Степан Разин - Андрей Николаевич Сахаров

шептали что-то на ухо есаулы. Отходил он, отворачивался в сторону. Уползал прочь боярский человек под насмешливые возгласы казаков, выталкивали его к берегу, бросали в воду — плыви на тот берег в студеной апрельской воде, чтоб неповадно было впредь проникать злым умыслом в казацкий стан.

И за всей этой видимой суетой никто даже из ближайших к Разину людей не знал толком, чего же хочет атаман. Видели лишь, что злым словом поминает он бояр и воевод и прельщает тем сверх меры простых людей, понимали, что нужны струги Разину для выхода на Волгу и на море, а дальше гадали кто что мог. Умел Степан хранить свои мысли в тайне. Никому не доверял их, так как понимал, что кругом него кишмя кишат лазутчики, много темных людей проходит через Паншин и Качалинский городки, уйдут с ними верные вести к воеводам по городам, и тогда худо начнется казацкий поход, о котором хлопотал Разин вот уже несколько месяцев. Больше всего страшился Степан, что обложат его воеводы в городках раньше времени, не дадут выйти на Волгу. Потому и говорил он даже близким своим людям, что хочет послужить великому государю, как казацкие атаманы и до него служивали. Хорошо помнил Степан, что такая «служба» позволила Василию Усу дойти до Тулы и уйти от государева наказанья, что Москве тоже было мало выгоды без дела задирать казаков. Лукавил Разин, выгадывал время.

Наконец все было готово к предстоящему походу.

Торжественно проводили верховые городки казаков в долгий путь. Весь народ вышел на берег. Качались на пышных водах весеннего Дона свежепросмоленные казачьи струги, пахло струганой древесиной, трепетало на переднем челне атаманово знамя. Казаки погрузили боевые припасы, еству и питье, разместились по судам, гребцы заняли свои места у уключин; на передний струг вошел по проложенным мосткам сам атаман, в другие струги вошли есаулы. Степан сел на лавку, махнул рукой, и струги стали медленно разворачиваться против течения реки, выходя на стремнину.

Первые часы плавания прошли благополучно. Едва казаки потеряли из виду городки, как тут же повернули к берегу, где было помельче и где струги шли легче. Так плыли до полудня. А к полудню на берегу появились первые стрелецкие заставы. Конные стрельцы скакали вдоль берега, кричали казакам, чтоб бросили воровать и возвращались к себе по станицам.

— Разбойники, — кричал стрелецкий голова, — уймитесь, не то быть вам в великой опале от государя!

— Не разбойники мы, — отвечали весело казаки со стругов, — а работнички нашего атамана Степана Тимофеевича Разина, и мы сами слуги великого государя. Он нас милует и жалует, а вы сгиньте, окаянные, не то не быть вам живу.

Но стрельцы не унимались. Подоспели еще конные, и теперь они грозили саблями и пищалями, если казаки не повернут назад.

Разин действовал быстро и решительно. Струги повернули к берегу, ткнулись носами в прибрежный песок; казаки выскочили, взобрались на берег и немедленно ударили по стрельцам, которые не ожидали такого натиска. Одних рубили саблями, других стреляли из пищалей. Бросились стрельцы врассыпную в степь, а казаки кричали им вслед, чтобы не смели больше попадаться им на пути, не то всех убьют до смерти.

В следующие дни казаки сбили еще несколько небольших стрелецких застав и очистили себе путь на Царицын. Они вышли из стругов в самой излучине Дона, где он ближе всего подходит к Волге, вытащили лодки на берег, обсушили их, а потом поставили на катки и двинулись в сторону Царицына.

Вскоре вдали заблестела волжская вода. Разведчики, что дежурили в здешних местах уже давно, коротая время по балкам, в шалашах, у костров, донесли, что путь к реке чист. Как и ожидал Разин, вышли казаки выше Царицына. Там и спустили струги на воду. В заливах их ждали еще несколько десятков человек, которые успели набежать сюда на своих лодках из разных мест.

Совсем немного отдохнули казаки после донского перехода. Вскоре же погрузились на суда и двинулись вниз но Волге.

Часть II

УДАЧЛИВЫЙ АТАМАН

6. «ИЗ-ЗА ОСТРОВА НА СТРЕЖЕНЬ…»

Наконец-то осуществилась давнишняя мечта Степана Разина — во главе большого казачьего войска он вышел на российские просторы.

В свои тридцать семь лет Степан многое уже постиг, многое умел. Умел он строить укрепленные казачьи станы на буграх, чтобы обезопаситься от внезапного вражеского нападения, знал разные казацкие хитрости, которые атаманы и старые казаки передавали из колена в колено, умел воевать внезапно и дерзко, не щадя ни себя, ни врага. Не надо ему было более ни московской чести, ни воеводских и атаманских посулов. Он понял, что не быть ему никогда таким хитроумным, как Корнило Яковлев, Наум Васильев и другие. Нет. Совсем другие мысли владели им все чаще и чаще. Ему казалось, что боль голодного, запоротого крепостного крестьянина, беглого затравленного холопа, нищего и придавленного посадского человека, горькая доля волжского бурлака и водолива, горемычного ярыжки — это и его собственная боль. Железным обручем схватило Российское царство простых людей и в своих пределах, и на огромных вольных украйных землях. Добирается до Дона, Яика и Запорогов. Кончается вольная и свободная жизнь. Это был страшный враг, враг жестокий и неумолимый, и бросаться на этого врага в одиночку, с дубинкой было немыслимо. Нужны были верные друзья, нужны были многие люди, как у Василия Уса, а может, даже и более. А какая ему, Разину, цена, если он, дожив почти до сорока лет, так и не сумел оторвать казаков от суесловия казацкой старшины, встряхнуть их, вернуть казакам их былую славу и веру? И только выход в верховые городки дал и Василию Усу, и Степану Разину небывалую дотоле силу, славу и власть…

И вот теперь, все подготовив с великим тщанием и осторожностью, вывел Степан на Волгу две тысячи человек. Двадцать пять стругов и великое множество лодок не плыли, а летели вниз по течению, по желтоватой мутной волжской воде в сторону моря.

Никогда до этого не выходило в разбойный казачий поход столько народу, да и сам народ этот был необычным для казачьих походов. Немного