Том 10. Истории периода династии Цин - Ган Сюэ
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
С несколькими младшими братьями император Юнчжэн не церемонился. В руках Юньти был контроль над армией, его было тяжело одолеть. Хотя он был младшим братом императора Юнчжэна от одной матери, но он всегда обращался пренебрежительно со своим старшим братом, а теперь он стал близким другом Юньсы и на этот раз их было не разлучить. Император Юнчжэн дал указание: «Юньти несет большую ответственность и не может уйти с передовой линии Цинхая. Но в стране большой траур, он должен выполнить сыновний долг. Если он не вернется, то на сердце у него будет тяжело. Пусть он скорее вернется в Пекин, а делами на передовой займется наместник Нань Гэнъяо и другие». Таким образом Юньти утратил контроль над армией. Вернувшись в Пекин, он был направлен в Цзуньхуа, чтобы охранять императорскую гробницу и жить праздно.
Юньтан был самым недовольным своей участью, и он активно выражал свое недовольство. Тогда император Юнчжэн издал указ: «Юньти нескоро сможет вернуться в Пекин, а Цинхай — это критически важное место, пусть Юньтан едет в Синин в Цинхае охранять границы!». Услышав это, Юньтан все понял: это был отвлекающий маневр, чтобы разлучить его с восьмым братом. Он долго откладывал, много жаловался, но в конце концов с тяжелым сердцем поехал. Военными действиями в Цинхае руководил Нань Гэнъяо, Юньтану там было нечего делать — это был практически домашний арест.
Для Юньэ император Юнчжэн тоже придумал место укрытия. Большой Лама халха-монголов приехал в столицу, чтобы почтить память покойного императора Канси, он был слишком стар и вскоре умер в Пекине. Императорский двор решил отправить высокопоставленного чиновника, чтобы тот доставил тело Ламы на север Великой пустыни Гоби, а затем провел церемонию инаугурации нового Большого Ламы. Это служебное поручение должно было занять много времени, дорога была далекой, и император Юнчжэн отправил Юньэ заняться этим. В душе Юньэ был против, но ему ничего не оставалось, кроме как отправиться в путь.
Теперь оставались только чиновники Юньсы — кого мог, того император Юнчжэн перетянул на свою сторону, а кого не смог, того устранил от должности или перевел на новое место. Таким образом приверженцы Юньсы рассеялись. К этому моменту Юньсы уже практически все понял, хотя ему пожаловали титул и дали повышение, но он был связанной птицей в золотой клетке. Если совершить хоть одну ошибку, то все будет кончено. Поэтому, когда люди приходили к нему с поздравлениями, он только тяжело вздыхал и качал головой. Его жена была острой на язык, она сказала: «Чему радоваться? Тут вопрос в том, сможешь ли ты сохранить голову на плечах!». Для того, чтобы уберечь себя, ему оставалось только стать рабом и беспрекословно выполнять указы императора. Но Юньсы был не таким человеком, если уж он управлял делами, то всегда вносил свои идеи, и министрам нравилось прислушиваться к нему. Плохи дела!
Император Юнчжэн видел, что министры всегда сначала выслушивают Юньсы, а затем говорят, поэтому он не на шутку разозлился. Когда во время обсуждения дел в императорском доме он высказывался, то все молчали и поглядывали на Юньсы, ожидая, пока он заговорит. Император Юнчжэн сконфузился и написал записку с таким утверждением: «Если вы считаете, что великий князь Лянь лучше меня, то я без колебаний уступлю ему престол!». Только тогда министры поняли, о чем думал император. Постепенно император Юнчжэн понял, что Юньсы и он являются двумя центрами, а этого не должно было быть! Раз уж не перетянуть его на свою сторону, то он решил устранить этого противника. Юньсы заметил, что император вел себя странно, и он решил сделать шаг назад: некоторые дела поручил другим людям, а сам — не показывался. Таким образом император Юнчжэн еще больше ухватился за него, время от времени он бранил Юньсы, и что бы тот не делал, император непременно отыскивал недостатки. Например, если он экономил, то император говорил, что тот нарочно позорил его и порочил имя императора. Когда подчиненные Юньсы допускали погрешности, то император говорил, что они умышленно отлынивают от работы. Когда Юньсы авансировал одному министру денежный налог, император сказал, что тот заискивает перед министром и организовывает малую группировку. Император Юнчжэн насобирал множество таких дел, а через два года он решил подвести итоги. Он приказал составить список ошибок Юньсы, а заодно и добавить к этому перечню случаи с гаданием по лицу, мертвыми коршунами и так далее. Всего получилось сорок пунктов, это было преступление, караемое смертной казнью. Юньтану и Юньти также были предоставлены факты преступлений, они также заслуживали смерти.
Император Юнчжэн не хотел нажить славы братоубийцы, он сказал министрам: «Все тягчайшие преступления Юньсы являются фактами, но я в чрезвычайно затруднительном положении, у меня рука не поднимается, поэтому заключите их и содержите». Сначала он забрал титул у Юньти, он приказал ему вернуться в Пекин и поселиться в храме бесконечного долголетия императора на горе Цзиншань, чтобы образумиться. На полпути в Монголию Юньэ под предлогом болезни остановился в Чжанцзякоу и отказывался идти дальше. Император Юнчжэн и у него забрал титул, конвоировал его обратно в Пекин и заключил под домашний арест. Юньтан в Синине целыми днями обменивался вестями со своим доверенным лицом, в которых тайным способом выражал недовольство. Император Юнчжэн ненавидел его до невозможности: он не только лишил его титула, но и отправил его в тюрьму в Баодине. Остался только Юньсы: его лишили титула и освободили от должности, разжаловав его до «миньвана». А меньше чем через месяц его лишили и титула миньвана, а также единолично взяли под стражу в министерстве по делам Двора. Его жену быстро отправили в ее родительский дом. Император Юнчжэн все еще не утолил злобу и издал приказ исключить Юньсы и Юньтана из генеалогических записей, отрицая, что они являлись императорскими сыновьями, и приказывая, чтобы они немедленно изменили имена. Сын Юньсы Хунван, защищая своего отца, также должен был изменить имя.
Так и не стало семьи Юньсы. Он знал, что дела были плохи, и взял себе имя «Ацина», что в переводе с маньчжурского языка означало «мороженая рыба на разделочной доске», которой только и оставалось позволять зарезать себя. Однако сыну он дал имя «Пусабао» (досл.
