нет сомнений, дон Джон.

– Да?

Карлос кивнул.

– Но мы же с тобой понимаем, что дело тут не в розовом бриллианте?

8

Почти до десяти часов Альмен снова и снова набирал номер Монтгомери, а потом бросил это бессмысленное занятие. Вставил диск с вариациями Брамса на тему Йозефа Гайдна в исполнении Берлинского симфонического оркестра под управлением Арнонкура и попытался отвлечься чтением.

От страницы его оторвал внезапный звон разбитого стекла, громкий, как взрыв. Альмен аж подпрыгнул в кресле, но кто-то сзади схватил его и начал душить. В глазах потемнело. Резкая боль прожгла сначала левую, а затем и правую руку. Его грубо втолкнули в кресло.

Когда он снова пришел в себя и смог сориентироваться в пространстве, то понял, что сидит в своем читальном кресле с крепко связанными за спиной руками и тяжело дышит. Плечи, локти и запястья – одна щемящая боль.

Теперь он мог различить шум в вестибюле, как будто там шла рукопашная схватка.

– Hijo de puta![47] – кричал кому-то Карлос.

Мужской голос – в ответ:

– Jack! Over here![48]

Стоявший за спиной Альмена человек бросился на зов. Тут он впервые его увидел: черная майка, джинсы, на лице черная вязаная маска. Незнакомец исчез в гостиной-столовой, по дороге что-то опрокинув. По звуку было похоже на малый домашний бар.

Издалека по-прежнему доносились звуки потасовки. Карлос еще раз выругался в чей-то адрес: «Hijos de puta!» – затем последовал удар, очень похожий на тот, когда кулаком ударяют о мешок с песком, и все стихло. Слышно было только чье-то тяжелое пыхтение.

Теперь в библиотеку явились оба незнакомца. Втащили Карлоса за руки и за ноги, словно убитого зверя, и бросили на келим. Хорошо, что в поле зрения Альмена. Рот и глаза Карлоса были чуть приоткрыты, из носа текла кровь. Один из нападавших присел на корточки перед Альменом и уставился ему в глаза. Этот тоже был одет во все черное, за исключением маски на голове – она была коричневой. Его правый глаз сильно опух. Должно быть, Карлос постарался.

Он протянул руку с открытой ладонью:

– Отдай его нам, и мы уйдем.

Говорил он с лондонским акцентом.

– Что отдать? – как само собой, вырвалось у Альмена.

– Эта вещь была у Соколова, теперь она у тебя, но ни ему, ни тебе она не принадлежит.

Карлос застонал, и второй из нападавших его пнул.

– Разве вы не видите, как ему плохо! – закричал на него Альмен.

Тот пнул Карлоса еще раз.

Второй еще настойчивее протягивал ладонь.

– Не понимаю, о чем вы?!

Карлосу достался еще один пинок.

– Прекратите!

Очередной удар ногой.

У Альмена совершенно онемели кисти рук, и он чувствовал, что онемение постепенно поднимается все выше по рукам. Карлос истекал кровью, и то, что он перестал стонать, Альмен посчитал нехорошим знаком. И тогда он сдался. Кивком он указал на секретер:

– Там, в выдвижном ящике.

В этот момент Карлос опять застонал и получил новый удар ногой.

Лондонец подошел к столу:

– В каком именно?

Альмен из последних сил выдохнул:

– Я уже не помню, куда положил.

Англичанин грубо дернул на себя первый инкрустированный ящичек, высыпал его содержимое на стол и стал изучать. Ему на помощь подошел и второй.

В этот момент из соседней комнаты появились еще двое. У обоих в руках были пистолеты. Они дали Альмену знак помалкивать.

Лондонец опрокинул на стол следующий ящик.

– Freeze![49]  – крикнул один из вооруженных людей. – Down![50]

В один миг оба англичанина были положены на пол лицом вниз, и их руки сковали наручники. Все действия были выполнены настолько быстро и четко, что можно было подумать, будто все четверо вместе отрабатывали процедуру ареста, точно хореографический номер.

9

Как только англичане оказались связанными на полу, Карлос с трудом сумел подняться. Он был в поношенной и перешитой по своему росту бывшей альменовской пижаме, рукава испачканы кровью, потому что он утирал ими нос. Он подошел к англичанину в черной маске и изо всей силы пнул его, присовокупив: «Uno»[51]. А дальше удары посыпались один за другим: «Dos, tres, cuatro, cinco[52]. Ты ударил меня пять раз, hijo de puta».