Красавица и пират - Сильвия Торп

— Тогда отвези их к нему, и дело с концом, — сказал Криспин, нарушая свое молчание. — Этим ты окажешь услугу и мне.

Сарн поднял брови:

— В чем дело? Вчера ты вел себя по-другому. Привередливая девица отвергла тебя, как только снова оказалась среди своих?

— Хватит, сказал я. — Капитан Барбикан обернулся к нему с почти что рычанием. — Моей задачей было доставить ее и ее брата к их родственникам, и мне это было не по вкусу с самого начала. Я что, похож на няньку? Но их дед умирал и попросил меня защищать их. Теперь, слава богу, мое дело сделано и я могу вновь заняться своими собственными делами.

— Не получив вознаграждения? — хитро подсказал пират, бросив на своего собеседника косой взгляд, но Криспин злобно хмыкнул.

— Избавиться от этой мегеры для меня уже награда, — ответил он. — Миледи имеет слишком завышенное мнение о себе. Можешь отвезти ее своему другу Крейлу с моими наилучшими пожеланиями.

Сарн ухмыльнулся.

— Ты сам отвезешь ее, — сказал он. — Крейл ужасно хочет тебя видеть. — Он поднял руку, предупреждая протест капитана. — Не спорь, Барбикан. Он хочет тебя видеть, и у меня есть средства заставить тебя, если ты откажешься ехать туда добровольно. Где твой здравый смысл! Может, он хочет вознаградить тебя!

Криспин согласился сопровождать их на плантацию, поскольку знал, что, если откажется, его отвезут туда связанным — опыт довольно унизительный, а потому он имел все основания его избегать, — и с облегчением узнал, что он и Франсис не будут вынуждены терпеть компанию друг друга в течение поездки. Хотя лорд Маунтхит ехал вместе со своими родственниками в позолоченной карете, для него и капитана Сарна предоставили оседланных лошадей.

Уже наступила ночь, когда они, наконец, подъехали к белому дому, утопающему в душистых садах. Тяжелая карета остановилась у дверей, и оба капитана спрыгнули с лошадей. Чернокожие рабы подхватили брошенные поводья и проводили гостей в дом.

Парадный вход вел в просторную и хорошо освещенную залу. Не успели они войти, как дверь в дальнем ее конце распахнулась, и появился Гидеон Крейл, облаченный в великолепный наряд из пурпурного атласа, отделанного золотом. При виде этой сгорбленной и уродливой фигуры Франсис почувствовала мимолетное отвращение, но, как только ее взгляд остановился на задумчивой красоте бледного лица, обрамленного черными кудрями, неприязнь уступила место жалости. Горбун остановился рядом с ней, и утопающая в пене кружев рука, такая же белая и тонкая, как рука женщины, протянулась и, взяв ее руку, поднесла к губам.

— Леди Франсис! Моя милая кузина! Как я рад видеть вас в моем доме! И вашего брата тоже. — Джонатана одарили радушной улыбкой, и Гидеон повернулся с протянутой рукой к виконту: — Хэл, мой друг, вот уж не надеялся увидеть вас снова столь скоро!

Под аккомпанемент этого потока красноречия он провел их через залу и ввел в комнату, которую только что покинул. Здесь он подвел Франсис к креслу, указал виконту на другое, отдал распоряжение негру, позвякивавшему бутылками и бокалами, и только после это в первый раз обратился к высокой и молчаливой фигуре позади:

— А это, разумеется, капитан Барбикан. — Он протянул руку, резким жестом откинув облако кружев. — Сэр, никакие слова не смогут выразить всей благодарности, что я испытываю к вам, покровителю этих невинных детей в стольких опасностях.

Криспин взял изящную руку в свои сильные пальцы и с любопытством заглянул в это красивое, нестареющее лицо. Горбун пристально изучал его, и на мгновение Криспин встретился взглядом со взглядом его сияющих, темных, бездонных глаз. Теперь он понимал, что описание Сарна очень ему подходило. Этот человек был дьяволом, чья душа так же искажена и изуродована, как и его уродливое тело. А ведь Франсис считала себя в безопасности в руках этого чудовища!

— Вы преувеличиваете, мистер Крейл, — спокойно сказал он. — Я случайно был вовлечен во все это и принял на себя опеку над вашими родственниками исключительно из сострадания к умирающему.

— Тем не менее, капитан Барбикан, только благодаря вам леди Франсис и ее брат сегодня здесь, и я могу хотя бы частично искупить грехи моего несчастного родителя. — Он отвернулся от Криспина и грустно улыбнулся Франсис: — Да, миледи. Я прекрасно знаю, кто ответствен за убийство вашего дедушки, а поскольку мой отец мертв — событие, которое я могу рассматривать исключительно как кару за совершенный им ужасный грех братоубийства, — я не колеблясь это признаю. Но довольно! Опасность миновала, и я надеюсь, что скоро вы вернетесь со мной в Англию и займете принадлежащее вам по праву место в мире, в котором вы родились и которое, несомненно, будет только украшено вашим в нем присутствием.

Франсис, порядком истощенная этой речью, пробормотала что-то неразборчивое и беспомощно посмотрела на виконта. Слуга воспользовался паузой и подал вино и сладости, и таким образом необходимость в ответе отпала. Выпив, Гидеон снова обратился к ее светлости:

— Полагаю, моя милая кузина, что спустя столько недель плавания вы не захотите тут же пуститься в утомительное путешествие в Англию. Могу я предложить вам пожить здесь несколько месяцев, чтобы восстановить силы после лишений и невзгод, которые вам, несомненно, пришлось перенести? У меня здесь есть дела, требующие моего внимания, и хотя, конечно, я буду руководствоваться в этом деле исключительно вашими желаниями, как ваш опекун я…

— Что? — вмешался Маунтхит. — Клянусь небом, Гидеон, вы идете слишком быстро! Его величество назначило опекуном Франсис и Джонатана моего отца. Вот почему он послал меня на их поиски.

Крейл взглянул на него, и улыбка, которая, несмотря на всю свою сладость, имела в себе нечто злобное, скривила его губы.

— Разве, Хэл? — спросил он нежно. — Я думал, в этом была другая причина. Однако, мой дорогой мальчик, прежде чем покидать Англию, вам следовало бы лучше ознакомиться с ситуацией. Его величество действительно сначала поместил их под опеку вашего отца, но подумав, решил, что было бы более уместно, если бы их опекун был их же имени и крови — короче говоря, я. Он был так мил, — задумчиво прибавил он, — что дал мне документ, это подтверждающий.

Во внезапной тишине, которую вызвало это заявление, Франсис произнесла, затаив дыхание:

— Вы хотите сказать, сэр, что мы не будем жить в доме лорда Ларчвуда?

— Я хочу сказать, дорогая, что вы будете жить в Ротердейле, как подобает маркизу и его сестре. Управление имением и состоянием, несколько лет являвшееся моими прямыми обязанностями, так и останется в моих руках, пока Джонатан не достигнет соответствующего возраста. — Он смолк, изучая ее лицо, и его собственное вдруг опечалилось. — Вы сомневаетесь, леди Франсис? Неужели вы мне не доверяете только потому, что я сын своего отца?